Но, если хотите: чтобы вы, наконец, прекратили лезть в чужие дела.
Люда была невежлива, но справедлива. Мы, конечно, мешали кому-то и нам сунули «конфетку»: полакомьтесь, ребятки. Но «конфетка» эта казалась мне вынутой из той же коробки, что и случай с машинами. Логика такова: вы хотите узнать, как это делается? Пожалуйста, погуляйте по тоннелю. Вот так и машины пропадали, понятно?
– Не очень понятно… Как же всё-таки пропадали?
Я поделился сомнениями с ребятами. Люда в ответ только плечами пожала:
– Вас принцип интересует? Да разве в нём дело? Главное – цель опыта. А она-то мне неясна.
– А принцип ясен? – Тут даже Ганя не выдержал.
– Ясен. – Люда оставалась невозмутимой. – Например, треугольник Пенроузов.
Сумасшедший Ганя вскочил с кресла, обнял Люду, чмокнул в щёку, заорал радостно:
– Ну, Людка! Ну, молодец! Это же гениально просто, а я, дурак, не допёр…
Я тоже «не допёр» и тоже почувствовал себя дураком.
– Ладно, гении, сдаюсь. Объясните непосвящённому вашу абракадабру.
Видно, потому, что догадка пришла не к нему, а к Люде, Ганя не стал выламываться, по своему обыкновению, и объяснил:
– Это одна из так называемых «невозможных фигур». Представьте себе модель нашего тоннеля: два перпендикулярных бруска в одной плоскости. Третий брусок перпендикулярен второму и образует с ним другую плоскость, тоже перпендикулярную первой. Если посмотреть на эту фигуру в определённом ракурсе, то наш глаз соединит в одной точке два свободных бруска. Получится треугольник, вернее, проекция на плоскость треугольника, составленного из прямоугольных брусков.-Тут Ганя вооружился карандашом и нарисовал «невозможную фигуру». Вот эту, я сохранил рисунок.
Потом перевернул листок бумаги и начертил мне ещё одну картинку. Вот эту.
– А вот так она выглядит на самом деле. – Ганя полюбовался на рисунки. – Здорово, а?
– Здорово, – согласился я. – Очень впечатляет. Но какое отношение всё это имеет к нам?
Ганя хотел было ответить, но вмешалась Люда.
– Я считала, что вы соображаете быстрее, – презрительно сказала она, и я молча проглотил явное оскорбление: мне хотелось узнать, что они придумали. – Ваш тоннель – трёхмерная модель четырёхмерной фигуры, с помощью которой машины перемещались в пространстве.
Я, конечно, был глуповат, а она умна, образованна, пытлива, изобретательна и ещё миллион определений из толкового словаря. Я был глуповат и нахален. Я честно признался:
– Ничего не понял. Как мы попали на десятый этаж?
Ганя тяжело вздохнул и сказал Люде:
– Дай я ему объясню. Может, поймёт… Мы прошли по трём коридорам, эквивалентным трём брускам треугольника Пенроузов, и очутились в точке их мнимого касания. Точка эта – квартира с поющей тёткой – находится как раз на одной вертикали с воротами.
– А почему мы не почувствовали подъёма?
Ганя решил быть таким же терпеливым, как Макаренко, Корчак и Сухомлинский, вместе взятые.
– Потому что в четвёртом измерении, где мнимое касание становится действительным, все стороны треугольника лежат в одной горизонтальной плоскости.
Принцип треугольника и нашего путешествия я, кажется, понял. Оставалось неясным ещё одно:
– А при чём здесь машины?
– При том, что они путешествовали по такому же «тоннелю-треугольнику».
– Куда путешествовали?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Ганя, а девушка Люда сказала мягко:
– Вот это я и назвала целью опыта. Как видите, мы не знаем её.
У меня, непонятливого, кажется, созревала догадка.
– Скажите мне, – начал я, – чем этот ваш треугольник прогрессивнее лифта? По-моему, на лифте удобнее…
– А вот прогрессивнее! – упёрся Ганя. – Четвёртая координата может быть сколько угодно малой, остальные три от этого не изменятся. Значит, по одному и тому же – по размеру, конечно! – «треугольнику» мы попадаем из ворот на десятый этаж и, скажем, из Москвы в Гонолулу. В Гонолулу, – повторил он, будто прислушиваясь к звонкому названию, и вдруг хлопнул в ладоши, совсем как «тип в майке»: – Дураки мы, Людка! Вот же она, цель опыта! – Он восторженно заходил по комнате, натыкаясь на кресла. – Мгновенное перемещение в пространстве! Земля – Марс за минуту! Проводите уикенд только на Гавайях! Каково, а?
Перспектива и впрямь была радужной. Даже Люда милостиво заметила:
– А ты ничего, соображаешь…
– Ещё бы! – Но вдруг радость его поубавилась, он сказал озабоченно: – Да, а машины… Куда машины девались?
