Серебряная китайская пряжка от туфельки».
Она побежала к отцу и сказала: «Посмотри, что я нашла, когда разрезала золотисто-желтую тыкву, усеянную золотыми пятнышками – серебряную китайскую пряжку от туфельки».
«Это к перемене судьбы и не знаю, к удаче или к несчастью», – сказал Иона Иона своей дочери Пони Пони Полотнокс.
Тогда она побежала к матери и сказала: «Смотри, что я нашла, когда разрезала золотисто-желтую тыкву, усеянную золотыми пятнышками – серебряную китайскую пряжку от туфельки».
«Это к перемене судьбы, и не знаю, к удаче или к несчастью», – сказала Мамми Мамми Полотнокс.
В ту ночь в амбарах, сараях, закромах, ригах, во всех углах и закоулках фермы, где держали кукурузу, загорелся огонь. Всю долгую ночь взрывалась воздушная кукуруза. Наутро вся земля вокруг фермы и все амбары были завалены белой воздушной кукурузой, так что казалось, будто вокруг огромные снежные сугробы.
Огонь горел весь следующий день, и воздушной кукурузы навалило столько, что когда Пони Пони шла от дома до сарая, кукуруза доходила ей до плеч. Всю следующую ночь во всех амбарах, сараях, закромах и ригах продолжала жариться кукуруза.
Наутро, когда Иона Иона Полотнокс выглянул из окна над лестницей, он увидел, как гора воздушной кукурузы растет все выше и выше. Она уже почти доходила до окна. В тот же день Иона Иона Полотнокс, его жена Мамми Мамми Полотнокс и их дочка Пони Пони Полотнокс еще до наступления темноты вышли из дома, приговаривая: «Мы хотели завалить кукурузой всю Небраску, но она завалила нас. Пока ветер не сдует кукурузу, мы назад не вернемся. Пока мы не получим знака и сигнала, мы назад не вернемся».
Они отправились в Оскалузу, штат Айова. Там Пони Пони Полотнокс целый год с гордостью глядела с тротуара на отца, что сидел высоко на козлах угольного фургона и правил двумя бегущими перед фургоном резвыми лошадками в сверкающей медными украшениями сбруе. Но как бы ни удачен был этот год, как бы ни гордились Пони Пони и Иона Иона, не было ни знака, ни сигнала.
Следующий год тоже был удачным, таким же удачным как тот, что они провели в Оскалузе. Они отправились в Падуку, штат Кентукки, в Дефанс, штат Огайо, в Пеорию, штат Иллинойс, в Индианаполис, штат Индиана, в Баллу Баллу, штат Вашингтон. Во всех городах Пони Пони Полотнокс любовалась своим отцом Ионой Ионой Полотноксом, а он стоял в резиновых сапогах в глубокой канаве и копал сверкающей лопатой желтую глину и черный ил, выбрасывая их через плечо из канавы. Но как бы ни удачен был год, не было ни знака, ни сигнала.
Наступил следующий. Он был самый удачный из всех. Иона Иона Полотнокс поселился с семьей в Элгине, штат Иллинойс. Иона Иона работал часовщиком на часовом заводе, чинящем часы.
«Я знаю, где ты была, – говорила по вечерам Мамми Мамми своей дочке Пони Пони. – Ты была на часовом заводе и часами глядела, как твой отец чинит часы».
«Да, – отвечала Пони Пони, – сегодня, когда я часами глядела, как мой отец чинит часы на часовом заводе, я несколько раз оборачивалась через левое плечо и видела полицейского со звездой и блестящими пуговицами, и он часами смотрел, как я часами гляжу на отца, часами чинящего часы на часовом заводе».
Это был удачный год. Пони Пони накопила деньжонок. Наступил День Благодарения. Пони Пони сказала: «Пойду поищу тыквы, сделаю тыквенный пирог». Она ходила из одной лавки в другую, заглядывала во все фермерские фургоны, что приехали в Элгин торговать тыквами.
