Тексара.
— Он не только негодяй, — сказал Бербанк, — он опасный преступник. Я ничуть в этом не сомневаюсь, хотя этому мерзавцу и удавалось всегда выйти сухим из воды, установив каким-то непостижимым образом свое алиби.
— Если этой ночью в окрестностях Джэксонвилла будет совершено преступление, — заявил Стэннард, — то Тексар во всяком случае окажется ни при чем: ведь он только что покинул «Шаннон».
— Ну, я в этом не уверен, — возразил Бербанк. — После всего случившегося я ничуть не удивлюсь, если мне даже скажут, что он в это самое время убил или ограбил кого-нибудь в пятидесяти милях отсюда, на севере Флориды… Правда, меня не поразило бы также, если бы ему удалось доказать, что не он виновник преступления… Но довольно говорить о нем. Скажите-ка лучше, Стэннард, вы едете прямо в Джэксонвилл?
— Да, сегодня же вечером.
— Ваша дочь ожидает вас?
— Да, и я тороплюсь к ней.
— Понятно. А когда вы собираетесь к нам в Кэмдлес-Бей?
— На этих днях.
— Приезжайте-ка поскорее, дорогой Стэннард. Вы же знаете, что мы накануне важных событий, которые не преминут развернуться с приближением федеральных войск. Не безопаснее ли будет для вас и Алисы перебраться к нам в Касл-Хаус, чем оставаться в городе, где от южан можно ожидать любых безобразий?
— Вот это мне нравится! Да разве сам-то я не южанин, любезный Бербанк?
— Конечно, южанин, Стэннард, но вы мыслите, вы действуете, как северянин.
Час спустя «Шаннон», уносимый беспрерывно усиливавшимся отливом, прошел мимо живописной деревушки Мандарен, приютившейся на склоне зеленого холма, и милях в пяти или шести ниже по течению остановился у правого берега реки.
Тут была устроена грузовая пристань. Чуть выше по течению виднелся легкий пирс — красивое деревянное сооружение, подвешенное на двух проволочных тросах. То была пристань Кэмдлес-Бея.
На конце пирса стояли два негра с фонарями в руках, ибо наступила уже ночь.
Джемс Бербанк простился с мистером Стэннардом и в сопровождении Кэррола вступил на пирс.
За ними шла Зерма, которая отозвалась на окликавший ее откуда-то из темноты детский голосок.
— Я здесь, Ди! Здесь!
— А папа?
— И папа тоже.
Фонари стали удаляться от реки, а «Шаннон» продолжал свой путь, повернув к левому берегу. Тремя милями ниже Кэмдлес-Бея, на противоположном берегу реки, он остановился у пристани Джэксонвилла, где высадилась большая часть остававшихся еще на нем пассажиров.
Здесь, между прочим, сошел на берег Уолтер Стэннард и трое или четверо из единомышленников Тексара, с которыми тот расстался полутора часами раньше, когда индеец приехал за ним на челноке. На пароходе осталось только человек шесть пассажиров, направлявшихся частью в Пабло — небольшое местечко близ маяка в устье Сент-Джонса, частью на остров Талбот, находящийся при входе в пролив того же названия, а частью, наконец, в порт Фернандину. «Шаннон» продолжал плыть по реке, благополучно миновав песчаную отмель, и скрылся через час за поворотом бухты Траут, где Сент-Джонс, становясь вдруг бурливым, смешивал свои воды с сердитым прибоем океана.
2. КЭМДЛЕС-БЕЙ
Кэмдлес-Бей — таково название плантации, принадлежавшей Джемсу Бербанку. Богатый плантатор жил там со всей своей семьей. Название свое плантация получила от бухты на Сент-Джонсе, находящейся немного повыше Джэксонвилла, на противоположном берегу. Вследствие такой близости плантации к городу сообщение между ними было удобным и легким: при попутном ветре от Кэмдлес-Бея до Джэксонвилла можно было добраться на хорошей лодке за какой-нибудь час. Кэмдлес-Бей находился на расстоянии не более трех миль от главного города графства Дьювал.
Плантация Джемса Бербанка была одной из лучших во всей Флориде. Кроме этих земель, у него еще были большие поместья в штате Нью-Джерси, который граничит со штатом Нью-Йорк. Таким образом Бербанк мог считаться очень богатым человеком.
Место для плантации на правом берегу Сент-Джонса было выбрано чрезвычайно удобное, как бы самою природою приспособленное для возделывания, и человеку не приходилось затрачивать слишком много усилий, чтобы обрабатывать эту плодородную почву. При умном и распорядительном хозяине, бывшем в то время в расцвете сил и обладавшем вдобавок солидным капиталом, при удачно подобранном персонале, плантация находилась в цветущем состоянии.
