Понятийно это зачастую недоказуемо, но реконструируется с достаточной степенью вероятности3. Младенец еще не отличает своего "Я" от внешнего мира как источника приходящих к нему ощущений, Его постепенно обучают этому различные импульсы. Сильнейшее впечатление должно производить на него то, что одни источники возбуждения все время могут посылать ему ощущения (позже он узнает в них органы собственного тела), тогда как другие источники время от времени ускользают. Самый желанный из них- - материнская грудь, призвать которую к себе можно только настойчивым криком. Так "Я" противопоставляется некий "объект", нечто находимое "вовне", появляющееся только в результате особого действия. Дальнейшим побуждением к вычленению "Я" из массы ощущений, а тем самым к признанию внешнего мира, являются частые, многообразные и неустранимые ощущения боли и неудовольствия. К-их устранению стремится безраздельно господствующий в психике принцип удовольствия. Так возникает тенденция к отделению "Я" от всего, что может сделаться источником неудовольствия. Все это выносится вовне, а "Я" оказывается инстанцией чистого удовольствия, которому противостоит чуждый и угрожающий ему внешний мир. Границы такого примитивного "Я " - чистого удовольствия - исправляются под давлением опыта.Многое из того, что приносит удовольствие и от чего нельзя отказаться, принадлежит все же не "Я", а "объекту". И наоборот, многие страдания, от которых хотелось бы избавиться, неотделимы от ""Я", имеют внутреннее происхождение. Целенаправленная деятельность органов чувств и соответствующих умственных усилий учит человека методам различения внутреннего (принадлежащего "Я") и внешнего, пришедшего из окружающего мира. Тем самым он делает первый шаг к утверждению принципа реальности, который будет управлять дальнейшим его развитием. Такое различение, понятно, служит и практическим целям - защите от угрожающих неприятных ощущений. То обстоятельство, что "Я" способно применять для защиты от внутреннего неудовольствия те же методы, которыми оно пользуется против внешних неприятностей, является исходным пунктом некоторых серьезных психических расстройств.
Так "Я" отделяется от внешнего мира. Вернее, первоначально "Я" включает в себя все, а затем из него выделяется внешний мир. Наше нынешнее чувство ""Я" - лишь съежившийся остаток какого-то широкого, даже всеобъемлющего чувства, которое соответствовало неотделимости "Я" от внешнего мира. Если мы примем, что это первичное чувство ""Я" в той или иной мере сохранилось в душевной жизни многих людей, то его можно признать своего рода спутником более узкого и ограниченного чувства "Я" в зрелом возрасте. Этим же объясняются представления о безграничности и связи с мировым целым, именуемые моим другам "океаническим" чувством. На вправе ли мы из остатков первоначального, существующего наряду с возникшим позже, выводить второе из первого?
Конечно, в этом не была бы ничего удивительного - ни в области душевной жизни, ни в любой иной. Мы твердо убеждены, что в животном царстве высокоразвитые виды произошли от самых низших, причем простейшие формы жизни встречаются и поныне. Гигантские динозавры вымерли, освободив место млекопитающим, но такой представитель этого вида, как крокодил, продолжает здравствовать и сегодня. Эта аналогия может показаться несколько натянутой, да и ущербной, поскольку выжившие низшие виды по большей части не являются истинными предками современных более развитых видов. Промежуточные звенья по большей части вымерли, они известны только по реконструкциям. Напротив, в душевной жизни сохранение примитивного наряду с возникшим из него и преобразованным встречается столь часто, что тут даже можно обойтись без примеров. Происходят перерывы в развитии, какая-то количественно определенная часть влечения остается неизменной, тогда как другая развивается дальше.
Мы затрагиваем тем самым общую проблему сохранения психического, еще почти не разработанную, но столь увлекательную и значимую, что даже без достаточного к тому повода уделим ей толику внимания. С тех пор, как мы преодолели заблуждение, будто обычное забывание есть разрушение следа в памяти, иначе говоря, уничтожение, мы склонны придерживаться иного взгляда. А именно, в душевной жизни ничто, раз возникнув, не исчезает, все каким-то образом сохраняется, и при известных условиях, например, в случае далеко зашедшей регрессии, может вновь всплыть на поверхность. Попробуем содержательно пояснить это на примере из другой области, В качестве такой иллюстрации возьмем развитие Вечного Города4. Историки учат нас, что древнейший Рим был Roma quadrata, огороженным поселением на Палатине. Затем следует период Septimontium - объединения поселений на семи холмах, из которых возникает город, границей коего была стена Сервия Туллия, а потом, после всех перестроек республиканского и раннеимперского времен, стены, воздвигнутые императором Аврелианом. Не прослеживая далее истории города, зададим себе вопрос: что найдет от этих ранних стадий посетитель сегодняшнего Рима, даже если он снабжен самыми совершенными познаниями истории и топографии. Стену Аврелиана, несмотря на некоторые повреждения и про ломы, он увидит почти не изменившейся. Кое-где, благо даря раскопкам, он сможет увидеть остатки вала Сервия Имея достаточные познания - превосходящие знания современной археологии - он мог бы, наверное, восстановить очертания этих стен по всему периметру, даже контуры Roma quadrata. Но от зданий, когда-то заполнявших эти рамки древнего города, он не обнаружит ничего или почти ничего - эти здания более не существуют. Великолепные познания в римской истории в лучшем случае позволят ему установить, где стояли храмы и общественные здания той эпохи. Теперь на их месте руины, да и не самих этих сооружений, а позднейших пристроек после пожаров и разрушений. Нет нужды напоминать, что все эти останки древнего Рима вкраплены сегодня в хаос большого города, возникшего за последние века, начиная с эпохи Возрождения. Конечно, многие древности погребены в городской почве или под современными зданиями Таков способ сохранения прошлого в исторических городах, вроде Рима.
