Ты приготовил мне прекрасное убежище в Нухурмуре, и я здесь дождусь лучших дней. Если в дальнейшем, когда ты закончишь все свои дела, ты примешь меня на «Диане», то мы можем отправиться вместе на поиски земли, где потомок Ауранг зеба и Надир-шаха может жить и умереть спокойно, не вымаливая милости у англичан.
Сердар вышел от него со слезами на глазах.
– Какая жалость, что нам не удалось освободить Индию! – сказал он своим друзьям. – Какой великий государь был бы у нее!
– Так вот всегда и пишут историю! – шепнул Нариндра на ухо Рама-Модели.
Всю ночь не мог Сердар сомкнуть глаз. Он не помнил, чтобы испытывал подобную радость с того дня, когда двадцать два года тому назад, после битвы при Исли, маршал Бюжо приколол ему на грудь орден Почетного легиона, сорванный потом благодаря тому негодяю… Он был свободен… свободен наконец… а виновник всех его несчастий находился, по соизволению неба, в Индии.
Человек этот, добился того, что военный суд лишил Сердара звания и ордена, что отец его проклял, и вся семья оттолкнула от себя, и вот уже двадцать лет он бродит по всему миру. – И этот человек назывался Уильямом Брауном и был губернатором острова Цейлон.
Год тому назад он встретился с ним лицом к лицу и думал, что убил его во время дуэли без свидетелей, но Богу угодно было, чтобы он остался жив, дабы дать возможность бывшей его жертве вырвать у него признание и доказательство его подлого поступка. Вот куда немедленно хотел отправиться Сердар, теперь снова Фредерик Де-Монмор-де-Монморен. Он хотел привезти это доказательство своей сестре, чтобы первое слово, услышанное ею от него, было: «Твой брат был всегда достоин тебя».
За час до восхода солнца на берегу озера стоял Оджали с хоудой на спине и ждал, пока маленький отряд кончит свои приготовления к дороге.
Сердар брал с собой только Нариндру и Раму, которым Нана Сахиб разрешил сопровождать его. Апатичный принц, помня слова индийцев: «Мы будем биться в первых рядах, но рядом с тобой», предпочел оставить у себя иностранцев. Они не будут приходить каждую минуту и тревожить его покой, а будут хорошо служить ему благодаря его золоту. Не странно ли, что этот человек, проявивший столько мужества во главе восставших сипаев, впал после поражения в полную апатию, присущую, впрочем, всем восточным принцам.
Если бы принц не боялся, как смерти, встать на один уровень с париями, он давно уже сдался бы англичанам и поселился бы в одном из дворцов на берегах Ганга, чтобы вести там созерцательную жизнь, какую любят все лишенные трона раджи.
В ту минуту, когда отряд уже собирался отправиться в далекий путь к Гоа, чтобы сесть там на «Диану» и ехать в Галле, к Сердару подошел со своими пантерами Рам-Чаудор и попросил его взять его с собой. Сердар хотел сначала отказать, но потом подумал:
«Кто знает, что может случиться?»
Пантеры уже привыкли к слону, которому Нариндра преподал урок, как вести себя с ними, и весело прыгали вокруг него. Сердар, показывая на пантер, спросил:
– Ты можешь заставить их сидеть в хоуде?
– Если пожелаешь, Сахиб, – отвечал факир, – это дрессированные животные. Они привыкли повиноваться по одному моему знаку.
И, чтобы доказать это, он приказал пантерам прыгнуть на спину слона. Оджали, успокоенный присутствием погонщика, довольно хорошо принял новых для него путешественников.
– Закрыть хоуду и в путь! – звучным голосом скомандовал Сердар.
Кто может описать радость, наполнявшую его грудь. Двадцать лет ждал он этого часа!..
План его мести давно уже созрел… он был уверен в успехе, несмотря на то, что его ждала борьба с могущественным врагом. Да, наконец, чего нельзя было сделать с такими отважными людьми, как Нариндра и Рама-Модели!
Когда маленький отряд взобрался на гору Нухурмур, Сердар остановился. Со всех сторон тянулись холмы и долины, покрытые непроходимыми лесами, и среди них трудно было различить то место, которое вело к их таинственному жилищу в Нухурмуре.
– Нет, – сказал он после нескольких минут глубокого размышления, – только измена может открыть это убежище… Я спокойно могу ехать.
Повернувшись затем к склону, высившемуся над берегом Индийского океана, волны которого слегка отливали лазурью в первых проблесках пробуждающегося дня, он показал в сторону острова Цейлон и воскликнул:
– Теперь ваша очередь, сэр Уильям Браун!