Она нашла то, что хотела, желтую тыкву, усеянную золотыми пятнышками. Она принесла ее домой, разрезала и увидела, что внутри она, как и снаружи, густо-желтая, покрытая золотыми пятнышками.
Сверкнуло что-то серебряное. Она засунула пальчики поглубже и шарила-шарила, пока не выудила что-то, сверкающее серебром.
«Это знак, это сигнал, – сказала она. – Это пряжка, пряжка для туфельки, серебряная китайская пряжка для туфельки. Она как раз под пару к другой. Наша судьба снова меняется. Охо-хо. Охо-хо!»
Она рассказала отцу с матерью о пряжке. Они вернулись назад на свою ферму в Небраске. Все три года, что их не было, ветер дул, дул и сдул всю воздушную кукурузу.
«Теперь мы снова будем фермерами, – сказал Иона Иона Полотнокс Мамми Мамми и Пони
Пони. – Мы будем выращивать капусту, свеклу, и турнепс, мы будем выращивать тыкву, брюкву, репу и огурцы для засолки. Мы будем выращивать пшеницу, овес, ячмень и рис. Мы будем выращивать кукурузу всех сортов, только не того, из которого делают воздушную кукурузу».
Его похожая на пони дочка, Пони Пони Полотнокс, очень гордилась своими новыми туфельками, застегнутыми вокруг лодыжек. На левой туфельке и на правой туфельке было по пряжке, по серебряной китайской пряжке для туфелек. Обе под пару друг к другу.
Иногда в День Благодарения, на Рождество или на Новый Год она просит своих друзей быть повнимательней, когда они режут тыкву.
«Тыквы меняют твою судьбу, удача может обернуться несчастьем, а несчастье – удачей», – объясняет Пони Пони.
Агу-Агу и Уа-Уа – две девчушки, что жили сначала в Вали-Руби, штат Мичиган, а потом в Тележном Колесе, штат Колорадо, потом в Сломанных Воротах, штат Огайо, затем в Окнах-Нараспашку, штат Айова и наконец в Люцерна-Клевер, штат Оклахома, и поселившись там, приговаривали: «В штате Оклахома всегда мы дома».
Однажды летним утром Агу-Агу и Уа-Уа проснулись и сказали друг другу: «В штате Оклахома всегда мы дома». В то утро в открытом окне промелькнула тень гуся, она мелькнула прямо по кровати, где Агу-Агу и Уа-Уа спали по ночам с закрытыми глазками, а утром просыпались и открывали глазки.
Тень гуся мелькнула по потолку, мелькнула по стене, а потом уселась на стену, как картинка, на которой нарисован гусь, но только картинка живая – она все время то скручивала шею, то вытягивала.
«Агу-Агу», – закричала Агу-Агу.
«Уа-Уа», – пропела Уа-Уа.
Только Уа-Уа пропела свое уа-уа тихо и ласково, а Агу-Агу прокричала свое агу-агу так громко и противно, что все в доме и вверху и внизу, и все соседи в округе услыхали ее агуканье.
Тень гуся слегка приподняла левое крыло, потрм подняла правую лапку, гусиную лапку, и пошла-пошла кругом-кругом, гусиным шагом, все время возвращаясь туда, откуда вышла, а лапки ее возвращались точно туда, откуда пускались в путь. Потом она снова остановилась на том же месте, как картинка, на которой нарисован гусь, но только живая картинка – она то вытягивала шею, то скручивала ее кольцом.
Агу-Агу сбросила одеяло, выскользнула из кровати и с громким агуканьем побежала вниз к матери. Но Уа-Уа сидела в кровати, улыбаясь и пересчитывая свои розовые пальчики, чтобы проверить, столько же их у нее, сколько было вчера. Но считая свои розовые пальчики, она уголком глаза поглядывала на тень гуся на стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Она побежала к отцу и сказала: «Посмотри, что я нашла, когда разрезала золотисто-желтую тыкву, усеянную золотыми пятнышками – серебряную китайскую пряжку от туфельки».
