Правда, весна в том году выда— лась запоздалая, но я здесь совершенно ни при чем.
— Диксон, — сказал в заключение отец, — у тебя нет ника— кого понятия о времени. Абсолютно никакого.
Тут мне вспомнился разговор с ван Мандерпутцем, и, не удержавшись, я спросил;
— А как у вас насчет этого понятия, сэр?
— У меня есть, — сказал он самым серьезным тоном. — Ко— нечно, есть. — И, подняв указательный палец. с видом оракула возгласил: — Время — деньги!
С людьми, имеющими такие взгляды на жизнь, спорить бесс— мысленно.
Однако его клеветнические заявления (особенно относитель— но «Байкала») пробудили во мне некоторое беспокойство. Даже успей я вовремя, вряд ли мое присутствие на борту лайнера помогло бы избежать катастрофы. Меня терзали сомнения — по— лучалось, что я, хотя и косвенно, виновен в гибели четырех— сот пассажиров и членов экипажа, а это мне совсем не нрави— лось.
Конечно, если бы они подождали меня еще минут пять, или я успел бы вовремя, или они вылетели бы согласно расписанию, а не на пять минут позже, или если бы…, если бы…
Если! Я вдруг вспомнил ван Мандерпутца и его есливнзор — миры под знаком «если», фатальные, таинственные, существую— щие бок о бок с реальностью в настоящем времени и все-таки вне его. Где-то, среди бесконечного множества этих призрач— ных миров, существует один, который может дать мне ответ на вопрос: что случилось бы, если бы я не опоздал на лайнер? Оставалось только позвонить ван Мандерпутцу, чтобы назначить время, и выяснить все раз и навсегда.
Но такое решение далось мне нелегко. Предположим — просто предположим, — что я окажусь виновным; не с точки зрения за— кона, разумеется, ибо в данном случае для судебного пресле— дования или чего-нибудь в этом роде нет никаких оснований. Я даже не могу нести моральной ответственности за случившееся несчастье — кто мог тогда предположить, что мое присутствие или отсутствие на борту лайнера окажется настолько весомым для решения участи пятисот человек? Откуда я мог знать, в какую сторону — жизни или смерти — дрогнет стрелка весов судьбы? Пет, в любом случае я просто виновен, и все.
И в то же время я не мог оставить все как есть. Муки не— известности порой причиняют большие страдания, чем угрызения совести.
Я бросился к ближайшему видеофону, набрал номер универси— тета, и через минуту на экране появилось недовольное лицо ван Мандерпутца, которого мой звонок оторвал от утренней лекции.
Я был само проворство и деловитость, когда на следующий вечер торопился на встречу с профессором. И наверняка успел бы вовремя, не вынырни откуда-то сбоку регулировщик, которо— му непременно захотелось меня оштрафовать, якобы за превыше— ние скорости. И все-таки, открыв дверь и увидев меня, ван Мандерпутц был ошеломлен.
— Ну и дела! — ахнул он. — Мы с тобой чуть было не разми— нулись. Я как раз собирался в клуб. Никак не ожидал увидеть тебя раньше чем через час. Сегодня ты опоздал всего на нес— колько минут!
Я пропустил его замечание мимо ушей.
— Профессор, мне нужен ваш есливизор!
— Что? Ах, да. Тебе повезло. Я уже собрался было его раз— бирать.
— Разбирать? Но зачем?
— Он сделал свое дело — подсказал мне гораздо более инте— ресную идею, а для ее реализации мне понадобится место, ко— торое он сейчас занимает в лаборатории.
— А могу я спросить, что это за идея?
— Можешь. Ты и весь мир, который с огромным интересом ждет ее осуществления, возможно, кое-что уже и знаете, но сейчас ты услышишь о ней из уст самого автора. Я хочу ни больше ни меньше — составить автобиографию самого ван Ман— дерпутца! — Он выдержал эффектную паузу.
Я разинул рот.
— Собственную автобиографию?
— Вот именно. Человечество, быть может, не сознавая того, жаждет познакомиться с ней. Я опишу в подробностях свою жизнь, свою работу. Я предстану перед миром как человек, не— сущий ответственность за три долгих года последней войны.
— Вы?
— Я и никто другой. Не будь я тогда субъектом, с потроха— ми преданным правительству Нидерландов, сохранявшему нейтра— литет, не стой я в стороне от событий, то вместо изнуритель— ной трехлетней войны мы сокрушили бы Азию за три месяца. Как показал есливизор, я составил бы компьютерную программу, просчитывающую шансы на победу в каждом бою. Ван Мандерпутц исключил бы элемент случайности в военных действиях. — Он нахмурился: — Однако вернемся к моему проекту. Автобиография ван Мандерпутца! Что ты об этом скажешь?
Я сделал отчаянную попытку собраться с мыслями.