Путники и не заметили, спускаясь к берегу, вдоль которого собирались идти до самого Гоа, как из-за пальм выглянула чья-то голова. Это был Кишная, начальник тхагов.
Чуть позже, когда путешественники скрылись среди извилин леса, он вышел из-за деревьев, прятавших его.
– Хорошо, – сказал он, – Рам-Чаудор с ними, они скоро узнают, что значит доверяться Рам-Чаудору… Ха! Ха! Славную историю он им придумал… Его дочь, прекрасная Аньяма, у тхагов!.. И страшная клятва… Глупцы, они не знают, что тхаги верят только в одну Кали, мрачную богиню, и что для них не существует никаких клятв, кроме тех, которые они произносят над трепещущими внутренностями жертв…
Уверенный в том, что его никто не слышит, он со зловещим хохотом воскликнул:
– Идите, спешите в пасть волка! Уильям Браун уже предупрежден, что Рам-Чаудор везет ему друзей… Вы будете довольны приемом. – И он повернул в сторону озера Нухурмур.
Часть третья
РАЗВАЛИНЫ ХРАМОВ КАРЛИ
ГЛАВА I
Идеи Барбассона и мечты Барнета. – Рыбная ловля. – Зловещие предчувствия. – След человеческой ноги. – Непонятный арест. – Неминуемая смерть. – Заколдованная лодка.
В это утро Барбассон был в прекрасном настроении, а Барнет видел все в розовом свете. Отъезд Сердара ничем не нарушил счастья друзей. Можно даже сказать, что он прибавил душевного мира и сердечного спокойствия к той радости жизни, которую одинаково испытывали они оба.
Этот человек знатного, по-видимому, происхождения, с изысканными манерами, приветливый, но сдержанный, внушал им почтение. Они чувствовали себя неловко в его присутствии. Его нельзя было похлопать по плечу, обращаться к нему с бесцеремонными шутками, которые позволены между друзьями. Он не был, одним словом, из их общества, и, хотя позволял обращаться с собой просто, что вполне допускалось их нынешним образом жизни и положением, они никогда не могли решиться на это.
А между тем нет никого более фамильярного по своей натуре, чем провансалец, и тем более янки.
Вот вам пример – ибо ничто так не проясняет мысль, как пример, – одолжите лошадь провансальцу раз, другой, а в третий он скажет: «Какое хорошее животное эта наша лошадь». А янки со второго раза не отдаст вам ее больше, если не забудет отослать вам ее в первый.
Теперь, когда Сердар уехал, они становились полными хозяевами пещер, потому что о Нане Сахибе бесполезно было и говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Сердар вышел от него со слезами на глазах.
– Какая жалость, что нам не удалось освободить Индию! – сказал он своим друзьям. – Какой великий государь был бы у нее!
– Так вот всегда и пишут историю! – шепнул Нариндра на ухо Рама-Модели.
Всю ночь не мог Сердар сомкнуть глаз. Он не помнил, чтобы испытывал подобную радость с того дня, когда двадцать два года тому назад, после битвы при Исли, маршал Бюжо приколол ему на грудь орден Почетного легиона, сорванный потом благодаря тому негодяю… Он был свободен… свободен наконец… а виновник всех его несчастий находился, по соизволению неба, в Индии.
Человек этот, добился того, что военный суд лишил Сердара звания и ордена, что отец его проклял, и вся семья оттолкнула от себя, и вот уже двадцать лет он бродит по всему миру. – И этот человек назывался Уильямом Брауном и был губернатором острова Цейлон.
Год тому назад он встретился с ним лицом к лицу и думал, что убил его во время дуэли без свидетелей, но Богу угодно было, чтобы он остался жив, дабы дать возможность бывшей его жертве вырвать у него признание и доказательство его подлого поступка. Вот куда немедленно хотел отправиться Сердар, теперь снова Фредерик Де-Монмор-де-Монморен. Он хотел привезти это доказательство своей сестре, чтобы первое слово, услышанное ею от него, было: «Твой брат был всегда достоин тебя».
За час до восхода солнца на берегу озера стоял Оджали с хоудой на спине и ждал, пока маленький отряд кончит свои приготовления к дороге.
Сердар брал с собой только Нариндру и Раму, которым Нана Сахиб разрешил сопровождать его. Апатичный принц, помня слова индийцев: «Мы будем биться в первых рядах, но рядом с тобой», предпочел оставить у себя иностранцев. Они не будут приходить каждую минуту и тревожить его покой, а будут хорошо служить ему благодаря его золоту. Не странно ли, что этот человек, проявивший столько мужества во главе восставших сипаев, впал после поражения в полную апатию, присущую, впрочем, всем восточным принцам.