«Это к перемене судьбы и не знаю, к удаче или к несчастью», – сказал Иона Иона своей дочери Пони Пони Полотнокс.
Тогда она побежала к матери и сказала: «Смотри, что я нашла, когда разрезала золотисто-желтую тыкву, усеянную золотыми пятнышками – серебряную китайскую пряжку от туфельки».
«Это к перемене судьбы, и не знаю, к удаче или к несчастью», – сказала Мамми Мамми Полотнокс.
В ту ночь в амбарах, сараях, закромах, ригах, во всех углах и закоулках фермы, где держали кукурузу, загорелся огонь. Всю долгую ночь взрывалась воздушная кукуруза. Наутро вся земля вокруг фермы и все амбары были завалены белой воздушной кукурузой, так что казалось, будто вокруг огромные снежные сугробы.
Огонь горел весь следующий день, и воздушной кукурузы навалило столько, что когда Пони Пони шла от дома до сарая, кукуруза доходила ей до плеч. Всю следующую ночь во всех амбарах, сараях, закромах и ригах продолжала жариться кукуруза.
Наутро, когда Иона Иона Полотнокс выглянул из окна над лестницей, он увидел, как гора воздушной кукурузы растет все выше и выше. Она уже почти доходила до окна. В тот же день Иона Иона Полотнокс, его жена Мамми Мамми Полотнокс и их дочка Пони Пони Полотнокс еще до наступления темноты вышли из дома, приговаривая: «Мы хотели завалить кукурузой всю Небраску, но она завалила нас. Пока ветер не сдует кукурузу, мы назад не вернемся. Пока мы не получим знака и сигнала, мы назад не вернемся».
Они отправились в Оскалузу, штат Айова. Там Пони Пони Полотнокс целый год с гордостью глядела с тротуара на отца, что сидел высоко на козлах угольного фургона и правил двумя бегущими перед фургоном резвыми лошадками в сверкающей медными украшениями сбруе. Но как бы ни удачен был этот год, как бы ни гордились Пони Пони и Иона Иона, не было ни знака, ни сигнала.
Следующий год тоже был удачным, таким же удачным как тот, что они провели в Оскалузе. Они отправились в Падуку, штат Кентукки, в Дефанс, штат Огайо, в Пеорию, штат Иллинойс, в Индианаполис, штат Индиана, в Баллу Баллу, штат Вашингтон. Во всех городах Пони Пони Полотнокс любовалась своим отцом Ионой Ионой Полотноксом, а он стоял в резиновых сапогах в глубокой канаве и копал сверкающей лопатой желтую глину и черный ил, выбрасывая их через плечо из канавы. Но как бы ни удачен был год, не было ни знака, ни сигнала.
Наступил следующий. Он был самый удачный из всех. Иона Иона Полотнокс поселился с семьей в Элгине, штат Иллинойс. Иона Иона работал часовщиком на часовом заводе, чинящем часы.
«Я знаю, где ты была, – говорила по вечерам Мамми Мамми своей дочке Пони Пони. – Ты была на часовом заводе и часами глядела, как твой отец чинит часы».
«Да, – отвечала Пони Пони, – сегодня, когда я часами глядела, как мой отец чинит часы на часовом заводе, я несколько раз оборачивалась через левое плечо и видела полицейского со звездой и блестящими пуговицами, и он часами смотрел, как я часами гляжу на отца, часами чинящего часы на часовом заводе».
Это был удачный год. Пони Пони накопила деньжонок. Наступил День Благодарения. Пони Пони сказала: «Пойду поищу тыквы, сделаю тыквенный пирог». Она ходила из одной лавки в другую, заглядывала во все фермерские фургоны, что приехали в Элгин торговать тыквами.
