— с издевательством произнёс он.
Пробило три четверти, и это привело меня в ярость. Неужели этот болван испортит всё?
— Что вы хотите сказать? — с раздражением спросил я. Я понимал, что он старается вывести меня из себя.
— Господин профессор, — сказал он, — у нас в Германии существует священная вещь. Наше честное слово. Хочется верить, что оно есть и во Франции. Я оставлю вас в покое. Но только сперва можете ли вы дать мне честное слово в том, что сегодня вечером у вас не назначено свидание с великой герцогиней Авророй?
Я вздрогнул. До какого предела было известно этому человеку всё происходящее? Но я и на этот раз сдержал себя.
— Господин фон Гаген, один из ваших романистов, некий Бейерлейн, написал очень плохой роман «Отступление». И мы с вами разыгрываем сейчас самую нелепую сцену этого романа, с тою только разницей, что дело идёт не о дочери старшего вахмистра, а о великой герцогине Лаутенбург-Детмольдской. И меня удивляет…
— Я это знаю, — хриплым голосом произнёс он. — Потому-то я и хочу…
— Чего вы хотите, говорите. Покончим с этим.
— Убить вас, господин профессор.
— За что же, скажите, пожалуйста?
— За то, что вы её любите, и за то…
У него вырвалось рыдание, у этого красного гусара. Рука его, лежавшая на моей, страшно задрожала.
— За то?
— За то, что она любит вас.
Мне стало его почти жалко. Но там великая герцогиня ждала меня.
— Я к вашим услугам, милостивый государь, когда вам будет угодно, начиная с завтрашнего дня, — сказал я.
— С завтрашнего дня, — с горечью повторил он. — Так вы думаете, что я пущу вас к ней? Ведь она ждёт вас: вы мне не ответили на мой вопрос. Нет, милостивый государь, нет. Сейчас.
Это было уже слишком. С невероятной силой я выдернул руку и оттолкнул его так, что он ударился о стену.
Он обнажил саблю.
Мне ничего не стоило вырвать её у него из рук и отличнейшим образом обратить её против него. Но я мог поранить себя. Во всяком случае, произошёл бы шум, скандал. Этого нельзя было допустить.
— Господин фон Гаген, — шёпотом сказал я. — Выслушайте меня. Чтобы говорить со мною так, чтобы искать со мною ссоры, вы сами, я понимаю это, должны любить великую герцогиню.
— Милостивый государь, — с гневом произнёс он, — я запрещаю вам…
— Да выслушайте же меня, — снова прошептал я нетерпеливым и повелительным тоном, заставившим его замолчать. — Вы её любите, повторяю я. И я обращаюсь теперь столько же к вашей любви, сколько и к вашей чести солдата: великой герцогине Авроре, этой обворожительной женщине, грозит сегодня ночью огромная опасность. Каждая минута, каждая секунда, которую вы заставляете меня терять здесь, увеличивает эту опасность, поймите меня, и в этом я могу дать вам честное слово.
Я увидел, что я попал верно.
— Что вы хотите сказать? — испуганно пробормотал он. — Большая опасность?
— Да, господин фон Гаген. Ступайте сейчас к себе и не ложитесь. Быть может, Авроре фон Лаутенбург понадобятся сегодня ночью ваши услуги.
Он поколебался, потом решился:
— Хорошо, я пойду к себе. Но не забудьте, что, если вы меня обманули…
— Этого не бойтесь, — ответил я, — ибо я предпочитаю сейчас же предупредить вас, что маленькое развлечение, которое вы предлагали мне, мы перенесём, если вам будет угодно, на завтрашнее утро. Мне также горячо его хочется, как и вам.
— Итак, до завтра, — поклонившись, ответил он. — В котором часу?
— В шесть. У моста. Там такое удобное место, и рядом течёт Мельна.
— А оружие?
— Займитесь этим сами, — сказал я. — Я всецело полагаюсь на вас.
И мы произнесли оба вместе:
— Мы будем, разумеется, одни.
Он выпрямился, отдал мне честь и исчез в темноте.
— Наконец, — со вздохом облегчения прошептал я.
Было одиннадцать часов, когда я входил к великой герцогине.
Она ждала меня в будуаре, одна, немного бледная.
Когда я вошёл, она прочла на моём лице, что случилось нечто необычайное, ибо она не стала меня спрашивать о причине моего опоздания.
— Ничего важного? — просто сказала она.
— Нет, ничего. Но идёмте скорее, времени у нас в обрез.
Мы подходили к лестнице, когда дверь в комнату Мелузины открылась и на пороге появилась м-ль фон Граффенфрид.
— Как? — произнесла она. — Уже?
— Да, правда, — заметила Аврора. — Я не предупредила тебя, что мы передвинули часы на час раньше. Не бойся, милочка. Оставайся здесь и не пускай никого. Мы вернёмся раньше полуночи.
Она поцеловала её в лоб.
Страшно встревоженная, со слезами на своих прекрасных чёрных глазах, м-ль фон Граффенфрид схватила меня за руки.
