Кто этот молодчик?
— Стреляйте меня. Я знаю одно, — сказал Шимп и поежился, отчетливо вспомнив вчерашнюю жуткую сцену, — у него на меня зуб.
— А поточнее нельзя? — спросила Долли. Ей показалось, что Шимп очертил уж очень широкий круг.
Шимп покачал головой.
— Я сам пытаюсь его вычислить, но, хоть убейте, ничего не помню. И все же, когда тебя сначала обстреливают из окна, а потом хотят прикончить, сразу понимаешь: чем-то ты человеку досадил.
— Обстреливают? Чем это?
— Ну, я потом посмотрел— чем-то вроде камней. Как увидел, что он мчится по лестнице, глаза бешенные, я сразу прыг в шкаф. А из шкафа я услышал историю, которую рассказывала эта девица.
— Какую историю?
— Про брильянты.
— Что за брильянты?
— Это, — промолвил Шимп, — я и собираюсь рассказать вам.
Гости выслушали со вниманием, которое вызывает у определенного типа людей слово «брильянты». Когда Шимп закончил, в глазах Долли горели звезды, а мистер Моллой дышал, как сенатор-астматик во время приступа. Оба были поражены. Оказалось, что, они живут в стране Мальчика-с-Пальчик или пещере Али-Бабы, где повсюду рассованы мешочки с бесценными алмазами.
Зачарованную тишину нарушила миссис Моллой.
— Только подумать, Кейкбред-то лорд! — сказала она. — Вот что, Мыльный, сегодня же начну обхаживать старого перечника. Когда маленько оклемается, пусть у него рядом будет подружка, от которой ничего нельзя скрыть.
— Хм!
— А ты пока что ищи.
— Буду искать.
— Они могут быть где угодно.
— Это точно.
—А вдруг ты их найдешь!
— Уж я все переверну. А теперь, — сказал мистер Моллой (он уже окончательно раздышался и снова стал похож на самого себя), — насчет условий.
Миссис Моллой не поняла.
— Каких условий?
— Как делить будем, — объяснил мистер Моллой. — Не забывай, киска, будет только справедливо, если Шимп получит свою часть.
— Ах да, — сказала миссис Моллой. Она совершенно упустила из виду этот вопрос. — Ты хочешь взять его в долю.
— Ну да. Он нам здорово помог, тут не отвертишься. Здорово помог. — Мистер Моллой великодушно улыбнулся Шимпу; если в его манере и сквозила легкая покровительственность, то благодетелям всегда трудно от этого уберечься. — Я убежден, что Шимп должен получить свое.
— Может, ты и прав, — отвечала Долли. Она сочла предложение несколько донкихотским, но готова была уступить. — Двадцать пять процентов?
— Я бы отдал тридцать. Смотри на вещи шире. Без доброго старого Шимпа мы могли бы до них и не добраться.
— Как скажешь. Значит, договорились. Шимпу — тридцать.
— Мне так представляется.
— Деньги немалые.
— Солидный куш.
— И все ж, он — наш старый приятель.
— Очень старый.
— Мне он всегда нравился.
— И мне.
— Не знаю человека, — продолжал мистер Моллой, все с тем же легким оттенком покровительственности, — которого я бы ценил больше, чем старину Шимпа.
Хриплый, скрежещущий звук нарушил молчание, наступившее после этих продолжительных восхвалений: старина Шимп прочистил горло.
— Минуточку! — сказал он. — Минуточку, минуточку!
Его слова внесли диссонанс в атмосферу дружеского умиротворения. Двое восторженных обожателей различили в голосе третьего некоторую обеспокоенность. Шимп Твист походил на обезьяну, у которой ее товарки пытаются стянуть банан. Мистер и миссис Моллой обменялись недоуменными взглядами.
— Что-то не так? — спросил мистер Моллой.
— Да, — отвечал мистер Твист, ощетинясь нафабренными усами. — Ваши расчеты.
Для женщины, только что расписавшейся в любви к усатому сыщику, миссис Моллой выглядела не больно-то ласково. Ее тонкие брови сошлись, глаза потемнели.
— Черт! — воскликнула она с некоторым, увы, раздражением. — Опять ему все не слава богу! Только заходит нормальный деловой разговор, он так разевает свою пасть, что, того глядишь, сам себя проглотит. Чем тебе плохи тридцать процентов?
— Да, Шимпи, — укоризненно произнес мистер Моллой. — Чего тебе неймется? Тридцать процентов — хорошие деньги.
— Девяносто — еще лучше.
— Девяносто? — вскричал мистер Моллой, словно друг — да что там, почти брат — тяпнул его за ногу.
— Де-вя-носто? — эхом повторила миссис Моллой. Ее тоже как будто укусил в ляжку неблагодарный друг.
— Это мои условия. Я предложил план. Не будь меня, не было бы никакого плана. Вам осталось выполнить черную работу. Исполнителям положено десять процентов.
Наступило молчание.
— Да лучше пусть у меня губы треснут! — наконец объявила миссис Моллой.
— И то не удержусь, засмеюсь.
И она рассмеялась недобрым зловещим смехом. Шимп Твист потрогал усы.