Она нашла то, что хотела, желтую тыкву, усеянную золотыми пятнышками. Она принесла ее домой, разрезала и увидела, что внутри она, как и снаружи, густо-желтая, покрытая золотыми пятнышками.
Сверкнуло что-то серебряное. Она засунула пальчики поглубже и шарила-шарила, пока не выудила что-то, сверкающее серебром.
«Это знак, это сигнал, – сказала она. – Это пряжка, пряжка для туфельки, серебряная китайская пряжка для туфельки. Она как раз под пару к другой. Наша судьба снова меняется. Охо-хо. Охо-хо!»
Она рассказала отцу с матерью о пряжке. Они вернулись назад на свою ферму в Небраске. Все три года, что их не было, ветер дул, дул и сдул всю воздушную кукурузу.
«Теперь мы снова будем фермерами, – сказал Иона Иона Полотнокс Мамми Мамми и Пони
Пони. – Мы будем выращивать капусту, свеклу, и турнепс, мы будем выращивать тыкву, брюкву, репу и огурцы для засолки. Мы будем выращивать пшеницу, овес, ячмень и рис. Мы будем выращивать кукурузу всех сортов, только не того, из которого делают воздушную кукурузу».
Его похожая на пони дочка, Пони Пони Полотнокс, очень гордилась своими новыми туфельками, застегнутыми вокруг лодыжек. На левой туфельке и на правой туфельке было по пряжке, по серебряной китайской пряжке для туфелек. Обе под пару друг к другу.
Иногда в День Благодарения, на Рождество или на Новый Год она просит своих друзей быть повнимательней, когда они режут тыкву.
«Тыквы меняют твою судьбу, удача может обернуться несчастьем, а несчастье – удачей», – объясняет Пони Пони.
Агу-Агу и Уа-Уа – две девчушки, что жили сначала в Вали-Руби, штат Мичиган, а потом в Тележном Колесе, штат Колорадо, потом в Сломанных Воротах, штат Огайо, затем в Окнах-Нараспашку, штат Айова и наконец в Люцерна-Клевер, штат Оклахома, и поселившись там, приговаривали: «В штате Оклахома всегда мы дома».
Однажды летним утром Агу-Агу и Уа-Уа проснулись и сказали друг другу: «В штате Оклахома всегда мы дома». В то утро в открытом окне промелькнула тень гуся, она мелькнула прямо по кровати, где Агу-Агу и Уа-Уа спали по ночам с закрытыми глазками, а утром просыпались и открывали глазки.
Тень гуся мелькнула по потолку, мелькнула по стене, а потом уселась на стену, как картинка, на которой нарисован гусь, но только картинка живая – она все время то скручивала шею, то вытягивала.
«Агу-Агу», – закричала Агу-Агу.
«Уа-Уа», – пропела Уа-Уа.
Только Уа-Уа пропела свое уа-уа тихо и ласково, а Агу-Агу прокричала свое агу-агу так громко и противно, что все в доме и вверху и внизу, и все соседи в округе услыхали ее агуканье.
Тень гуся слегка приподняла левое крыло, потрм подняла правую лапку, гусиную лапку, и пошла-пошла кругом-кругом, гусиным шагом, все время возвращаясь туда, откуда вышла, а лапки ее возвращались точно туда, откуда пускались в путь. Потом она снова остановилась на том же месте, как картинка, на которой нарисован гусь, но только живая картинка – она то вытягивала шею, то скручивала ее кольцом.
Агу-Агу сбросила одеяло, выскользнула из кровати и с громким агуканьем побежала вниз к матери. Но Уа-Уа сидела в кровати, улыбаясь и пересчитывая свои розовые пальчики, чтобы проверить, столько же их у нее, сколько было вчера. Но считая свои розовые пальчики, она уголком глаза поглядывала на тень гуся на стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38