В этом случае грудная клетка слишком раздута, временами настолько, что напоминает на вид бочку. Такой внешний вид может показаться мужественным, но приводит к эмфиземе. Постоянное слишком сильное наполнение воздухом грудной клетки растягивает и надрывает нежную ткань легких, в результате чего кислорода в кровь поступает недостаточно, несмотря на болезненные усилия вдохнуть побольше воздуха. Даже если такое состояние имеет менее выраженную форму, это создает опасность для здоровья, так как неподвижность грудной клетки является большой нагрузкой для сердца.
Самый значительный опыт, связанный с дыханием, я получил во время моего первого сеанса у Вильгельма Райха. Во время своей психоаналитической практики Райх заметил, что когда пациент воздерживается от выражения какой-либо мысли или чувства, он задерживает дыхание. Это была форма сопротивления, но Райх, вместо того, чтобы направлять внимание пациента на это сопротивление, советовал ему лишь свободно дышать. Как только пациент освобождал свое дыхание, он становился разговорчивым и освобождал свои мысли и чувства. Отметив эту закономерность, Райх сконцентрировался на дыхании, лежащем в основе сознательного и бессознательного сопротивления, которое строит пациент.
Во время моего первого сеанса у Райха я лежал на кушетке в одних шортах, чтобы он мог наблюдать за моим дыханием. Райх ограничился тем, что велел мне дышать. Мне казалось, что я исполняю это, но через 10 минут Райх заметил: «Лоуэн, вы не дышите!» Я ответил, что дышу, и что в противном случае я был бы мертв. Он ответил: «Но ваша грудная клетка не движется!» Он попросил меня, чтобы я положил руку на его грудь и посмотрел, как она поднимается и опускается с каждым вдохом и выдохом. Я заметил, что моя грудная клетка движется намного слабее, чем у него, и решил мобилизовать ее, чтобы она двигалась в ритме моих вдохов и выдохов. Я делал это в течение нескольких минут, дыша ртом. В это время Райх попросил, чтобы я открыл глаза. Когда я открыл их, из моей груди вырвался крик. Я услышал этот крик, но он показался мне чужим. Я не чувствовал страха, я был просто удивлен. Райх приказал мне замолчать, чтобы не мешать соседям, и я замолчал. Я снова начал дышать ртом, и через минут десять Райх снова попросил меня открыть глаза. Еще раз у меня вырвался крик, и снова я услышал его как бы снаружи, словно у меня с ним не было ничего общего. Когда я покинул кабинет Райха, то понял, что у меня есть какая-то важная проблема, о которой я не знаю. Я понял также, что свободное, глубокое дыхание помогает достичь подавленных чувств и освободить их.
Райх посвятил следующие терапевтические сеансы глубокому дыханию, попросив меня заранее сказать ему о своих негативных мыслях и чувствах по отношению к нему. Так он хотел раскрыть отрицательный перенос, для того, чтобы отметить, проанализировать и исключить его. После вступительной беседы я ложился на кушетку и дышал. Когда какая-либо мысль казалась мне важной, я делился ею с Райхом. Однако важнее всего было отдаться естественному дыханию. Когда я делал что-то, чтобы углубить дыхание, Райх говорил: «Не делай этого, позволь, чтобы это происходило само по себе.» Вначале это заставляло меня ошибаться, поскольку я старался исполнить его инструкции как можно лучше. Конечно, ничего драматического не произошло. Посредством сознательного дыхания я неосознанно контролировал освобождение своих чувств. Первый сеанс убедил меня, однако, что подход Райха был верным. Таким образом, я продолжал терапию, стараясь, чтобы мое дыхание стало естественным.
В течение первого месяца терапии я регулярно ощущал парестезии (чувство ползания мурашек по ногам и рукам), что было следствием гипервентиляции. Несколько раз случались болезненные пощипывания и мышечные спазмы. Руки в это время казались мне когтями птицы, и я не мог двигать пальцами. Райх заверил меня, что это пройдет, когда мое дыхание выровняется. Действительно, так и случилось.
У большинства из нас симптомы гипервентиляции возникают, если мы начинаем глубоко дышать, лежа без движения. Физиологически это можно объяснить тем, что такого рода дыхание слишком понижает уровень углекислого газа в крови, что приводит к такой реакции. С этим можно справиться, дыша в бумажный пакет, ибо в этом случае часть окиси углерода снова абсорбируется. По мере хода терапии я перестал чувствовать симптомы гипервентиляции после глубокого и свободного дыхания. Я понял, что понятие «гипер» является сравнительным по отношению к прежней глубине дыхания. Другими словами, симптомы гипервентиляции появляются, если мы начнем дышать глубже, чем мы привыкли. Как только организм привыкает к глубокому дыханию, такая «гипервентиляция» перестает быть «гипер».
Эти симптомы можно также объяснить тем, что дыхание заряжает тело энергией. Если тело данного человека привыкло к некоторому уровню энергии или возбуждения, то оно будет заряжено более, чем нужно, что проявляется в болезненном состоянии. Если этот повышенный заряд не будет разряжен, то тело сожмется, и появятся описанные выше симптомы. Когда человек сможет переносить высокий заряд энергии, тело будет чувствовать себя живее. Именно это и случилось со мной, когда я расслабился во время терапии у Райха. С симптомами гипервентиляции можно также справиться или уменьшить их, нанося удары по кушетке или делая другую, достаточно исчерпывающую работу для того, чтобы израсходовать лишнюю энергию.
Во время моей собственной терапии, когда я продолжал работу над дыханием и отпускал свое тело, случились два следующих драматических происшествия. Однажды, когда я, отдыхая, лежал на тренировочном мате, что-то двинулось во мне, колебая мое тело, пока я не встал. Минуту я стоял неподвижно, а затем начал колотить мат кулаками. Когда я это делал, я увидел лицо своего отца. Я знал, что бью его за то, что он шлепнул меня — событие, которое я совсем не помнил. Когда через какое-то время после этого я встретился с отцом, я спросил его, ударил ли он меня когда-либо. Он признался, что сделал это один раз, когда я заставил нервничать мать, вернувшись слишком поздно домой со двора.
То, как я спонтанно поднялся с мата, удивило меня. В отличие от моего первого сеанса у Райха, когда я кричал, не чувствуя никакого страха, на этот раз я ощущал полную силу своего гнева. Надо понимать, что ни один из моих поступков не был выполнен сознательно. Нечто на более высоком уровне — на уровне бессознательного, как назвал его Фрейд — приказало мне так сделать.
Идея действия без участия сознания является центральным понятием в практике и философии дзен. Евгений Харригел, описывая свои упражнения дзен в мастерстве стрельбы из лука, пишет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55