– Никуда не девались, – предположил я. – Стоят себе в гаражах, а владельцы их дух переводят. Опыт-то кончился…
И тут у входной двери забулькал звонок.
Я первый раз видел Ганю таким растерянным. Он смотрел на нас с испугом, с недоумением, с ужасом, если хотите, а сзади – в дверях – улыбался нам лейтенант милиции, в светло-серой летней форменке, в руках чёрный чемоданчик-атташе. А час назад он ходил по двору в синей майке и небрежно совершал нуль-транспортировку от доминошного столика до ворот на Лесную.
Честно говоря, я подумал так и тут же отбросил вздорную мысль: не может быть такого, не верю! Это обыкновенный оперативник из МУРа, а тот «тип» давно убрался в свой мир по треугольнику Пенроузов. А то, что похожи они, так разве ж нет на белом свете похожих людей? Ещё как есть. Даже двойники попадаются.
А лейтенант отодвинул Ганю, прошёл в комнату, поставил на стол чемодан».
– Здравствуйте, товарищи, – сказал он, и голос его совсем не походил на загадочный телефонный баритон. – Я Королёв, из МУРа. – Он отстегнул пуговицу на кармашке и протянул мне удостоверение. В удостоверении было сказано, что Королёв Сергей Николаевич является следователем Московского уголовного розыска. – Я по поводу машин. К вам, – он кивнул Гане и Люде. – Тут вот какая штука; нашлись машины.
– Где наелись? – подался вперёд я.
– В том-то и странность, что в своих гаражах они были.
– А водители?
– А водители ничего не знают. Твердят в один голос: жара, померещилось что-то, на секунду сознание потеряли, не помнят, как до дому доехали. Говорят, будто чёрная дырка появилась перед радиатором, а вокруг – кольцо белое, ну, бублик такой. Вот тут-то и сознание долой! – Он засмеялся негромко.
– А к вам я забежал, чтобы передать: мол, не волнуйтесь, никуда вас не вызовут. Дело, как говорится, закончено. Ну, извините за беспокойство, я пошёл.
Он взял чемоданчик, помахал мне – почему-то только мне! – хлопнул в ладоши и… пропал.
Ганя рванулся к двери, распахнул её, выбежал во двор, потом вернулся, сказал расстроенный.
– Никого.
– А ты догнать его хотел? – усмехнулся я. – Напрасный труд. Когда мы им снова понадобимся – не дай бог, скоро! – они сами нас найдут.
Я не ошибся. Но это уже совсем другая история.
3. Аномалия
Однажды в жизнь каждого человека приходит нечто странное, непонятное, почти мистическое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Люда была невежлива, но справедлива. Мы, конечно, мешали кому-то и нам сунули «конфетку»: полакомьтесь, ребятки. Но «конфетка» эта казалась мне вынутой из той же коробки, что и случай с машинами. Логика такова: вы хотите узнать, как это делается? Пожалуйста, погуляйте по тоннелю. Вот так и машины пропадали, понятно?
– Не очень понятно… Как же всё-таки пропадали?
Я поделился сомнениями с ребятами. Люда в ответ только плечами пожала:
– Вас принцип интересует? Да разве в нём дело? Главное – цель опыта. А она-то мне неясна.
– А принцип ясен? – Тут даже Ганя не выдержал.
– Ясен. – Люда оставалась невозмутимой. – Например, треугольник Пенроузов.
Сумасшедший Ганя вскочил с кресла, обнял Люду, чмокнул в щёку, заорал радостно:
– Ну, Людка! Ну, молодец! Это же гениально просто, а я, дурак, не допёр…
Я тоже «не допёр» и тоже почувствовал себя дураком.
– Ладно, гении, сдаюсь. Объясните непосвящённому вашу абракадабру.
Видно, потому, что догадка пришла не к нему, а к Люде, Ганя не стал выламываться, по своему обыкновению, и объяснил:
– Это одна из так называемых «невозможных фигур». Представьте себе модель нашего тоннеля: два перпендикулярных бруска в одной плоскости. Третий брусок перпендикулярен второму и образует с ним другую плоскость, тоже перпендикулярную первой. Если посмотреть на эту фигуру в определённом ракурсе, то наш глаз соединит в одной точке два свободных бруска. Получится треугольник, вернее, проекция на плоскость треугольника, составленного из прямоугольных брусков.-Тут Ганя вооружился карандашом и нарисовал «невозможную фигуру». Вот эту, я сохранил рисунок.
Потом перевернул листок бумаги и начертил мне ещё одну картинку. Вот эту.
– А вот так она выглядит на самом деле. – Ганя полюбовался на рисунки. – Здорово, а?
– Здорово, – согласился я. – Очень впечатляет. Но какое отношение всё это имеет к нам?
Ганя хотел было ответить, но вмешалась Люда.
– Я считала, что вы соображаете быстрее, – презрительно сказала она, и я молча проглотил явное оскорбление: мне хотелось узнать, что они придумали. – Ваш тоннель – трёхмерная модель четырёхмерной фигуры, с помощью которой машины перемещались в пространстве.
