Рядом с ним на скамье лежала маленькая, до блеска начищенная медная бляха, в центре которой было выдавлено и зачернено имя: «Месье Перль».
Вольф подошел к нему. Вблизи он увидел, что у старика было сморщенное, как наполовину спущенный красный шар, лицо, в большом носу проковыряны Преизряднейшие ноздри, из которых торчала грубая щетина, брови нависали над двумя искрящимися глазками, а скулы блестели, как маленькие подрумянившиеся на солнце яблочки. Подстриженные бобриком белоснежные волосы вызвали в памяти хлопкочесальную машину. На коленях покоились исковерканные возрастом руки с большими квадратными ногтями. Вся одежда старика состояла из старомодных купальных трусов, разлинованных зеленым по белому, да из слишком больших для его зароговевших ступней сандалий.
— Меня зовут Вольф, — сказал Вольф.
Он показал на гравированную медную бляху.
— Это ваше имя?
Старик кивнул.
— Я — месье Перль, — подтвердил он. — Совершенно точно. Леон-Абель Перль. Итак, месье Вольф, теперь ваша очередь. Посмотрим, посмотрим, о чем вы могли бы порассказать.
— Не знаю, — сказал Вольф.
У старика был удивленный и слегка снисходительный вид человека, вопрос которого адресован самому себе и который не ожидает от оного снаружи ни малейшего рикошета.
— Естественно, естественно, вы не знаете, — сказал он.
Бормоча себе в бороду, он неожиданно вытащил неизвестно откуда пачку карточек, с которой и ознакомился.
— Посмотрим… Посмотрим… — бубнил он. — Месье Вольф… так… родился… в… очень хорошо, ладно… инженер… так… так, все отлично. Ну что ж, месье Вольф, не могли бы вы мне подробно рассказать о первых проявлениях вашего нонконформизма?
Вольфу старик показался слегка чудаковатым.
— Что… чем это может вас заинтересовать? — спросил он наконец.
Старик пощелкал языком.
— Полноте, полноте, — сказал он, — полагаю, вас все же научили отвечать и по-другому?
Тон старика предполагал в собеседнике явно выраженные черты неполноценности.
Вольф пожал плечами.
— Не вижу, чем это может вас заинтересовать, — ответил он. — Тем более что я никогда не протестовал. Когда я верил, что могу это сделать, я ликовал, ну а в противном случае всегда старался не замечать всего того, что, как я знал, будет мне противостоять.
— Стало быть, вы не замечали этого не до такой степени, чтобы вообще игнорировать его существование, — сказал старик. — Вы знали достаточно, чтобы сделать вид, будто этого не замечаешь. Ну-ка, давайте попробуем отвечать честно и не сводить разговор к общим местам. Что же, все вокруг вас и в самом деле только и старалось, что вам противостоять?
— Месье, — сказал Вольф, — я не знаю ни кто вы такой, ни по какому праву задаете мне эти вопросы. Поскольку я, до известной степени, стараюсь быть почтительным с пожилыми людьми, я хотел бы в двух словах вам ответить. Итак, я всегда полагал, что могу совершенно беспристрастно и объективно воспринимать себя в ситуации противоборства чему бы то ни было, из-за чего никогда не мог бороться против того, что мне противостояло, так как прекрасно понимал, что противоположная точка зрения всего-навсего уравновешивает мою в глазах любого, у кого нет никаких личных мотивов предпочитать одно или другое. Это все.
— Чуть-чуть грубовато, — сказал старик. — В моей картотеке значится, что вам случалось и руководствоваться, как вы выразились, личными мотивами, и выбирать. Хм… смотрите… я вижу тут некоторые обстоятельства…
— Я просто играл в орлянку, — сказал Вольф.
— О! — брезгливо произнес старик. — Какая гадость. В конце концов, может, вы соблаговолите объяснить, зачем вы сюда пожаловали?
Вольф посмотрел направо, посмотрел налево, принюхался и решился:
— Чтобы разобраться.
— Ну да, — сказал месье Перль, — это как раз то, что я вам и предлагаю, а вы вставляете мне палки в колеса.
— Вы слишком непоследовательны, — сказал Вольф. — Я не могу рассказать неизвестно кому все вперемешку.
У вас нет ни плана, ни метода. Уже десять минут, как вы меня расспрашиваете, и притом не продвинулись ни на пядь. Я хочу точных вопросов.
Месье Перль погладил свою огромную бороду, подвигал подбородком сверху вниз и чуть-чуть наискось и сурово глянул на Вольфа.
— А! — сказал он. — Вижу, что с вами так просто не разберешься. Итак, вы себе вообразили, что я расспрашивал вас наугад, без предварительного плана?
— Это чувствуется, — сказал Вольф.
— Вам известно, что такое точило, — сказал месье Перль. — А знаете ли вы, как оно устроено?
— Я не проходил специально точильные круги, — сказал Вольф.
— В точиле, — сказал месье Перль, — имеются абразивная крошка, которая собственно и работает, и спайка, связка, которая удерживает крошку на месте и при этом изнашивается быстрее, чем оная, ее тем самым высвобождая. Конечно, действуют именно кристаллы, но связка столь же незаменима; без нее существовало бы лишь множество кусочков, не лишенных твердости и блеска, но разрозненных и бесполезных, как сборник афоризмов.
— Пусть так, — сказал Вольф, — ну и что?
— А то, — сказал месье Перль, — что у меня, конечно же, есть план, и я задам вам очень точные, резкие и острые вопросы, но соус, которым вы сдабриваете факты, для меня не менее важен, чем сами эти факты.
— Ясно, — сказал Вольф. — Расскажите-ка мне немного об этом плане.
ГЛАВА XVI
— План, — сказал месье Перль, — очевиден. В его основе лежат два принципиальных момента: вы — европеец и католик. Отсюда вытекает, что нам следует принять следующий — хронологический — порядок:
1) внутрисемейные отношения,
2) школьное обучение и дальнейшее образование,
3) первые религиозные опыты,
4) возмужание, сексуальная жизнь подростка, возможное супружество,
5) деятельность в качестве ячейки социального организма,
6) если имеется, последующая метафизическая тревога, родившаяся из более тесного соприкосновения с миром; этот пункт можно присоединить к пункту 2), ежели, вопреки средней статистике людей вашего сорта, вы не прервали все свои связи с религией в непосредственно следующие за вашим первым причастием годы.
Вольф поразмышлял, прикинул, взвесил и сказал:
— Вполне возможный план. Естественно…
— Конечно, — оборвал месье Перль. — Можно было бы встать и на иную, совершенно отличную от хронологической точку зрения и даже переставить некоторые вопросы. Что касается меня, я уполномочен опросить вас по первому пункту и только по нему. Внутрисемейные отношения.
— Знамо дело, — сказал Вольф. — Все родители стоят друг друга.
Месье Перль встал и принялся расхаживать взад и вперед. Сзади его старые купальные трусы обвисли на худых ляжках, как парус в мертвый штиль.
— В последний раз, — сказал он, — я требую, чтобы вы не строили из себя ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33