— Думаете, это смешно?
Долли отвечала, что именно это она думает. Ее супруг загадочно улыбнулся, показывая, что тоже нашел предложение несколько забавным.
— Сам посуди, Шимпи, как нам не смеяться, — заметил он. — Ты упустил, что мы — в доме, а ты — на улице.
— Да, это ты забыл, — кивнула миссис Моллой. — Сказал бы спасибо, что мы по доброте душевной решили тебе немного отстегнуть.
— Вы тоже кое-что не учли, — сказал мистер Твист. — Звоню вашей Корке насчет того, что за акции ей впарили, и через полчаса вас в доме не будет. Или быстрее. Зависит от того, дадут ли вам собрать вещи. Пошевелите извилиной.
Мистер Моллой остолбенел.
— Ты же не станешь ей звонить?
— Стану.
— Это низко, — указал мистер Моллой, — не по-джентльменски. Ты не опустишься до этого, Шимп.
— Опущусь, — отвечал Шимп. — Я тренировался.
Миссис Моллой утратила дар речи, которого на миг лишалась при мысли о такой низости, и выдала фразу, настолько емкую, что в полудюжине слов сумела высказать свое мнение о внешнем виде, манере, моральном облике, усах и родителях Шимпа Твиста. Человек чуткий обиделся бы до глубины души, но Шимп Твист слышал таких фраз, что даже не поморщился.
— Так мы далеко не уедем, — укоризненно проговорил он.
— Да, — кивнул мистер Моллой, — ругайся, не ругайся, киска, надо соглашаться.
— Ты же не отдашь ему девяносто процентов за красивые глаза! — содрогнулась миссис Моллой.
Мистер Моллой, никогда не умевший держать удар, грустно взглянул на супругу.
— Не вижу другого выхода, ласточка.
— А я вижу.
— Но, куколка, он прав. Если он капнет Корке, плакали наши денежки. Она все проглотила, как милая, но все же она не совсем дура. Не забудь, я еще не получил чек.
— Вот это разговор, — согласился Шимп. — Я готов слушать.
— Тогда слушай, — взвилась Долли. — Эти твои стекляшки — кто их тебе вытащит, если не мы?
— Ты сама рассказала про ваш собачий пансион, да еще я сидел в шкафу, и слушал, как тут толковала девица. Подъеду к двери, назовусь богатым миллионером, и передо мной расстелят алую ковровую дорожку, как прежде для Мыльного. Ну, что?
— Ничего.
— Почему?
— Ничего у тебя не выйдет.
— Кто мне помешает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Стреляйте меня. Я знаю одно, — сказал Шимп и поежился, отчетливо вспомнив вчерашнюю жуткую сцену, — у него на меня зуб.
— А поточнее нельзя? — спросила Долли. Ей показалось, что Шимп очертил уж очень широкий круг.
Шимп покачал головой.
— Я сам пытаюсь его вычислить, но, хоть убейте, ничего не помню. И все же, когда тебя сначала обстреливают из окна, а потом хотят прикончить, сразу понимаешь: чем-то ты человеку досадил.
— Обстреливают? Чем это?
— Ну, я потом посмотрел— чем-то вроде камней. Как увидел, что он мчится по лестнице, глаза бешенные, я сразу прыг в шкаф. А из шкафа я услышал историю, которую рассказывала эта девица.
— Какую историю?
— Про брильянты.
— Что за брильянты?
— Это, — промолвил Шимп, — я и собираюсь рассказать вам.
Гости выслушали со вниманием, которое вызывает у определенного типа людей слово «брильянты». Когда Шимп закончил, в глазах Долли горели звезды, а мистер Моллой дышал, как сенатор-астматик во время приступа. Оба были поражены. Оказалось, что, они живут в стране Мальчика-с-Пальчик или пещере Али-Бабы, где повсюду рассованы мешочки с бесценными алмазами.
Зачарованную тишину нарушила миссис Моллой.
— Только подумать, Кейкбред-то лорд! — сказала она. — Вот что, Мыльный, сегодня же начну обхаживать старого перечника. Когда маленько оклемается, пусть у него рядом будет подружка, от которой ничего нельзя скрыть.
— Хм!
— А ты пока что ищи.
— Буду искать.
— Они могут быть где угодно.
— Это точно.
—А вдруг ты их найдешь!
— Уж я все переверну. А теперь, — сказал мистер Моллой (он уже окончательно раздышался и снова стал похож на самого себя), — насчет условий.
Миссис Моллой не поняла.
— Каких условий?
— Как делить будем, — объяснил мистер Моллой. — Не забывай, киска, будет только справедливо, если Шимп получит свою часть.
— Ах да, — сказала миссис Моллой. Она совершенно упустила из виду этот вопрос. — Ты хочешь взять его в долю.
— Ну да. Он нам здорово помог, тут не отвертишься. Здорово помог. — Мистер Моллой великодушно улыбнулся Шимпу; если в его манере и сквозила легкая покровительственность, то благодетелям всегда трудно от этого уберечься. — Я убежден, что Шимп должен получить свое.