Я, конечно, был глуповат, а она умна, образованна, пытлива, изобретательна и ещё миллион определений из толкового словаря. Я был глуповат и нахален. Я честно признался:
– Ничего не понял. Как мы попали на десятый этаж?
Ганя тяжело вздохнул и сказал Люде:
– Дай я ему объясню. Может, поймёт… Мы прошли по трём коридорам, эквивалентным трём брускам треугольника Пенроузов, и очутились в точке их мнимого касания. Точка эта – квартира с поющей тёткой – находится как раз на одной вертикали с воротами.
– А почему мы не почувствовали подъёма?
Ганя решил быть таким же терпеливым, как Макаренко, Корчак и Сухомлинский, вместе взятые.
– Потому что в четвёртом измерении, где мнимое касание становится действительным, все стороны треугольника лежат в одной горизонтальной плоскости.
Принцип треугольника и нашего путешествия я, кажется, понял. Оставалось неясным ещё одно:
– А при чём здесь машины?
– При том, что они путешествовали по такому же «тоннелю-треугольнику».
– Куда путешествовали?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Ганя, а девушка Люда сказала мягко:
– Вот это я и назвала целью опыта. Как видите, мы не знаем её.
У меня, непонятливого, кажется, созревала догадка.
– Скажите мне, – начал я, – чем этот ваш треугольник прогрессивнее лифта? По-моему, на лифте удобнее…
– А вот прогрессивнее! – упёрся Ганя. – Четвёртая координата может быть сколько угодно малой, остальные три от этого не изменятся. Значит, по одному и тому же – по размеру, конечно! – «треугольнику» мы попадаем из ворот на десятый этаж и, скажем, из Москвы в Гонолулу. В Гонолулу, – повторил он, будто прислушиваясь к звонкому названию, и вдруг хлопнул в ладоши, совсем как «тип в майке»: – Дураки мы, Людка! Вот же она, цель опыта! – Он восторженно заходил по комнате, натыкаясь на кресла. – Мгновенное перемещение в пространстве! Земля – Марс за минуту! Проводите уикенд только на Гавайях! Каково, а?
Перспектива и впрямь была радужной. Даже Люда милостиво заметила:
– А ты ничего, соображаешь…
– Ещё бы! – Но вдруг радость его поубавилась, он сказал озабоченно: – Да, а машины… Куда машины девались?
– Никуда не девались, – предположил я. – Стоят себе в гаражах, а владельцы их дух переводят. Опыт-то кончился…
И тут у входной двери забулькал звонок.
Я первый раз видел Ганю таким растерянным. Он смотрел на нас с испугом, с недоумением, с ужасом, если хотите, а сзади – в дверях – улыбался нам лейтенант милиции, в светло-серой летней форменке, в руках чёрный чемоданчик-атташе. А час назад он ходил по двору в синей майке и небрежно совершал нуль-транспортировку от доминошного столика до ворот на Лесную.
Честно говоря, я подумал так и тут же отбросил вздорную мысль: не может быть такого, не верю! Это обыкновенный оперативник из МУРа, а тот «тип» давно убрался в свой мир по треугольнику Пенроузов. А то, что похожи они, так разве ж нет на белом свете похожих людей? Ещё как есть. Даже двойники попадаются.
А лейтенант отодвинул Ганю, прошёл в комнату, поставил на стол чемодан».
– Здравствуйте, товарищи, – сказал он, и голос его совсем не походил на загадочный телефонный баритон. – Я Королёв, из МУРа. – Он отстегнул пуговицу на кармашке и протянул мне удостоверение. В удостоверении было сказано, что Королёв Сергей Николаевич является следователем Московского уголовного розыска. – Я по поводу машин. К вам, – он кивнул Гане и Люде. – Тут вот какая штука; нашлись машины.
– Где наелись? – подался вперёд я.
– В том-то и странность, что в своих гаражах они были.
– А водители?
– А водители ничего не знают. Твердят в один голос: жара, померещилось что-то, на секунду сознание потеряли, не помнят, как до дому доехали. Говорят, будто чёрная дырка появилась перед радиатором, а вокруг – кольцо белое, ну, бублик такой. Вот тут-то и сознание долой! – Он засмеялся негромко.
– А к вам я забежал, чтобы передать: мол, не волнуйтесь, никуда вас не вызовут. Дело, как говорится, закончено. Ну, извините за беспокойство, я пошёл.
Он взял чемоданчик, помахал мне – почему-то только мне! – хлопнул в ладоши и… пропал.
Ганя рванулся к двери, распахнул её, выбежал во двор, потом вернулся, сказал расстроенный.
– Никого.
– А ты догнать его хотел? – усмехнулся я. – Напрасный труд. Когда мы им снова понадобимся – не дай бог, скоро! – они сами нас найдут.
Я не ошибся. Но это уже совсем другая история.
3. Аномалия
Однажды в жизнь каждого человека приходит нечто странное, непонятное, почти мистическое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16