— Ну… в общем… это колоссальная идея! — Я постарался вложить в свои слова как можно больше энтузиазма. — Я непре— менно куплю себе экземпляр. Пожалуй, даже несколько экземп— ляров и разошлю их своим друзьям.
— А я сделаю на твоем авторскую надпись, — снисходительно пообещал профессор. — Ей тогда цены не будет. Я напишу что-нибудь соответствующее случаю, что-нибудь вроде «Magniiicus sed поп superbus» — «Великий, но не гордый!» Это даст наиболее верное представление о ван Мандерпутце, кото— рый, несмотря на свою гениальность, остается простым, скром— ным человеком без особых претензий. Ты не согласен?
— Да почему? Вернее не скажешь! Только… профессор, мож— но мне еще раз воспользоваться есливизором, прежде чем он освободит место, необходимое для воплощения ваших гениальных замыслов?
— А! Ты хочешь узнать что-то еще?
— Да. Помните, в газетах писали о катастрофе лайнера «Байкал»? Я должен был лететь на нем в Москву, но опоздал…
— И я рассказал ему все.
— Гм, — хмыкнул он. — Так ты хочешь знать, что могло бы произойти, если бы ты не опоздал к вылету? Что ж, па этот счет есть несколько вариантов. Среди миров под знаком «если» есть один, который мог бы стать реальностью, успей ты вовре— мя, еще один, в котором корабль задержался бы на более чем пять минут, наконец, тот, в котором ты успел бы к лайнеру за пять минут предоставленной отсрочки вылета. Который именно тебя интересует?
— Последний. — Он показался мне наиболее вероятным. В конце концов, было бы слишком наивно полагать, что Диксон Уэллс сможет когда-нибудь обойтись без опозданий. Что каса— ется второго варианта… они ведь сами не стали меня дожи— даться, что в любом случае снимало с меня всякую ответствен— ность.
— Пошли, — буркнул ван Мандерпутц, Мы миновали физический корпус и, пройдя длинным коридо— ром, вошли в его захламленную лабораторию. Прибор по-прежне— му стоял на столе. Я занял место перед психоматом и воззрил— ся на экран. Перед глазами снова поплыли разноцветные тени, и в их изменявшихся формах и сочетаниях цветов я пытался разглядеть подсказку, которая подстегнула бы мою память, на— толкнула бы ее на события того памятного утра.
Наконец я увидел то, что хотел: уходящее вдаль слегка выгнутое полотно моста Стейтен-Бридж, с бешеной скоростью мчащееся мне навстречу.
1 2 3 4 5 6 7
— Диксон, — сказал в заключение отец, — у тебя нет ника— кого понятия о времени. Абсолютно никакого.
Тут мне вспомнился разговор с ван Мандерпутцем, и, не удержавшись, я спросил;
— А как у вас насчет этого понятия, сэр?
— У меня есть, — сказал он самым серьезным тоном. — Ко— нечно, есть. — И, подняв указательный палец. с видом оракула возгласил: — Время — деньги!
С людьми, имеющими такие взгляды на жизнь, спорить бесс— мысленно.
Однако его клеветнические заявления (особенно относитель— но «Байкала») пробудили во мне некоторое беспокойство. Даже успей я вовремя, вряд ли мое присутствие на борту лайнера помогло бы избежать катастрофы. Меня терзали сомнения — по— лучалось, что я, хотя и косвенно, виновен в гибели четырех— сот пассажиров и членов экипажа, а это мне совсем не нрави— лось.
Конечно, если бы они подождали меня еще минут пять, или я успел бы вовремя, или они вылетели бы согласно расписанию, а не на пять минут позже, или если бы…, если бы…
Если! Я вдруг вспомнил ван Мандерпутца и его есливнзор — миры под знаком «если», фатальные, таинственные, существую— щие бок о бок с реальностью в настоящем времени и все-таки вне его. Где-то, среди бесконечного множества этих призрач— ных миров, существует один, который может дать мне ответ на вопрос: что случилось бы, если бы я не опоздал на лайнер? Оставалось только позвонить ван Мандерпутцу, чтобы назначить время, и выяснить все раз и навсегда.
Но такое решение далось мне нелегко. Предположим — просто предположим, — что я окажусь виновным; не с точки зрения за— кона, разумеется, ибо в данном случае для судебного пресле— дования или чего-нибудь в этом роде нет никаких оснований. Я даже не могу нести моральной ответственности за случившееся несчастье — кто мог тогда предположить, что мое присутствие или отсутствие на борту лайнера окажется настолько весомым для решения участи пятисот человек? Откуда я мог знать, в какую сторону — жизни или смерти — дрогнет стрелка весов судьбы? Пет, в любом случае я просто виновен, и все.
И в то же время я не мог оставить все как есть. Муки не— известности порой причиняют большие страдания, чем угрызения совести.
Я бросился к ближайшему видеофону, набрал номер универси— тета, и через минуту на экране появилось недовольное лицо ван Мандерпутца, которого мой звонок оторвал от утренней лекции.
