»
— О чьем желании он говорит? — спросил я.
— Дайте ему окончательно прийти в себя, — ответил Моранж. — Откройте-ка коробку консервов. С такими молодцами, как этот, можно и не соблюдать тех предосторожностей, какие рекомендуются по отношению к утопленникам европейской расы.
Действительно, спасенный нами от смерти человек был почти великаном.
Его лицо, хотя и сильно исхудалое, отличалось правильными чертами и было почти красивым. Цвет кожи был светло-темный, борода редкая. Его седые волосы говорили за то, что ему было лет под шестьдесят.
Когда я положил перед ним жестянку с солониной, жадная радость мелькнула в его глазах. В коробке было мяса для четырех хороших едоков. Он опустошил ее в одно мгновенье.
— Да, — произнес Моранж, — вот это аппетит! Теперь мы можем его допросить без всякого стеснения.
Тем временем туарег, следуя предписанию своего закона, успел спустить себе на лоб и лицо свое голубое покрывало. Он должен был испытывать сильнейший голод, если не проделал еще до того этой необходимой религиозной формальности. Теперь мы видели только его глаза, смотревшие на нас все мрачнее и мрачнее.
— Французские офицеры, — пробормотал он, наконец.
И, взяв руку Моранжа, он приложил ее к своей груди, а затем поднес к губам.
Вдруг взгляд его зажегся тревожным огоньком.
— А мехари? — спросил он.
Я объяснил ему, что наш проводник был занят спасением животного. В свою очередь, он рассказал нам о том, как его верблюд, споткнувшись, свалился в поток, куда полетел, вместе с ним, и он сам, пытаясь его удержать. Он ударился головой о скалу, громко закричал и потерял сознание.
— Как тебя звать? — спросил я.
— Эг-Антеуэн.
— К какому принадлежишь ты племени?
— К племени кель-тахатов.
— Кель-тахаты платят, кажется, дань великому племени кельрелятов, властителей Хоггара?
— Да, — ответил он, покосившись на меня.
Казалось, что столь обстоятельные вопросы о Хоггаре были ему не по душе.
— Если я не ошибаюсь, кель-тахаты населяют юго-западный склон Атакора ? Что делал ты так далеко от ваших обычных путей, когда мы спасли тебе жизнь?
— Я ехал через Тит в Ин-Салу, — сказал он.
— По какому делу ехал, ты в Ин-Салу?
Туземец собирался ответить, как вдруг остановился и задрожал. Его взор был устремлен на одну точку в пещере.
Мы посмотрели по тому же направлению. Туарег не сводил глаз с надписи на скале, которая час тому назад доставила столько радости Моранжу.
— Ты знаешь это? — спросил капитан с внезапно пробудившимся любопытством.
Туарег не произнес ни слова, но в глазах его сверкнул странный огонек.
— Ты знаешь это? — настаивал Моранж.
И прибавил:
— Антинея?
— Антинея, — повторил туземец.
И замолчал.
— Отвечай же, раз тебя спрашивают! — закричал я, чувствуя, что меня охватывает какой-то непонятный гнев.
Туарег посмотрел на меня. Мне показалось, что он собирался ответить. Но вдруг взгляд стал жестким. Я почувствовал, как исказились под его лоснистой вуалью черты его лица.
Мы с Моранжем обернулись. На пороге пещеры, тяжело дыша от бесплодной часовой погони, стоял смертельно уставший и растрепанный Бу-Джема.
VI. РОКОВОЙ САЛАТ
В тот момент, когда Эг-Антеуэн и Бу-Джема очутились лицом к лицу, мне показалось, что оба туарега вздрогнули, мгновенно подавив, и тот и другой, невольное движение. Но, повторяю, мое впечатление было мимолетным и смутным.
Тем не менее, его было все же достаточно, чтобы укрепить во мне решение, как только я останусь наедине с моим проводником, поговорить подробнее о нашем новом спутнике.
Это утро и дальнейшие события того дня нас сильно утомили. Мы решили, поэтому, дождаться в гроте рассвета и окончательного падения воды.
На заре, когда я собирался отметить на карте наш ближайший маршрут, ко мне подошел Моранж. У него был несколько смущенный вид.
— Через три дня мы будем в Ших-Сале, — сказал я ему. — Быть может, даже послезавтра вечером, если только верблюды разовьют хороший ход.
— Возможно, что нам придется расстаться еще раньше, — медленно произнес он.
— Почему?
— Потому, что я хочу изменить свой путь. Я отказался от намерения ехать прямо в Тимиссао. У меня явилось желание сначала побродить немного внутри Хоггарского массива.
Я нахмурил брови.
— Что это еще за новая идея?
В то же время я стал искать глазами Эг-Антеуэна, который накануне и за несколько минут до этого разговора беседовал, как я заметил, с Моранжем. Туарег спокойно чинил одну из своих сандалий, зашивая ее смоленой дратвой, которую ему дал Бу-Джема.