— Вы клянётесь мне, что с нею ничего не случится, — умоляющим голосом сказала она. — Я поручаю её вам.
— Хорошо, хорошо, — перебила Аврора, — не будем терять времени, потуши электричество на лестнице.
Мы стали спускаться в темноте.
Когда мы дошли до средней площадки, пальцы великой герцогини сжали мои пальцы. Они не дрожали, нет, клянусь вам.
— У вас есть оружие? — спросила она.
— Нет.
— Дитя, — прошептала она, и в то же время я почувствовал, что рука её просунулась в карман моего пиджака и положила туда что-то.
— Это браунинг, и притом отличный. При первой же надобности без колебаний прибегай к нему, не разбирая против кого. Я сама подам тебе пример.
Мы достигли низа лестницы. Она шла впереди и сама открыла дверь.
— Что такое? — спросил я.
Она не двигалась, заслонив собой выход. Глухое восклицание вырвалось у нее.
— Ах! Я ведь говорила вам! Он силён, очень силён.
— Да что же такое? — с томительной тревогой повторил я.
Громадное красное зарево заливало горизонт с правой стороны. Половина замка горела.
Тисы парка выделялись на фоне пламени, словно конусообразные тени. Вода в бассейне Персефоны переливалась, то чернея, то розовея.
— Но, — продолжала великая герцогиня, — кто мог сказать ему, что мы пойдём туда сегодня вечером! Только мы трое знали это! Я, вы, и… она.
Минуту мы созерцали это трагическое зрелище. Шум начинал подниматься во дворце, застигнутом в своём первом сне.
— Пойдём, — сказала Аврора, — надо посмотреть.
Направляясь к пожару, мы наткнулись на Гагена. Он точно сумасшедший бежал с лестницы правого крыла дворца.
— Вы! Вы! — радостно крикнул он, узнав великую герцогиню. — Ах! Как я испугался! Как я счастлив!
И вне себя он покрывал поцелуями её руки.
— Простите меня, простите, — бормотал он, обращаясь ко мне.
— Останьтесь с нею, — крикнул ему я. И со всех ног бросился в залу празднеств.
— Куда! — воскликнула Аврора. — Остановитесь!
Но я был уже далеко. Через залу празднеств я проник в правую часть замка. Пламенем была объята его левая часть, библиотека и, разумеется, Оружейная зала.
Что собирался я сделать? Я сам не знал этого хорошенько. Мною двигала одна из тех сил, с которыми не борются. Впоследствии я пробовал анализировать свой поступок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Пробило три четверти, и это привело меня в ярость. Неужели этот болван испортит всё?
— Что вы хотите сказать? — с раздражением спросил я. Я понимал, что он старается вывести меня из себя.
— Господин профессор, — сказал он, — у нас в Германии существует священная вещь. Наше честное слово. Хочется верить, что оно есть и во Франции. Я оставлю вас в покое. Но только сперва можете ли вы дать мне честное слово в том, что сегодня вечером у вас не назначено свидание с великой герцогиней Авророй?
Я вздрогнул. До какого предела было известно этому человеку всё происходящее? Но я и на этот раз сдержал себя.
— Господин фон Гаген, один из ваших романистов, некий Бейерлейн, написал очень плохой роман «Отступление». И мы с вами разыгрываем сейчас самую нелепую сцену этого романа, с тою только разницей, что дело идёт не о дочери старшего вахмистра, а о великой герцогине Лаутенбург-Детмольдской. И меня удивляет…
— Я это знаю, — хриплым голосом произнёс он. — Потому-то я и хочу…
— Чего вы хотите, говорите. Покончим с этим.
— Убить вас, господин профессор.
— За что же, скажите, пожалуйста?
— За то, что вы её любите, и за то…
У него вырвалось рыдание, у этого красного гусара. Рука его, лежавшая на моей, страшно задрожала.
— За то?
— За то, что она любит вас.
Мне стало его почти жалко. Но там великая герцогиня ждала меня.
— Я к вашим услугам, милостивый государь, когда вам будет угодно, начиная с завтрашнего дня, — сказал я.
— С завтрашнего дня, — с горечью повторил он. — Так вы думаете, что я пущу вас к ней? Ведь она ждёт вас: вы мне не ответили на мой вопрос. Нет, милостивый государь, нет. Сейчас.
Это было уже слишком. С невероятной силой я выдернул руку и оттолкнул его так, что он ударился о стену.
Он обнажил саблю.
Мне ничего не стоило вырвать её у него из рук и отличнейшим образом обратить её против него. Но я мог поранить себя. Во всяком случае, произошёл бы шум, скандал. Этого нельзя было допустить.
— Господин фон Гаген, — шёпотом сказал я. — Выслушайте меня. Чтобы говорить со мною так, чтобы искать со мною ссоры, вы сами, я понимаю это, должны любить великую герцогиню.
