А Зорин уезжает домой, поражаясь работе
нью-йоркской полиции и радуясь, что легко выпутался из лап этих держиморд.
А сержант снимает трубку и звонит знакомому репортеру полицейской
хроники, который подбрасывает ему мелочишку за эксклюзивную поставку
информации для новостей.
- Слушай, - говорит, - Билл, тут у меня был один русский журналист...
Зо-рин... Ва-лен-тин... да, его черный-наркоман грабанул на двадцатку, да,
палец сунул к пояснице вместо револьвера... да, так он прикатил к нам и
хотел этого бедолагу вскрыть на триста баков... как тебе это нравится,
представляешь, закатать его на двенадцать лет?! Да, известный, говорит,
журналист...
И назавтра "Нью-Йорк Таймс" выходит во-от с такой шапкой: сенсация!
сенсация! знаменитый русский журналист Валентин Зорин, известный своими
антиамериканскими взглядами, пытается ограбить безработного, чернокожего
наркомана!!!" И излагается в ярких красках вся эта история - с детальным
указанием места, времени, и фамилий полицейских.
После этого перед Зориным закрываются двери американских домов. И его
как-то тихо перестают приглашать на всякие брифинги и пресс-конференции. И
интернациональные коллеги больше не зовут его выпить, и некоторые даже не
здороваются.
И в конце концов он вынужден, естественно, покинуть Америку, потому
что скандал получился некрасивый. Сидит в Союзе, и лишь крайне изредка
проскальзывает по телевизору.
А когда его спрашивают:
- Вы сколько лет проработали в Америке, так хорошо ее знали, - почему
все-таки вы ее покинули и вернулись в Союз? - он отвечал так:
- Вы знаете, когда я как-то услышал, что мои дети, выходя из дому в
школу, переходят между собой с русского на английский, я понял, что пора
возвращаться!..

1 2 3