Он работал, не поднимая головы.
— Дело вот в чем, — начал объяснять мне Моранж, испытывая, по-видимому, быстро возраставшую неловкость. — Этот человек указал мне на существование подбных же надписей во многих пещерах западного Хоггара. Все такие пещеры расположены как раз поблизости от той дороги, по которой он возвращается домой. Ему придется проехать через Тит. Но от Тита до Тимиссао, через Силет, не будет и двухсот километров. Это наилучший путь, почти наполовину короче того, который мне пришлось бы проделать одному до Тимиссао, если бы мы расстались в Ших-Сале. Как видите, и это обстоятельство служит до некоторой степени причиной, побуждающей меня…
— До некоторой степени? Я думаю, в весьма малой степени, — возразил я. — Скажите, ваше решение непреклонно?
— Да, — последовал ответ.
— Когда вы рассчитываете меня покинуть?
— Мне придется сделать это еще сегодня. Дорога, по которой Эг-Антеуэн собирается проникнуть в Хоггар, пересекает ту, что находится в пятнадцати километрах от нашей стоянки. По этому поводу я хотел даже обратиться к вам с небольшой просьбой.
— Пожалуйста.
— Не будете ли вы так добры уступить мне одного из двух вьючных верблюдов, принимая во внимание, что туарег, который будет меня сопровождать, лишился своего?
— Верблюд с вашим багажом принадлежит вам, как и ваш мехари, — холодно ответил я.
Несколько минут мы хранили молчание. Моранж, сильно смущенный, не нарушал его. Я стал рассматривать карту. Почти везде, но в особенности к югу, неисследованные области Хоггара лежали многочисленными белыми пятнами среди темно-бурой краски, обозначавшей горы.
Наконец, я произнес:
— Вы даете мне слово, что, заглянув в эти хваленые пещеры, вы отправитесь в Тимиссао через Тит и Силет?
Он посмотрел на меня, не понимая, что я хочу сказать.
— Почему такой вопрос?
— Потому, что если вы дадите мне такое обещание, и если только, само собой разумеется, мое общество вам не неприятно, я поеду вместе с вами. Это составит для меня разницу не больше, чем в двести километров. Я доберусь до Ших-Салы с юга, вместо того чтобы достигнуть ее с запада, — вот и все.
Моранж с волнением посмотрел на меня.
— Зачем вы это делаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— О чьем желании он говорит? — спросил я.
— Дайте ему окончательно прийти в себя, — ответил Моранж. — Откройте-ка коробку консервов. С такими молодцами, как этот, можно и не соблюдать тех предосторожностей, какие рекомендуются по отношению к утопленникам европейской расы.
Действительно, спасенный нами от смерти человек был почти великаном.
Его лицо, хотя и сильно исхудалое, отличалось правильными чертами и было почти красивым. Цвет кожи был светло-темный, борода редкая. Его седые волосы говорили за то, что ему было лет под шестьдесят.
Когда я положил перед ним жестянку с солониной, жадная радость мелькнула в его глазах. В коробке было мяса для четырех хороших едоков. Он опустошил ее в одно мгновенье.
— Да, — произнес Моранж, — вот это аппетит! Теперь мы можем его допросить без всякого стеснения.
Тем временем туарег, следуя предписанию своего закона, успел спустить себе на лоб и лицо свое голубое покрывало. Он должен был испытывать сильнейший голод, если не проделал еще до того этой необходимой религиозной формальности. Теперь мы видели только его глаза, смотревшие на нас все мрачнее и мрачнее.
— Французские офицеры, — пробормотал он, наконец.
И, взяв руку Моранжа, он приложил ее к своей груди, а затем поднес к губам.
Вдруг взгляд его зажегся тревожным огоньком.
— А мехари? — спросил он.
Я объяснил ему, что наш проводник был занят спасением животного. В свою очередь, он рассказал нам о том, как его верблюд, споткнувшись, свалился в поток, куда полетел, вместе с ним, и он сам, пытаясь его удержать. Он ударился головой о скалу, громко закричал и потерял сознание.
— Как тебя звать? — спросил я.
— Эг-Антеуэн.
— К какому принадлежишь ты племени?
— К племени кель-тахатов.
— Кель-тахаты платят, кажется, дань великому племени кельрелятов, властителей Хоггара?
— Да, — ответил он, покосившись на меня.
Казалось, что столь обстоятельные вопросы о Хоггаре были ему не по душе.
— Если я не ошибаюсь, кель-тахаты населяют юго-западный склон Атакора ? Что делал ты так далеко от ваших обычных путей, когда мы спасли тебе жизнь?
— Я ехал через Тит в Ин-Салу, — сказал он.
— По какому делу ехал, ты в Ин-Салу?