Земли в поместье было четыре тысячи акров note 2; и если в Южных штатах можно было встретить поместья больших размеров, то вряд ли где хозяйство было так хорошо поставлено, как у Бербанка. Господский дом, службы, конюшни, жилища для рабов, мастерские, рельсовая дорога между плантацией и пристанью, дороги для повозок и фургонов — все было устроено необыкновенно практично и удобно. На всей усадьбе лежал тот отпечаток домовитости и порядка, который умеют придать своему хозяйству обитатели Северных штатов.
С Кэмдлес-Беем могли сравниться только лучшие поместья Виргинии или обеих Каролин. Высокие плоскогорья плантации как бы специально были предназначены для хлебных злаков; в низинах разводились кофейные деревья и какао. Болотистые, топкие равнины с солончаковой почвой отведены были под рис и сахарный тростник.
Известно, что хлопок Флориды и Джорджии ценится на рынках Европы и Америки очень высоко благодаря шелковистости и длине его волокон, и хлопковые поля с их аккуратными насаждениями, нежной зеленью и лиловато-желтыми цветами составляли поэтому одну из главных-доходных статей поместья. Во время сбора хлопка на этих полях, площадью от одного до полутора акров каждое, появлялось множество временных хижин, в которых жили невольники — женщины и дети, собиравшие с кустов коробочки и выбиравшие из них хлопок, — операция, требующая большой осторожности, чтобы не повредить волокон. Затем хлопок сушился на солнце, очищался на чесальных машинах с зубчатыми колесами и вальцами, прессовался гидравлическими прессами, упаковывался в кипы, стягивался железными обручами и складывался в амбары в ожидании отправки. Погрузка на парусники или пароходы производилась тут же с пристани Кэмдлес-Бея.
Кроме плантаций хлопка, у Джемса Бербанка были также обширные насаждения кофе и сахарного тростника. Первые — заповедные участки с тысячью — тысячью двумястами деревьев высотой в пятнадцать — двадцать футов каждое; цветы их похожи на испанский жасмин, а плоды — на вишенку с двумя косточками, которые оставалось лишь извлечь и высушить. Вторые — луга, вернее болота, ощетинившиеся высоким тростником длиною от девяти до восемнадцати футов, с белыми султанами, развевающимися по ветру точно плюмажи скачущей кавалерии. Сахарный тростник был предметом особого ухода в Кэмдлес-Бее: сахар из него получался в жидком виде, а потом перерабатывался в рафинад на сахарных заводах, хорошо оборудованных по тому времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Он не только негодяй, — сказал Бербанк, — он опасный преступник. Я ничуть в этом не сомневаюсь, хотя этому мерзавцу и удавалось всегда выйти сухим из воды, установив каким-то непостижимым образом свое алиби.
— Если этой ночью в окрестностях Джэксонвилла будет совершено преступление, — заявил Стэннард, — то Тексар во всяком случае окажется ни при чем: ведь он только что покинул «Шаннон».
— Ну, я в этом не уверен, — возразил Бербанк. — После всего случившегося я ничуть не удивлюсь, если мне даже скажут, что он в это самое время убил или ограбил кого-нибудь в пятидесяти милях отсюда, на севере Флориды… Правда, меня не поразило бы также, если бы ему удалось доказать, что не он виновник преступления… Но довольно говорить о нем. Скажите-ка лучше, Стэннард, вы едете прямо в Джэксонвилл?
— Да, сегодня же вечером.
— Ваша дочь ожидает вас?
— Да, и я тороплюсь к ней.
— Понятно. А когда вы собираетесь к нам в Кэмдлес-Бей?
— На этих днях.
— Приезжайте-ка поскорее, дорогой Стэннард. Вы же знаете, что мы накануне важных событий, которые не преминут развернуться с приближением федеральных войск. Не безопаснее ли будет для вас и Алисы перебраться к нам в Касл-Хаус, чем оставаться в городе, где от южан можно ожидать любых безобразий?
— Вот это мне нравится! Да разве сам-то я не южанин, любезный Бербанк?
— Конечно, южанин, Стэннард, но вы мыслите, вы действуете, как северянин.
Час спустя «Шаннон», уносимый беспрерывно усиливавшимся отливом, прошел мимо живописной деревушки Мандарен, приютившейся на склоне зеленого холма, и милях в пяти или шести ниже по течению остановился у правого берега реки.
Тут была устроена грузовая пристань. Чуть выше по течению виднелся легкий пирс — красивое деревянное сооружение, подвешенное на двух проволочных тросах. То была пристань Кэмдлес-Бея.
На конце пирса стояли два негра с фонарями в руках, ибо наступила уже ночь.
Джемс Бербанк простился с мистером Стэннардом и в сопровождении Кэррола вступил на пирс.
За ними шла Зерма, которая отозвалась на окликавший ее откуда-то из темноты детский голосок.
— Я здесь, Ди! Здесь!
— А папа?
