Агата не смогла отказаться, хотя на вечер у нее были другие планы, и позже пожалела, что не отказалась. Она не ожидала от малахольного Дени такой прыти. Он склонял американскую парочку подмахнуть какой-то вшивый контрактик, кажется, на поставку оптовой партии рубероида, а ее, Агату, гоношил им на одну ночку в качестве этакого лакомого русского сувенира. Сделка Агату не смутила, обычная отработка, но задело, что Деня не счел нужным ее предупредить, поставил перед фактом. Пожилой америкашка сразу положил на нее глаз, да и его дама (якобы супруга) поглядывала благосклонно, но Агата ни с того, ни с сего им нагрубила, на любезное приглашение наведаться в бар и пропустить по рюмочке послала обоих в задницу. Деню, шипя, саданула в бок локтем и пошла бродить по залам, переполненным богатой шушерой, раздувшимся от бабок дерьмом, злая, с пылающими щеками, взвинченная.
"Ах ты сучара подпольная, пидор вонючий, — бормотала себе под нос. — Что же я тебе, подстилка какая-нибудь дешевая? Ну погоди, сучонок, научу тебя родину любить!"
Тут к ней и подвалил смешной старикан в мятом синем клубном пиджаке и нелепых черных туфлях. На круглой, серебристой башке что-то вроде черных бигуди. Ухватил за локоть, удержал, прошелестел с лукавой улыбкой:
— Не желаете бокал шампанского, мадмуазель?!
От ярости она чуть не заскворчала, как кусок масла на сковородке, но взяла себя в руки. Нельзя давать себе волю именно в таких местах. Она была ученая. Говори, что хочешь, но резких движений не делай. Вот она и сказала, уставясь в белесые, смеющиеся глаза незваного ухажера:
— Тебе, дедуня, в могилку пора, а не девочек трахать. Ишь разогнался, петушок.
— Ох как верно! Как метко подмечено, красавица! — старикан захихикал, заквохтал, выгнулся узкой спиной до пола, будто услышал самую остроумную шутку в своей жизни. Отпустил ее руку. Секунду она смотрела на него, потом молча пошла прочь. Но отойдя несколько шагов, оглянулась: старичка не было и в помине, растворился, исчез. Нехорошее предчувствие толкнуло в грудь: оплошала ты, девка, ой, оплошала!
Вдруг старик был не сам по себе, а посланцем жука?
Разыскала Деню в мраморном зале, приласкалась, попросила увезти — хоть домой, хоть к америкашкам, куда угодно, лишь бы поскорее. Деня смилостивился, но осудил ее поведение:
— Все же надо соблюдать какие-то приличия; дорогая. Я тебя не на конюшню привел.
— Хорошо, хорошо, виновата. Пошли скорее отсюда. Я боюсь!
— Кого боишься? Перебрала, что ли?
— Старичок тут один... В клубном пиджаке и с буклями. Глаза серые, стеклянные. Как на меня посмотрел, я чуть не описалась.
— Какой старичок, покажи?
— Он спрятался, но он здесь, чувствую. Он меня достанет.
— Вот что, девочка. Или не дури, или катись отсюда одна. Но я тебе это запомню, учти.
Агата поняла, спонсор закусил удила, ждать от него помощи не приходится. Ее трясло как в ознобе. У столика с напитками одним махом осушила бокал водки.
Не проняло. Решила выбираться сама. По дороге к выходу то и дело наталкивалась на странных людей с лошадиными мордами. Чугунное ржание перекатывалось из зала в зал. Она сознавала, что лошадиные люди ей только мерещатся, это фрагменты видений, на самом деле идет обыкновенная тусовка — вон сколько кругом нарядных дам и милых кавалеров, ярко пылают люстры, и столы ломятся от изысканных напитков и яств. Этот пир начался давно, ему не видно конца, беспокоиться ей вовсе не о чем. Да вон дворцовая лестница, а по краям замерли с бердышами, в золоченых камзолах, статные, с пышными усами ливрейные лакеи. Ей нужно лишь промчаться по ступеням и прыгнуть в любую тачку, как Золушке, убегающей с бала.
Успела промчаться, но не сумела прыгнуть. Внизу подхватили ее двое бычар, стиснули литыми боками, и один успокаивающе пробормотал в ухо:
— Не рыпайся, крошка! Пойдешь с нами.
