ЛУННАЯ МОЛЬ
Джонку строили по самым строгим канонам сиренского мастерства, то
есть настолько близко к абсолютному совершенству, насколько это может
заметить человеческий глаз. Доски цвета темного воска соединялись
пластиковыми заклепками, заделанными вровень с поверхностью и гладко
отполированными. Что же касается стиля, то джонка была массивной,
собранной из больших бревен и устойчивой как континент, однако силуэт ее
нельзя было назвать тяжеловесным или бесформенным. Нос выгибался как
лебединая грудь, форштевень высоко поднимался, изгибаясь затем вперед и
поддерживая железный фонарь. Двери сделали из кусков темно-зеленого с
прожилками дерева, окна состояли из множества сегментов: в переплет
вставляли квадратные пластины слюды, окрашенные в розовый, голубой,
бледно-зеленый и фиолетовый цвета. На носу размещались прислуга и
невольники, а посредине - две спальные каюты, столовая и салон с выходом
на кормовой наблюдательный мостик.
Так выглядела джонка Эдвера Тиссела, но факт обладания ею не вызывал
у него ни удовлетворения, ни гордости. Прекрасный некогда корабль
находился теперь в плачевном состоянии. Ковры вытерлись, резные ширмы
выщербились, а железный фонарь на носу проржавел и перекосился. Семьдесят
лет назад первый хозяин, принимая только что построенную джонку, выразил
мастеру свое восхищение и сам получил от этого немалые выгоды, поскольку
сделка (сам процесс был больше, чем просто сдача-приемка объекта)
увеличивала престиж и того и другого. Однако те времена давно миновали, и
теперь джонка не повышала ничьего престижа. Эдвер Тиссел, находившийся на
Сирене всего три месяца, прекрасно видел этот недостаток, но ничего не мог
сделать: другой джонки ему достать не удалось. Сейчас он сидел на кормовой
палубе, практикуясь в игре на ганге, инструменте, напоминавшем цитру,
размером чуть больше его руки. Метрах в ста от него волны омывали полосу
белом пляжа, за которым росли джунгли, а на фоне неба рисовался контур
изрезанных черных гор. Беглый, приглушенный свет Мирэйл продирался сквозь
завесу из паутины, а поверхность океана колыхалась и сверкала оттенками
перламутра. Зрелище это было для Тиссела таким же знакомым, хоть и не
таким скучным, как ганга, на которой он играл по два часа ежедневно,
бренча сиренские гаммы и аккорды и проигрывая простые фразы. Он отложил
гангу и взял зашинко, небольшой резонансный ящичек с клавишами, которые
нажимали правой рукой. Нажатие на клавиши проталкивало воздух через
находящиеся внутри свистульки, извлекая звуки как при игре на гармонике.
Тиссел пробежал с дюжину быстрых гамм, сделав при этом не слишком много
ошибок. Из шести инструментов, которыми он решил овладеть, зашинко
оказался самым послушным (разумеется, за исключением химеркина -
клекочущей и стучащей конструкции из дерева и камня, используемой только
для общения с невольниками).
Тиссел тренировался еще минут десять, после чего отложил зашинко и
стиснул ноющие пальцы. Со времени прибытия на Сирену каждую свободную
минуту он посвящал игре на местных музыкальных инструментах: химеркине,
ганге, зашинко, киве, страпане и гомапарде. Он разучивал гаммы в
девятнадцати тональностях и четырех диапазонах; неисчислимые аккорды и
интервалы, никогда не существовавшие на Объединенных Планетах. Он
тренировался с мрачной решимостью, в которой давно растворился его прежний
взгляд на музыку как на источник удовольствия. Глядя сейчас на
инструменты, Тиссел боролся с искушением выбросить все шесть в воды
Титаника.
Он встал, прошел через салон и столовую, потом по коридору мимо кухни
и вышел на носовую палубу. Перегнувшись через поручень, заглянул в
подводную загородку, где двое невольников, Тоби и Рекс, надевали упряжь
тягловым рыбам, готовясь к еженедельной поездке в Фан, город в двенадцати
километрах к северу. Самая молодая рыба, веселая или злобная, то и дело
ныряла, пытаясь увернуться. Она высунула обтекаемую голову на поверхность
океана, и Тиссел, глядя на ее морду, почувствовал странное беспокойство:
на рыбе не было маски!
Он сконфуженно рассмеялся, коснувшись пальцами своей собственной
маски - Лунной Моли. Что и говорить, он уже акклиматизируется на Сирене!
Пройден важный этап, если его шокировала голая морда рыбы!
Наконец упряжка была сформирована. Тоби и Рекс вскарабкались на
палубу; их красноватые тела сверкали от воды, а черные полотняные маски
липли к лицам. Не обращая внимания на Тиссела, невольники открыли
загородку и подняли якорь. Рыбы напряглись, упряжь натянулась, и джонка
двинулась на север.
Вернувшись на кормовую палубу, Тиссел взял страпан - круглую
резонансную коробку диаметром двадцать сантиметров. От центральной ступицы
к периметру коробки были натянуты сорок шесть струн, соединявшихся с
колокольчиками или молоточками. Когда струны дергали, колокольчики
звонили, а молоточки ударяли по железным палочкам, а когда по ним били,
страпан издавал резкие, звякающие звуки. Когда на инструменте играл
виртуоз, приятные диссонансы создавали эффект, полный экспрессии, а под
неопытной рукой результат бывал менее удачен и мог даже напоминать
случайные звуки. Тиссел играл хуже всего именно на страпане, поэтому
тренировался все время поездки на север.
Через некоторое время джонка приблизилась к плавучему городу. Рыб
привязали, а джонку пришвартовали в надлежащем месте. Зеваки, стоявшие
вдоль пристани, согласно сиренскому обычаю оценили все аспекты джонки,
невольников и самом Тиссела. Он не привык еще к такому внимательному
осмотру, и взгляды их весьма его беспокоили, особенно из-за неподвижных
масок. Машинально поправляя свою Лунную Моль, он перешел по трапу на
пристань.
Какой-то невольник, сидевший до сих пор на корточках, выпрямился,
коснулся пальцами черной повязки на лбу и пропел вопросительную фразу из
трех тонов:
- Скрывается ли под маской Лунной Моли обличье сэра Эдвера Тиссела?
Тиссел ударил по химеркину, висящему у пояса, и спел:
- Я сэр Тиссел.
- Мне оказали честь, доверив мне задачу, - пел дальше невольник. -
Три дня от рассвета до заката я ждал на небережной, три дня от рассвета до
заката жался я на плоту ниже пристани, вслушиваясь в шаги Людей Ночи. И
наконец глаза мои узрели маску сэра Тиссела.
Тиссел извлек из химеркина нетерпеливый клекот:
- В чем суть твоего задания?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12