— И папа тоже.
Фонари стали удаляться от реки, а «Шаннон» продолжал свой путь, повернув к левому берегу. Тремя милями ниже Кэмдлес-Бея, на противоположном берегу реки, он остановился у пристани Джэксонвилла, где высадилась большая часть остававшихся еще на нем пассажиров.
Здесь, между прочим, сошел на берег Уолтер Стэннард и трое или четверо из единомышленников Тексара, с которыми тот расстался полутора часами раньше, когда индеец приехал за ним на челноке. На пароходе осталось только человек шесть пассажиров, направлявшихся частью в Пабло — небольшое местечко близ маяка в устье Сент-Джонса, частью на остров Талбот, находящийся при входе в пролив того же названия, а частью, наконец, в порт Фернандину. «Шаннон» продолжал плыть по реке, благополучно миновав песчаную отмель, и скрылся через час за поворотом бухты Траут, где Сент-Джонс, становясь вдруг бурливым, смешивал свои воды с сердитым прибоем океана.
2. КЭМДЛЕС-БЕЙ
Кэмдлес-Бей — таково название плантации, принадлежавшей Джемсу Бербанку. Богатый плантатор жил там со всей своей семьей. Название свое плантация получила от бухты на Сент-Джонсе, находящейся немного повыше Джэксонвилла, на противоположном берегу. Вследствие такой близости плантации к городу сообщение между ними было удобным и легким: при попутном ветре от Кэмдлес-Бея до Джэксонвилла можно было добраться на хорошей лодке за какой-нибудь час. Кэмдлес-Бей находился на расстоянии не более трех миль от главного города графства Дьювал.
Плантация Джемса Бербанка была одной из лучших во всей Флориде. Кроме этих земель, у него еще были большие поместья в штате Нью-Джерси, который граничит со штатом Нью-Йорк. Таким образом Бербанк мог считаться очень богатым человеком.
Место для плантации на правом берегу Сент-Джонса было выбрано чрезвычайно удобное, как бы самою природою приспособленное для возделывания, и человеку не приходилось затрачивать слишком много усилий, чтобы обрабатывать эту плодородную почву. При умном и распорядительном хозяине, бывшем в то время в расцвете сил и обладавшем вдобавок солидным капиталом, при удачно подобранном персонале, плантация находилась в цветущем состоянии.
Земли в поместье было четыре тысячи акров note 2; и если в Южных штатах можно было встретить поместья больших размеров, то вряд ли где хозяйство было так хорошо поставлено, как у Бербанка. Господский дом, службы, конюшни, жилища для рабов, мастерские, рельсовая дорога между плантацией и пристанью, дороги для повозок и фургонов — все было устроено необыкновенно практично и удобно. На всей усадьбе лежал тот отпечаток домовитости и порядка, который умеют придать своему хозяйству обитатели Северных штатов.
С Кэмдлес-Беем могли сравниться только лучшие поместья Виргинии или обеих Каролин. Высокие плоскогорья плантации как бы специально были предназначены для хлебных злаков; в низинах разводились кофейные деревья и какао. Болотистые, топкие равнины с солончаковой почвой отведены были под рис и сахарный тростник.
Известно, что хлопок Флориды и Джорджии ценится на рынках Европы и Америки очень высоко благодаря шелковистости и длине его волокон, и хлопковые поля с их аккуратными насаждениями, нежной зеленью и лиловато-желтыми цветами составляли поэтому одну из главных-доходных статей поместья. Во время сбора хлопка на этих полях, площадью от одного до полутора акров каждое, появлялось множество временных хижин, в которых жили невольники — женщины и дети, собиравшие с кустов коробочки и выбиравшие из них хлопок, — операция, требующая большой осторожности, чтобы не повредить волокон. Затем хлопок сушился на солнце, очищался на чесальных машинах с зубчатыми колесами и вальцами, прессовался гидравлическими прессами, упаковывался в кипы, стягивался железными обручами и складывался в амбары в ожидании отправки. Погрузка на парусники или пароходы производилась тут же с пристани Кэмдлес-Бея.
Кроме плантаций хлопка, у Джемса Бербанка были также обширные насаждения кофе и сахарного тростника. Первые — заповедные участки с тысячью — тысячью двумястами деревьев высотой в пятнадцать — двадцать футов каждое; цветы их похожи на испанский жасмин, а плоды — на вишенку с двумя косточками, которые оставалось лишь извлечь и высушить. Вторые — луга, вернее болота, ощетинившиеся высоким тростником длиною от девяти до восемнадцати футов, с белыми султанами, развевающимися по ветру точно плюмажи скачущей кавалерии. Сахарный тростник был предметом особого ухода в Кэмдлес-Бее: сахар из него получался в жидком виде, а потом перерабатывался в рафинад на сахарных заводах, хорошо оборудованных по тому времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84