— Милостивый государь, — с гневом произнёс он, — я запрещаю вам…
— Да выслушайте же меня, — снова прошептал я нетерпеливым и повелительным тоном, заставившим его замолчать. — Вы её любите, повторяю я. И я обращаюсь теперь столько же к вашей любви, сколько и к вашей чести солдата: великой герцогине Авроре, этой обворожительной женщине, грозит сегодня ночью огромная опасность. Каждая минута, каждая секунда, которую вы заставляете меня терять здесь, увеличивает эту опасность, поймите меня, и в этом я могу дать вам честное слово.
Я увидел, что я попал верно.
— Что вы хотите сказать? — испуганно пробормотал он. — Большая опасность?
— Да, господин фон Гаген. Ступайте сейчас к себе и не ложитесь. Быть может, Авроре фон Лаутенбург понадобятся сегодня ночью ваши услуги.
Он поколебался, потом решился:
— Хорошо, я пойду к себе. Но не забудьте, что, если вы меня обманули…
— Этого не бойтесь, — ответил я, — ибо я предпочитаю сейчас же предупредить вас, что маленькое развлечение, которое вы предлагали мне, мы перенесём, если вам будет угодно, на завтрашнее утро. Мне также горячо его хочется, как и вам.
— Итак, до завтра, — поклонившись, ответил он. — В котором часу?
— В шесть. У моста. Там такое удобное место, и рядом течёт Мельна.
— А оружие?
— Займитесь этим сами, — сказал я. — Я всецело полагаюсь на вас.
И мы произнесли оба вместе:
— Мы будем, разумеется, одни.
Он выпрямился, отдал мне честь и исчез в темноте.
— Наконец, — со вздохом облегчения прошептал я.
Было одиннадцать часов, когда я входил к великой герцогине.
Она ждала меня в будуаре, одна, немного бледная.
Когда я вошёл, она прочла на моём лице, что случилось нечто необычайное, ибо она не стала меня спрашивать о причине моего опоздания.
— Ничего важного? — просто сказала она.
— Нет, ничего. Но идёмте скорее, времени у нас в обрез.
Мы подходили к лестнице, когда дверь в комнату Мелузины открылась и на пороге появилась м-ль фон Граффенфрид.
— Как? — произнесла она. — Уже?
— Да, правда, — заметила Аврора. — Я не предупредила тебя, что мы передвинули часы на час раньше. Не бойся, милочка. Оставайся здесь и не пускай никого. Мы вернёмся раньше полуночи.
Она поцеловала её в лоб.
Страшно встревоженная, со слезами на своих прекрасных чёрных глазах, м-ль фон Граффенфрид схватила меня за руки.
— Вы клянётесь мне, что с нею ничего не случится, — умоляющим голосом сказала она. — Я поручаю её вам.
— Хорошо, хорошо, — перебила Аврора, — не будем терять времени, потуши электричество на лестнице.
Мы стали спускаться в темноте.
Когда мы дошли до средней площадки, пальцы великой герцогини сжали мои пальцы. Они не дрожали, нет, клянусь вам.
— У вас есть оружие? — спросила она.
— Нет.
— Дитя, — прошептала она, и в то же время я почувствовал, что рука её просунулась в карман моего пиджака и положила туда что-то.
— Это браунинг, и притом отличный. При первой же надобности без колебаний прибегай к нему, не разбирая против кого. Я сама подам тебе пример.
Мы достигли низа лестницы. Она шла впереди и сама открыла дверь.
— Что такое? — спросил я.
Она не двигалась, заслонив собой выход. Глухое восклицание вырвалось у нее.
— Ах! Я ведь говорила вам! Он силён, очень силён.
— Да что же такое? — с томительной тревогой повторил я.
Громадное красное зарево заливало горизонт с правой стороны. Половина замка горела.
Тисы парка выделялись на фоне пламени, словно конусообразные тени. Вода в бассейне Персефоны переливалась, то чернея, то розовея.
— Но, — продолжала великая герцогиня, — кто мог сказать ему, что мы пойдём туда сегодня вечером! Только мы трое знали это! Я, вы, и… она.
Минуту мы созерцали это трагическое зрелище. Шум начинал подниматься во дворце, застигнутом в своём первом сне.
— Пойдём, — сказала Аврора, — надо посмотреть.
Направляясь к пожару, мы наткнулись на Гагена. Он точно сумасшедший бежал с лестницы правого крыла дворца.
— Вы! Вы! — радостно крикнул он, узнав великую герцогиню. — Ах! Как я испугался! Как я счастлив!
И вне себя он покрывал поцелуями её руки.
— Простите меня, простите, — бормотал он, обращаясь ко мне.
— Останьтесь с нею, — крикнул ему я. И со всех ног бросился в залу празднеств.
— Куда! — воскликнула Аврора. — Остановитесь!
Но я был уже далеко. Через залу празднеств я проник в правую часть замка. Пламенем была объята его левая часть, библиотека и, разумеется, Оружейная зала.
Что собирался я сделать? Я сам не знал этого хорошенько. Мною двигала одна из тех сил, с которыми не борются. Впоследствии я пробовал анализировать свой поступок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56