Я был само проворство и деловитость, когда на следующий вечер торопился на встречу с профессором. И наверняка успел бы вовремя, не вынырни откуда-то сбоку регулировщик, которо— му непременно захотелось меня оштрафовать, якобы за превыше— ние скорости. И все-таки, открыв дверь и увидев меня, ван Мандерпутц был ошеломлен.
— Ну и дела! — ахнул он. — Мы с тобой чуть было не разми— нулись. Я как раз собирался в клуб. Никак не ожидал увидеть тебя раньше чем через час. Сегодня ты опоздал всего на нес— колько минут!
Я пропустил его замечание мимо ушей.
— Профессор, мне нужен ваш есливизор!
— Что? Ах, да. Тебе повезло. Я уже собрался было его раз— бирать.
— Разбирать? Но зачем?
— Он сделал свое дело — подсказал мне гораздо более инте— ресную идею, а для ее реализации мне понадобится место, ко— торое он сейчас занимает в лаборатории.
— А могу я спросить, что это за идея?
— Можешь. Ты и весь мир, который с огромным интересом ждет ее осуществления, возможно, кое-что уже и знаете, но сейчас ты услышишь о ней из уст самого автора. Я хочу ни больше ни меньше — составить автобиографию самого ван Ман— дерпутца! — Он выдержал эффектную паузу.
Я разинул рот.
— Собственную автобиографию?
— Вот именно. Человечество, быть может, не сознавая того, жаждет познакомиться с ней. Я опишу в подробностях свою жизнь, свою работу. Я предстану перед миром как человек, не— сущий ответственность за три долгих года последней войны.
— Вы?
— Я и никто другой. Не будь я тогда субъектом, с потроха— ми преданным правительству Нидерландов, сохранявшему нейтра— литет, не стой я в стороне от событий, то вместо изнуритель— ной трехлетней войны мы сокрушили бы Азию за три месяца. Как показал есливизор, я составил бы компьютерную программу, просчитывающую шансы на победу в каждом бою. Ван Мандерпутц исключил бы элемент случайности в военных действиях. — Он нахмурился: — Однако вернемся к моему проекту. Автобиография ван Мандерпутца! Что ты об этом скажешь?
Я сделал отчаянную попытку собраться с мыслями.
— Ну… в общем… это колоссальная идея! — Я постарался вложить в свои слова как можно больше энтузиазма. — Я непре— менно куплю себе экземпляр. Пожалуй, даже несколько экземп— ляров и разошлю их своим друзьям.
— А я сделаю на твоем авторскую надпись, — снисходительно пообещал профессор. — Ей тогда цены не будет. Я напишу что-нибудь соответствующее случаю, что-нибудь вроде «Magniiicus sed поп superbus» — «Великий, но не гордый!» Это даст наиболее верное представление о ван Мандерпутце, кото— рый, несмотря на свою гениальность, остается простым, скром— ным человеком без особых претензий. Ты не согласен?
— Да почему? Вернее не скажешь! Только… профессор, мож— но мне еще раз воспользоваться есливизором, прежде чем он освободит место, необходимое для воплощения ваших гениальных замыслов?
— А! Ты хочешь узнать что-то еще?
— Да. Помните, в газетах писали о катастрофе лайнера «Байкал»? Я должен был лететь на нем в Москву, но опоздал…
— И я рассказал ему все.
— Гм, — хмыкнул он. — Так ты хочешь знать, что могло бы произойти, если бы ты не опоздал к вылету? Что ж, па этот счет есть несколько вариантов. Среди миров под знаком «если» есть один, который мог бы стать реальностью, успей ты вовре— мя, еще один, в котором корабль задержался бы на более чем пять минут, наконец, тот, в котором ты успел бы к лайнеру за пять минут предоставленной отсрочки вылета. Который именно тебя интересует?
— Последний. — Он показался мне наиболее вероятным. В конце концов, было бы слишком наивно полагать, что Диксон Уэллс сможет когда-нибудь обойтись без опозданий. Что каса— ется второго варианта… они ведь сами не стали меня дожи— даться, что в любом случае снимало с меня всякую ответствен— ность.
— Пошли, — буркнул ван Мандерпутц, Мы миновали физический корпус и, пройдя длинным коридо— ром, вошли в его захламленную лабораторию. Прибор по-прежне— му стоял на столе. Я занял место перед психоматом и воззрил— ся на экран. Перед глазами снова поплыли разноцветные тени, и в их изменявшихся формах и сочетаниях цветов я пытался разглядеть подсказку, которая подстегнула бы мою память, на— толкнула бы ее на события того памятного утра.
Наконец я увидел то, что хотел: уходящее вдаль слегка выгнутое полотно моста Стейтен-Бридж, с бешеной скоростью мчащееся мне навстречу.
1 2 3 4 5 6 7