— Может, ты и прав, — отвечала Долли. Она сочла предложение несколько донкихотским, но готова была уступить. — Двадцать пять процентов?
— Я бы отдал тридцать. Смотри на вещи шире. Без доброго старого Шимпа мы могли бы до них и не добраться.
— Как скажешь. Значит, договорились. Шимпу — тридцать.
— Мне так представляется.
— Деньги немалые.
— Солидный куш.
— И все ж, он — наш старый приятель.
— Очень старый.
— Мне он всегда нравился.
— И мне.
— Не знаю человека, — продолжал мистер Моллой, все с тем же легким оттенком покровительственности, — которого я бы ценил больше, чем старину Шимпа.
Хриплый, скрежещущий звук нарушил молчание, наступившее после этих продолжительных восхвалений: старина Шимп прочистил горло.
— Минуточку! — сказал он. — Минуточку, минуточку!
Его слова внесли диссонанс в атмосферу дружеского умиротворения. Двое восторженных обожателей различили в голосе третьего некоторую обеспокоенность. Шимп Твист походил на обезьяну, у которой ее товарки пытаются стянуть банан. Мистер и миссис Моллой обменялись недоуменными взглядами.
— Что-то не так? — спросил мистер Моллой.
— Да, — отвечал мистер Твист, ощетинясь нафабренными усами. — Ваши расчеты.
Для женщины, только что расписавшейся в любви к усатому сыщику, миссис Моллой выглядела не больно-то ласково. Ее тонкие брови сошлись, глаза потемнели.
— Черт! — воскликнула она с некоторым, увы, раздражением. — Опять ему все не слава богу! Только заходит нормальный деловой разговор, он так разевает свою пасть, что, того глядишь, сам себя проглотит. Чем тебе плохи тридцать процентов?
— Да, Шимпи, — укоризненно произнес мистер Моллой. — Чего тебе неймется? Тридцать процентов — хорошие деньги.
— Девяносто — еще лучше.
— Девяносто? — вскричал мистер Моллой, словно друг — да что там, почти брат — тяпнул его за ногу.
— Де-вя-носто? — эхом повторила миссис Моллой. Ее тоже как будто укусил в ляжку неблагодарный друг.
— Это мои условия. Я предложил план. Не будь меня, не было бы никакого плана. Вам осталось выполнить черную работу. Исполнителям положено десять процентов.
Наступило молчание.
— Да лучше пусть у меня губы треснут! — наконец объявила миссис Моллой.
— И то не удержусь, засмеюсь.
И она рассмеялась недобрым зловещим смехом. Шимп Твист потрогал усы.
— Думаете, это смешно?
Долли отвечала, что именно это она думает. Ее супруг загадочно улыбнулся, показывая, что тоже нашел предложение несколько забавным.
— Сам посуди, Шимпи, как нам не смеяться, — заметил он. — Ты упустил, что мы — в доме, а ты — на улице.
— Да, это ты забыл, — кивнула миссис Моллой. — Сказал бы спасибо, что мы по доброте душевной решили тебе немного отстегнуть.
— Вы тоже кое-что не учли, — сказал мистер Твист. — Звоню вашей Корке насчет того, что за акции ей впарили, и через полчаса вас в доме не будет. Или быстрее. Зависит от того, дадут ли вам собрать вещи. Пошевелите извилиной.
Мистер Моллой остолбенел.
— Ты же не станешь ей звонить?
— Стану.
— Это низко, — указал мистер Моллой, — не по-джентльменски. Ты не опустишься до этого, Шимп.
— Опущусь, — отвечал Шимп. — Я тренировался.
Миссис Моллой утратила дар речи, которого на миг лишалась при мысли о такой низости, и выдала фразу, настолько емкую, что в полудюжине слов сумела высказать свое мнение о внешнем виде, манере, моральном облике, усах и родителях Шимпа Твиста. Человек чуткий обиделся бы до глубины души, но Шимп Твист слышал таких фраз, что даже не поморщился.
— Так мы далеко не уедем, — укоризненно проговорил он.
— Да, — кивнул мистер Моллой, — ругайся, не ругайся, киска, надо соглашаться.
— Ты же не отдашь ему девяносто процентов за красивые глаза! — содрогнулась миссис Моллой.
Мистер Моллой, никогда не умевший держать удар, грустно взглянул на супругу.
— Не вижу другого выхода, ласточка.
— А я вижу.
— Но, куколка, он прав. Если он капнет Корке, плакали наши денежки. Она все проглотила, как милая, но все же она не совсем дура. Не забудь, я еще не получил чек.
— Вот это разговор, — согласился Шимп. — Я готов слушать.
— Тогда слушай, — взвилась Долли. — Эти твои стекляшки — кто их тебе вытащит, если не мы?
— Ты сама рассказала про ваш собачий пансион, да еще я сидел в шкафу, и слушал, как тут толковала девица. Подъеду к двери, назовусь богатым миллионером, и передо мной расстелят алую ковровую дорожку, как прежде для Мыльного. Ну, что?
— Ничего.
— Почему?
— Ничего у тебя не выйдет.
— Кто мне помешает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52