Когда я родился таким, неподвижным, мама решила, что это ее Бог наказал. Открыться отцу она не смогла, в общем, они расстались. А я точно знаю, что она его по-прежнему любит. И она мне говорила, что он очень хороший. Он продолжает все эти годы нас поддерживать деньгами, хотя мама не разрешает ему никаких контактов с нами.
Я планировал ее попросить кое о чем, как вернусь. Хотел, чтобы на мой следующий день рождения, на мои 16 лет, она его пригласила к нам домой. Думал с ним познакомиться и попробовать их вернуть друг другу. Если, конечно, он тоже остался холостой.
Хочу в этом письме попросить ее сообщить отцу о том, что со мной здесь случилось. Пусть он примет участие в похоронах. Пусть они встретятся и знают, что я хотел их вернуть друг другу, если это возможно.
Подождав, пока все набрали текст его сообщения, Русский сказал:
– Ну, Американец, твой черед.
Американец сказал:
– Ребята, я человек суеверный, можно я скажу после того, как попробуем ответное письмо получить? Вот Бразилец у нас просил подождать, может быть, созрел?
Бразилец согласился:
– Вы все были настолько откровенны, что и я теперь постараюсь, а то я стеснялся. Врать не хотел, а к такой откровенности я не привык.
Во-первых, у меня нет семьи. Я из детского дома, по возрасту должен был в следующем году перебираться в богадельню. Кстати, родился я вполне здоровым. А обезножили меня случайно. В детстве у меня начался менингит, и в таком случае обычно берут пробу из спинного мозга. У кого-то из медсестер рука дрогнула, и все.
В общем, всем в детдоме передаю в своем последнем письме привет.
Но я на самом деле все время думаю не об этом.
У меня никогда не было мамы. Ни родной, ни приемной.
Нет, конечно, кто-то меня родил. Но я ничего не знаю – умерла ли она при родах или оставила меня или что еще. По нашим законам, если ребенок попадает в детдом, то вся информация о нем становится тайной. Только имя и фамилия… Да и те часто не настоящие а придуманные.
А я так всегда хотел, чтобы у меня была мама. Если Вы все выросли в семьях, Вам это трудно понять. Так хочется, чтобы был человек, который будет любить тебя всегда. Каким бы ты ни был, и что бы с тобой не происходило.
Мне всегда было очень одиноко в этом мире. Несколько раз меня чуть было не взяли бездетные семьи. Но когда узнавали, какая у меня перспектива и сколько лет я всего могу прожить, – отказывались.
Поэтому я хотел бы, чтобы директор детдома получил мое письмо. Если моя мама умерла – пусть меня похоронят около нее. А если она жива – пусть ей сообщат о том, что меня не стало. Она по мне поплачет и мне уже будет там, куда мы уйдем, полегче.
Он опять подозрительно засопел, да и все как-то заморгали, потянулись за платками, зашелестели.
Так, за разговорами, подошло время выйти в Сеть. Наступила тишина, когда стало понятно, что Американец приступает к новой попытке. Было заметно, что, в общем-то, все нервничают.
Сначала, по звукам, которые не мог сдержать Американец, все понимали, что проникнуть не получается. Потом из дальнего угла послышался вздох облегчения, и стало ясно, что доступ есть.
Но есть ли нужное письмо? А, если есть, успеет ли его принять Американец за ту минуту, которая у них есть для бесплатного доступа?
Все ребята были опытные пользователи Интернета. Поэтому все понимали, что сначала Американец должен зайти на свой почтовый сервер и выбрать в своем ящике именно то письмо. Если принимать все письма подряд, то минуты точно не хватит.
Лежа на кроватях, ребята внимательно слушали, что делает Американец, и представляли, чему это соответствует. Вот он зашел на сервер, вот выбирает нужное письмо, вот начинает «скачивать».
Звук сигнала о поступившем письме был всем знаком и прозвучал приятно, как никогда – получить точно успели. Теперь вопрос: а что там, в письме, есть ли рецепт противоядия, и реально ли им воспользоваться?
Письмо было на русском языке. Американец давно с Анной договорился, что лучше не мучиться с не правильными переводами. Поэтому он ей пишет по-английски, она ему по-русски.
То, что рядом с Американцем в комнате оказался Русский, была большая удача. Понять «рецепт приготовления противоядия от воздействия фосфорорганических отравляющих веществ» было и на родном языке непросто. Написано было это давно, в сороковых годах прошлого века, еще до начала промышленного выпуска антидота.
Как могли, Американец и Русский перевели рецепт на английский язык и переслали через всех Индусу как главному химику. По пути каждый заглядывал в рецепт и тут же понимал, что этого делать не стоило – настроение только ухудшалось. Как это можно было сделать это здесь – непонятно.
Индус получил рецепт и сразу послал в другую сторону свою заранее заготовленную записку. Он просил всех переслать ему список имеющихся в наличии лекарств. Записка была написана заранее. Но до получения рецепта он ее не послал, боялся сглазить. Теперь работа закипела.
Прошло часа два. После анализа всего набора имеющихся лекарств Индус отправил невеселое заключение:
– Получилось почти все. Но почти.
Не могу синтезировать одно вещество. Это довольно сложный альдегид. Подошел бы любой аналог. Примерную формулу прилагаю. Если есть хоть какие идеи – пишите…
Письмо это все читали быстро и передавали далее. Ну, какие еще могли быть идеи.
Неожиданно Турок, передав письмо дальше, сказал негромко:
– Не вопрос. Сейчас напишу детали.
В ответном подробном письме было следующее:
– У меня из почек идет нечто подобное. Название ниже. Я выучил давно. Анализы постоянно делают. Каждые восемь часов я принимаю лекарство и снижаю уровень этой отравы.
Последние два приема прозевал за нашими делами. Как раз сейчас собирался принять сразу тройную дозу. Процент растет каждый час в два раза. Обычный у меня уровень вот такой. Дальше считай сам, когда тебе и сколько отлить, извини за выражение.
Индус моментально посчитал и отправил короткую фразу:
– Еще 14 часов. Не меньше.
Турок ответил не менее кратко:
– Жди.
Потом он повернул голову к Китайцу и о чем-то с ним тихонько переговорил. После этого он посмотрел, что медбрата рядом нет, и сказал вслух:
– Ну, будем молиться, чтобы за это время ничего не произошло, все было тихо и мирно.
Еврей ему ответил не очень серьезно:
– Тогда молиться надо нашему Богу, ваш больно агрессивный, его о мире молить, наверное, сложно.
На эту реплику Еврею быстро и громко ответил Малаец:
– Ты знаешь, я ведь ваши священные книги тоже читал. Так я вот что скажу. Наш и Ваш Бог – это один и тот же Бог. И праотец у нас один. Вы его зовете Авраам. А мы – Ибрагим.
Появившийся в дверях медбрат, видимо, услышал, о чем речь, и заинтересовался разговором.
Еврей ответил Малайцу тоже серьезно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68