Туземец собирался ответить, как вдруг остановился и задрожал. Его взор был устремлен на одну точку в пещере.
Мы посмотрели по тому же направлению. Туарег не сводил глаз с надписи на скале, которая час тому назад доставила столько радости Моранжу.
— Ты знаешь это? — спросил капитан с внезапно пробудившимся любопытством.
Туарег не произнес ни слова, но в глазах его сверкнул странный огонек.
— Ты знаешь это? — настаивал Моранж.
И прибавил:
— Антинея?
— Антинея, — повторил туземец.
И замолчал.
— Отвечай же, раз тебя спрашивают! — закричал я, чувствуя, что меня охватывает какой-то непонятный гнев.
Туарег посмотрел на меня. Мне показалось, что он собирался ответить. Но вдруг взгляд стал жестким. Я почувствовал, как исказились под его лоснистой вуалью черты его лица.
Мы с Моранжем обернулись. На пороге пещеры, тяжело дыша от бесплодной часовой погони, стоял смертельно уставший и растрепанный Бу-Джема.
VI. РОКОВОЙ САЛАТ
В тот момент, когда Эг-Антеуэн и Бу-Джема очутились лицом к лицу, мне показалось, что оба туарега вздрогнули, мгновенно подавив, и тот и другой, невольное движение. Но, повторяю, мое впечатление было мимолетным и смутным.
Тем не менее, его было все же достаточно, чтобы укрепить во мне решение, как только я останусь наедине с моим проводником, поговорить подробнее о нашем новом спутнике.
Это утро и дальнейшие события того дня нас сильно утомили. Мы решили, поэтому, дождаться в гроте рассвета и окончательного падения воды.
На заре, когда я собирался отметить на карте наш ближайший маршрут, ко мне подошел Моранж. У него был несколько смущенный вид.
— Через три дня мы будем в Ших-Сале, — сказал я ему. — Быть может, даже послезавтра вечером, если только верблюды разовьют хороший ход.
— Возможно, что нам придется расстаться еще раньше, — медленно произнес он.
— Почему?
— Потому, что я хочу изменить свой путь. Я отказался от намерения ехать прямо в Тимиссао. У меня явилось желание сначала побродить немного внутри Хоггарского массива.
Я нахмурил брови.
— Что это еще за новая идея?
В то же время я стал искать глазами Эг-Антеуэна, который накануне и за несколько минут до этого разговора беседовал, как я заметил, с Моранжем. Туарег спокойно чинил одну из своих сандалий, зашивая ее смоленой дратвой, которую ему дал Бу-Джема.
Он работал, не поднимая головы.
— Дело вот в чем, — начал объяснять мне Моранж, испытывая, по-видимому, быстро возраставшую неловкость. — Этот человек указал мне на существование подбных же надписей во многих пещерах западного Хоггара. Все такие пещеры расположены как раз поблизости от той дороги, по которой он возвращается домой. Ему придется проехать через Тит. Но от Тита до Тимиссао, через Силет, не будет и двухсот километров. Это наилучший путь, почти наполовину короче того, который мне пришлось бы проделать одному до Тимиссао, если бы мы расстались в Ших-Сале. Как видите, и это обстоятельство служит до некоторой степени причиной, побуждающей меня…
— До некоторой степени? Я думаю, в весьма малой степени, — возразил я. — Скажите, ваше решение непреклонно?
— Да, — последовал ответ.
— Когда вы рассчитываете меня покинуть?
— Мне придется сделать это еще сегодня. Дорога, по которой Эг-Антеуэн собирается проникнуть в Хоггар, пересекает ту, что находится в пятнадцати километрах от нашей стоянки. По этому поводу я хотел даже обратиться к вам с небольшой просьбой.
— Пожалуйста.
— Не будете ли вы так добры уступить мне одного из двух вьючных верблюдов, принимая во внимание, что туарег, который будет меня сопровождать, лишился своего?
— Верблюд с вашим багажом принадлежит вам, как и ваш мехари, — холодно ответил я.
Несколько минут мы хранили молчание. Моранж, сильно смущенный, не нарушал его. Я стал рассматривать карту. Почти везде, но в особенности к югу, неисследованные области Хоггара лежали многочисленными белыми пятнами среди темно-бурой краски, обозначавшей горы.
Наконец, я произнес:
— Вы даете мне слово, что, заглянув в эти хваленые пещеры, вы отправитесь в Тимиссао через Тит и Силет?
Он посмотрел на меня, не понимая, что я хочу сказать.
— Почему такой вопрос?
— Потому, что если вы дадите мне такое обещание, и если только, само собой разумеется, мое общество вам не неприятно, я поеду вместе с вами. Это составит для меня разницу не больше, чем в двести километров. Я доберусь до Ших-Салы с юга, вместо того чтобы достигнуть ее с запада, — вот и все.
Моранж с волнением посмотрел на меня.
— Зачем вы это делаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58