Сделаем теперь фантастическое предположение, будто Рим - не место жительства, а наделенное психикой существо - со столь же долгим и богатым прошлым в котором ничто, раз возникнув, не исчезало, а самые последние стадии развития сосуществуют со всеми прежними. В случае Рима это означало бы, что по-прежнему возносились бы ввысь императорский дворец на Палатине и Septimontium Септимия Севера, а карнизы замка Ангела украшались теми же прекрасными статуями, как и до нашествия готов и т. д.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Так "Я" отделяется от внешнего мира. Вернее, первоначально "Я" включает в себя все, а затем из него выделяется внешний мир. Наше нынешнее чувство ""Я" - лишь съежившийся остаток какого-то широкого, даже всеобъемлющего чувства, которое соответствовало неотделимости "Я" от внешнего мира. Если мы примем, что это первичное чувство ""Я" в той или иной мере сохранилось в душевной жизни многих людей, то его можно признать своего рода спутником более узкого и ограниченного чувства "Я" в зрелом возрасте. Этим же объясняются представления о безграничности и связи с мировым целым, именуемые моим другам "океаническим" чувством. На вправе ли мы из остатков первоначального, существующего наряду с возникшим позже, выводить второе из первого?
Конечно, в этом не была бы ничего удивительного - ни в области душевной жизни, ни в любой иной. Мы твердо убеждены, что в животном царстве высокоразвитые виды произошли от самых низших, причем простейшие формы жизни встречаются и поныне. Гигантские динозавры вымерли, освободив место млекопитающим, но такой представитель этого вида, как крокодил, продолжает здравствовать и сегодня. Эта аналогия может показаться несколько натянутой, да и ущербной, поскольку выжившие низшие виды по большей части не являются истинными предками современных более развитых видов. Промежуточные звенья по большей части вымерли, они известны только по реконструкциям. Напротив, в душевной жизни сохранение примитивного наряду с возникшим из него и преобразованным встречается столь часто, что тут даже можно обойтись без примеров. Происходят перерывы в развитии, какая-то количественно определенная часть влечения остается неизменной, тогда как другая развивается дальше.
Мы затрагиваем тем самым общую проблему сохранения психического, еще почти не разработанную, но столь увлекательную и значимую, что даже без достаточного к тому повода уделим ей толику внимания. С тех пор, как мы преодолели заблуждение, будто обычное забывание есть разрушение следа в памяти, иначе говоря, уничтожение, мы склонны придерживаться иного взгляда. А именно, в душевной жизни ничто, раз возникнув, не исчезает, все каким-то образом сохраняется, и при известных условиях, например, в случае далеко зашедшей регрессии, может вновь всплыть на поверхность. Попробуем содержательно пояснить это на примере из другой области, В качестве такой иллюстрации возьмем развитие Вечного Города4. Историки учат нас, что древнейший Рим был Roma quadrata, огороженным поселением на Палатине. Затем следует период Septimontium - объединения поселений на семи холмах, из которых возникает город, границей коего была стена Сервия Туллия, а потом, после всех перестроек республиканского и раннеимперского времен, стены, воздвигнутые императором Аврелианом. Не прослеживая далее истории города, зададим себе вопрос: что найдет от этих ранних стадий посетитель сегодняшнего Рима, даже если он снабжен самыми совершенными познаниями истории и топографии. Стену Аврелиана, несмотря на некоторые повреждения и про ломы, он увидит почти не изменившейся. Кое-где, благо даря раскопкам, он сможет увидеть остатки вала Сервия Имея достаточные познания - превосходящие знания современной археологии - он мог бы, наверное, восстановить очертания этих стен по всему периметру, даже контуры Roma quadrata. Но от зданий, когда-то заполнявших эти рамки древнего города, он не обнаружит ничего или почти ничего - эти здания более не существуют. Великолепные познания в римской истории в лучшем случае позволят ему установить, где стояли храмы и общественные здания той эпохи. Теперь на их месте руины, да и не самих этих сооружений, а позднейших пристроек после пожаров и разрушений. Нет нужды напоминать, что все эти останки древнего Рима вкраплены сегодня в хаос большого города, возникшего за последние века, начиная с эпохи Возрождения. Конечно, многие древности погребены в городской почве или под современными зданиями Таков способ сохранения прошлого в исторических городах, вроде Рима.
Сделаем теперь фантастическое предположение, будто Рим - не место жительства, а наделенное психикой существо - со столь же долгим и богатым прошлым в котором ничто, раз возникнув, не исчезало, а самые последние стадии развития сосуществуют со всеми прежними. В случае Рима это означало бы, что по-прежнему возносились бы ввысь императорский дворец на Палатине и Septimontium Септимия Севера, а карнизы замка Ангела украшались теми же прекрасными статуями, как и до нашествия готов и т. д.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26