Ученая, она знала, что в таких случаях действительно не стоит рыпаться. Иначе пришьют на месте и уйдут без нее. О, эти пустые глаза мальчиков-убийц, в которые она когда-то любила заглядывать. Потом "быки" ей разонравились, приелись. Они все сбиты на одну колодку, каменные чушки, но их физиологическая крепость тоже обманчива. Любовный пар из них выветрился, пока качали себе мышцы в спортзалах, а ума у них отродясь не бывало. Единственное, на что они пригодны: догонять, давить, ломать и бить по приказу того, кто платит. По-настоящему они не опасны, если знать, как с ними обращаться, на какую кнопку и в какую минуту нажать.
Ее посадили в чудную тачку, что-то вроде санитарного фургона — с красными крестами и с синей полосой поперек кузова. Внутри она напоминала милицейский "воронок": скамейки в салоне, кресло водителя отгорожено толстым стеклом. Один бычара сел рядом, второй — напротив, постучал водителю — тронулись.
На хорошей скорости выскочили на Котельническую набережную.
Агата попробовала установить с похитителями контакт.
— Куда едем, пацаны? — заговорила непринужденно. — На какие блядки?
Результат был тот же, как если бы обратилась к телеграфным столбам.
— Покурить хоть можно?
— Кури, только не вякай.
— Сигареты кончились. Не угостите даму?
Один из истуканов сунул пачку "Кента", щелкнул зажигалкой. Огонек выхватил из мрака не лицо, а железную маску.
— Травки бы сейчас хорошо, — сказала она.
— А пососать не хочешь? — предложил тот, кто дал закурить.
— Кончай базар, — одернул его коллега. — Не тот случай.
После этого истуканы замкнулись, и все дальнейшие попытки контакта натыкались на глухое молчание.
На Тверской ей туго завязали глаза чем-то вроде вафельного полотенца. Она не сопротивлялась. Вскоре фургон начал маневрировать, урча и чихая, и наконец остановился. Из машины ее выкинули, как мешок с отрубями, проволокли вниз по каким-то ступенькам, пару раз она больно приложилась коленом. Но даже не пикнула. Потом швырнули на что-то плоское и твердое и мигом повязали по рукам и ногам. Сдернули повязку.
Она лежала на столе в комнате с низким потолком и выкрашенными зеленой масляной краской стенами. Ни одного оконца. Помещение сырое, подвальное. Прямо над ней лампа в четырехугольном плафоне с широким серебристо-ртутным отражателем, какие используют в операционных, но свет шел откуда-то сзади. Агата повертела шеей. Черные металлические стеллажи у стен, забитые инструментами и аппаратурой неизвестного ей назначения. Слева — штатив на длинном стержне со множеством держателей, словно поднявшееся на дыбы гигантское насекомое. У ног — высокий столик со свисающими шлангами, и еще какой-то стеклянный агрегат вроде медицинской капельницы. Обстановка произвела на Агату удручающее впечатление. Комната явно предназначалась для забав, в которых у нее не было желания участвовать.
Истуканы потоптались вокруг стола, проверили, хорошо ли она устроена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
"Ах ты сучара подпольная, пидор вонючий, — бормотала себе под нос. — Что же я тебе, подстилка какая-нибудь дешевая? Ну погоди, сучонок, научу тебя родину любить!"
Тут к ней и подвалил смешной старикан в мятом синем клубном пиджаке и нелепых черных туфлях. На круглой, серебристой башке что-то вроде черных бигуди. Ухватил за локоть, удержал, прошелестел с лукавой улыбкой:
— Не желаете бокал шампанского, мадмуазель?!
От ярости она чуть не заскворчала, как кусок масла на сковородке, но взяла себя в руки. Нельзя давать себе волю именно в таких местах. Она была ученая. Говори, что хочешь, но резких движений не делай. Вот она и сказала, уставясь в белесые, смеющиеся глаза незваного ухажера:
— Тебе, дедуня, в могилку пора, а не девочек трахать. Ишь разогнался, петушок.
— Ох как верно! Как метко подмечено, красавица! — старикан захихикал, заквохтал, выгнулся узкой спиной до пола, будто услышал самую остроумную шутку в своей жизни. Отпустил ее руку. Секунду она смотрела на него, потом молча пошла прочь. Но отойдя несколько шагов, оглянулась: старичка не было и в помине, растворился, исчез. Нехорошее предчувствие толкнуло в грудь: оплошала ты, девка, ой, оплошала!
Вдруг старик был не сам по себе, а посланцем жука?
Разыскала Деню в мраморном зале, приласкалась, попросила увезти — хоть домой, хоть к америкашкам, куда угодно, лишь бы поскорее. Деня смилостивился, но осудил ее поведение:
— Все же надо соблюдать какие-то приличия; дорогая. Я тебя не на конюшню привел.
— Хорошо, хорошо, виновата. Пошли скорее отсюда. Я боюсь!
— Кого боишься? Перебрала, что ли?