Если бы принц не боялся, как смерти, встать на один уровень с париями, он давно уже сдался бы англичанам и поселился бы в одном из дворцов на берегах Ганга, чтобы вести там созерцательную жизнь, какую любят все лишенные трона раджи.
В ту минуту, когда отряд уже собирался отправиться в далекий путь к Гоа, чтобы сесть там на «Диану» и ехать в Галле, к Сердару подошел со своими пантерами Рам-Чаудор и попросил его взять его с собой. Сердар хотел сначала отказать, но потом подумал:
«Кто знает, что может случиться?»
Пантеры уже привыкли к слону, которому Нариндра преподал урок, как вести себя с ними, и весело прыгали вокруг него. Сердар, показывая на пантер, спросил:
– Ты можешь заставить их сидеть в хоуде?
– Если пожелаешь, Сахиб, – отвечал факир, – это дрессированные животные. Они привыкли повиноваться по одному моему знаку.
И, чтобы доказать это, он приказал пантерам прыгнуть на спину слона. Оджали, успокоенный присутствием погонщика, довольно хорошо принял новых для него путешественников.
– Закрыть хоуду и в путь! – звучным голосом скомандовал Сердар.
Кто может описать радость, наполнявшую его грудь. Двадцать лет ждал он этого часа!..
План его мести давно уже созрел… он был уверен в успехе, несмотря на то, что его ждала борьба с могущественным врагом. Да, наконец, чего нельзя было сделать с такими отважными людьми, как Нариндра и Рама-Модели!
Когда маленький отряд взобрался на гору Нухурмур, Сердар остановился. Со всех сторон тянулись холмы и долины, покрытые непроходимыми лесами, и среди них трудно было различить то место, которое вело к их таинственному жилищу в Нухурмуре.
– Нет, – сказал он после нескольких минут глубокого размышления, – только измена может открыть это убежище… Я спокойно могу ехать.
Повернувшись затем к склону, высившемуся над берегом Индийского океана, волны которого слегка отливали лазурью в первых проблесках пробуждающегося дня, он показал в сторону острова Цейлон и воскликнул:
– Теперь ваша очередь, сэр Уильям Браун!
Путники и не заметили, спускаясь к берегу, вдоль которого собирались идти до самого Гоа, как из-за пальм выглянула чья-то голова. Это был Кишная, начальник тхагов.
Чуть позже, когда путешественники скрылись среди извилин леса, он вышел из-за деревьев, прятавших его.
– Хорошо, – сказал он, – Рам-Чаудор с ними, они скоро узнают, что значит доверяться Рам-Чаудору… Ха! Ха! Славную историю он им придумал… Его дочь, прекрасная Аньяма, у тхагов!.. И страшная клятва… Глупцы, они не знают, что тхаги верят только в одну Кали, мрачную богиню, и что для них не существует никаких клятв, кроме тех, которые они произносят над трепещущими внутренностями жертв…
Уверенный в том, что его никто не слышит, он со зловещим хохотом воскликнул:
– Идите, спешите в пасть волка! Уильям Браун уже предупрежден, что Рам-Чаудор везет ему друзей… Вы будете довольны приемом. – И он повернул в сторону озера Нухурмур.
Часть третья
РАЗВАЛИНЫ ХРАМОВ КАРЛИ
ГЛАВА I
Идеи Барбассона и мечты Барнета. – Рыбная ловля. – Зловещие предчувствия. – След человеческой ноги. – Непонятный арест. – Неминуемая смерть. – Заколдованная лодка.
В это утро Барбассон был в прекрасном настроении, а Барнет видел все в розовом свете. Отъезд Сердара ничем не нарушил счастья друзей. Можно даже сказать, что он прибавил душевного мира и сердечного спокойствия к той радости жизни, которую одинаково испытывали они оба.
Этот человек знатного, по-видимому, происхождения, с изысканными манерами, приветливый, но сдержанный, внушал им почтение. Они чувствовали себя неловко в его присутствии. Его нельзя было похлопать по плечу, обращаться к нему с бесцеремонными шутками, которые позволены между друзьями. Он не был, одним словом, из их общества, и, хотя позволял обращаться с собой просто, что вполне допускалось их нынешним образом жизни и положением, они никогда не могли решиться на это.
А между тем нет никого более фамильярного по своей натуре, чем провансалец, и тем более янки.
Вот вам пример – ибо ничто так не проясняет мысль, как пример, – одолжите лошадь провансальцу раз, другой, а в третий он скажет: «Какое хорошее животное эта наша лошадь». А янки со второго раза не отдаст вам ее больше, если не забудет отослать вам ее в первый.
Теперь, когда Сердар уехал, они становились полными хозяевами пещер, потому что о Нане Сахибе бесполезно было и говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154