— Старичок тут один... В клубном пиджаке и с буклями. Глаза серые, стеклянные. Как на меня посмотрел, я чуть не описалась.
— Какой старичок, покажи?
— Он спрятался, но он здесь, чувствую. Он меня достанет.
— Вот что, девочка. Или не дури, или катись отсюда одна. Но я тебе это запомню, учти.
Агата поняла, спонсор закусил удила, ждать от него помощи не приходится. Ее трясло как в ознобе. У столика с напитками одним махом осушила бокал водки.
Не проняло. Решила выбираться сама. По дороге к выходу то и дело наталкивалась на странных людей с лошадиными мордами. Чугунное ржание перекатывалось из зала в зал. Она сознавала, что лошадиные люди ей только мерещатся, это фрагменты видений, на самом деле идет обыкновенная тусовка — вон сколько кругом нарядных дам и милых кавалеров, ярко пылают люстры, и столы ломятся от изысканных напитков и яств. Этот пир начался давно, ему не видно конца, беспокоиться ей вовсе не о чем. Да вон дворцовая лестница, а по краям замерли с бердышами, в золоченых камзолах, статные, с пышными усами ливрейные лакеи. Ей нужно лишь промчаться по ступеням и прыгнуть в любую тачку, как Золушке, убегающей с бала.
Успела промчаться, но не сумела прыгнуть. Внизу подхватили ее двое бычар, стиснули литыми боками, и один успокаивающе пробормотал в ухо:
— Не рыпайся, крошка! Пойдешь с нами.
Ученая, она знала, что в таких случаях действительно не стоит рыпаться. Иначе пришьют на месте и уйдут без нее. О, эти пустые глаза мальчиков-убийц, в которые она когда-то любила заглядывать. Потом "быки" ей разонравились, приелись. Они все сбиты на одну колодку, каменные чушки, но их физиологическая крепость тоже обманчива. Любовный пар из них выветрился, пока качали себе мышцы в спортзалах, а ума у них отродясь не бывало. Единственное, на что они пригодны: догонять, давить, ломать и бить по приказу того, кто платит. По-настоящему они не опасны, если знать, как с ними обращаться, на какую кнопку и в какую минуту нажать.
Ее посадили в чудную тачку, что-то вроде санитарного фургона — с красными крестами и с синей полосой поперек кузова. Внутри она напоминала милицейский "воронок": скамейки в салоне, кресло водителя отгорожено толстым стеклом. Один бычара сел рядом, второй — напротив, постучал водителю — тронулись.
На хорошей скорости выскочили на Котельническую набережную.
Агата попробовала установить с похитителями контакт.
— Куда едем, пацаны? — заговорила непринужденно. — На какие блядки?
Результат был тот же, как если бы обратилась к телеграфным столбам.
— Покурить хоть можно?
— Кури, только не вякай.
— Сигареты кончились. Не угостите даму?
Один из истуканов сунул пачку "Кента", щелкнул зажигалкой. Огонек выхватил из мрака не лицо, а железную маску.
— Травки бы сейчас хорошо, — сказала она.
— А пососать не хочешь? — предложил тот, кто дал закурить.
— Кончай базар, — одернул его коллега. — Не тот случай.
После этого истуканы замкнулись, и все дальнейшие попытки контакта натыкались на глухое молчание.
На Тверской ей туго завязали глаза чем-то вроде вафельного полотенца. Она не сопротивлялась. Вскоре фургон начал маневрировать, урча и чихая, и наконец остановился. Из машины ее выкинули, как мешок с отрубями, проволокли вниз по каким-то ступенькам, пару раз она больно приложилась коленом. Но даже не пикнула. Потом швырнули на что-то плоское и твердое и мигом повязали по рукам и ногам. Сдернули повязку.
Она лежала на столе в комнате с низким потолком и выкрашенными зеленой масляной краской стенами. Ни одного оконца. Помещение сырое, подвальное. Прямо над ней лампа в четырехугольном плафоне с широким серебристо-ртутным отражателем, какие используют в операционных, но свет шел откуда-то сзади. Агата повертела шеей. Черные металлические стеллажи у стен, забитые инструментами и аппаратурой неизвестного ей назначения. Слева — штатив на длинном стержне со множеством держателей, словно поднявшееся на дыбы гигантское насекомое. У ног — высокий столик со свисающими шлангами, и еще какой-то стеклянный агрегат вроде медицинской капельницы. Обстановка произвела на Агату удручающее впечатление. Комната явно предназначалась для забав, в которых у нее не было желания участвовать.
Истуканы потоптались вокруг стола, проверили, хорошо ли она устроена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93