Например, "Тарелки-бутылки", "Фрак", "Вода". Но лучшие свои
номера клоун создал в 30-40 годы...
- И все-таки, что было смешного в вашей жизни? - этот вопрос задавали
Карандашу сотни раз. Но что может быть в его жизни смешнее, чем его
собственные выступления на арене? Однако Карандаш старательно вспоминает:
- Смешное - оно было, конечно... Однажды во время гастролей во Франции
наша труппа переезжала из города в город на автобусе. По дороге
остановились в каком-то городке на площади, зашли в кафе. И Клякса вышла
из автобуса по своим собачьим делам. А потом все сели в автобус и поехали
дальше. Спустя некоторое время хватились: "А где Клякса?" В автобусе ее не
было... Попросили шофера повернуть назад. Стали выяснять, кто виноват.
Считали, что собака уже потеряна... Вот и городок. Площадь. Кафе. На том
месте, где стоял автобус, невозмутимо сидела Клякса. А французы за
столиками кафе смеялись: "Мы ее звали, звали к нам, когда поняли, что
случилось, но она не пошла". Клякса как будто была уверена, что за ней
приедут. Хотя обычно она не отличалась особым послушанием... Впрочем, нет,
- замечает клоун, - это совсем не смешно, это интересно вспоминать одному
мне...
А вот еще один случай. В конце сороковых годов, когда моими партнерами
и учениками были Юрий Никулин, который все еще ходил во фронтовой шинели,
Михаил Шуйдин, со следами войны на лице, и совсем юный, лет двадцати,
Костя Абдулабв.. Хосров Абдулаев, народный артист АзССР, создатель
удивительно элегантного современного иллюзионного ревю... Сегодня Кости
уже нет, совсем недавно во время гастролей в Новосибирске не выдержало
сердце. Всего в пятьдесят четыре года... А тогда он был почти мальчик,
жонглер, быстрый, стремительный, своими неожиданными прыжками напоминающий
горного козлика... Так вот тогда они работали с огромным успехом,
настроение было приподнятым и любили шутить, любили розыгрыши. Нет, надо
мной они подшучивать не рисковали. Подшучивали друг над другом и над всей
труппой с моего одобрения.
- Что-то у нас в цирке скучно стало, - замечал иногда я.
И они понимали меня с полуслова.
Спустя несколько минут раздавался страшный взрыв. Все артисты высыпали
в коридор. "Что случилось? Что?" - спрашивали друг друга.
А через минуту появлялись с виноватой физиономией Юра или Костя,
объясняющие, что нечаянно взорвалась хлопушка, но все обошлось
благополучно. (Такие хлопушки, начиненные бертолетовой солью, мы
использовали для взрывов в клоунских антре).
- Надо быть осторожнее, - с напускной строгостью говорил я партнерам
при всех и уходил. А когда мы оставались одни, радовался:
- Ну, вот, теперь хоть взбодрили всех немного.
Но иногда хлопушки взрывались и после представления. Когда по городу
мчались последние трамваи, и "совершенно случайно" клоуны шли домой вдоль
трамвайных путей, на рельсах вдруг что-то грохотало. Трамвай
останавливался. Водитель выскакивал, озадаченно смотрел на рельсы,
почесывал в затылке -на что там наскочили? Но ничего подозрительного не
было. Трамвай снова трогался с места, и метров через триста опять - бабах!
Выскакивали пассажиры. Кричали, спорили, приходили к выводу, что это
мальчишки что-то натворили. Какое хулиганство! Трамвай неуверенно трогался
с места. Неуверенно набирал скорость. Опять взрыв. Пассажиры вылезали и
дальше предпочитали идти пешком. Водитель оставался в тяжких раздумьях -
ехать или не ехать? А по тротуару шли клоуны и с недоумением слушали все
эти крики и споры...
- Какое безобразие! - может возмутиться любой читатель. - Ведь кому-то
из пассажиров могло стать плохо. О чем вы рассказываете? Просто стыдно.
Конечно, плохо. Но ведь это было... И, наверное, спустя годы, трем
народным артистам - Никулину, Шуйдину и Абдулаеву - об этом было неловко
вспоминать. И смешно. Когда Никулин и Шуйдин делают репризу "Бантик" или
"Яйцо", где Шуйдин подкладывает на стул, на который садится Никулин, яйцо
и с интересом ждет, что будет дальше, - в озорстве этих сценок есть что-то
от юношеских проделок. Такие же веселые искорки появляются вдруг среди
элегантных мизансцен иллюзнонного ревю Абдулаева, этот знаменитый маг
вовсе не казался солидным. И, наконец, сам "патриарх", которому теперь уже
больше восьмидесяти. Впрочем, посмотрите, как Карандаш огромной
французской булавкой старается кольнуть ведущего в то место, куда обычно
метятся все клоуны мира, выясняя отношения друг с другом. На цыпочках,
ступая шаг в шаг, крадется за его спиной, представляя себе, как подпрыгнет
ведущий от укола, наконец, не рассчитав движения, подкалывает этой
булавкой самого себя, - и сразу ясно, что у клоунов нет возраста. Или, как
пишут интеллигентно критики, "в искусстве Карандаша много детского...".
Только они не знают историю про трамвай.
Карандаш мгновенно налаживает нужный ему контакт с публикой, но сразу
же теряется, встречаясь со своей популярностью на улице. Он старается
пройти как можно незаметнее. Или даже пробежать. И когда этот пожилой
человек с немного странной походкой бежит, он еще больше привлекает к себе
внимание. А походка эта выработалась с годами - изо дня в день Карандаш
надевает большие клоунские ботинки, и, чтобы не наступать одним на другой,
ему приходится ходить, неестественно выворачивая ноги в стороны.
От клоуна постоянно ждут какого-то шутовства, эксцентричного поведения,
наконец, какой-то глупости. Когда однажды Карандаш прилетел в Рим на
гастроли, его встречали журналисты. Открылась дверца самолета, но первой
вышла монашка в длинном одеянии. Журналисты с восторгом защелкали
аппаратами, они решили, что это маскарадная шутка русского клоуна.
...Клоун не служит ни прошлому, ни будущему, он всецело в настоящем. В
этом его сила, но в этом и его ограниченность. Произведения других
художников могут надолго пережить своих создателей. О клоуне вспоминают
чаще в связи с другими лицами или событиями. Это оборотная сторона его
чрезвычайной популярности. Слава клоунов коротка. Наверное, поэтому
современники сразу так щедро одаривают своих любимцев. С годами популярный
клоун не становится хуже или слабее. Он, в сущности, мало меняется.
Меняется время. И меняются зрители...
...Карандаш с деловым видом спешит через манеж. В руках у него
свернутая трубочкой афиша. Инспектор манежа задает свой традиционный
вопрос:
- Карандаш, ты куда?
- Иду читать лекцию о борьбе с предрассудками и суевериями. Вот! - и он
разворачивает афишу.
- Желаю удачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
номера клоун создал в 30-40 годы...
- И все-таки, что было смешного в вашей жизни? - этот вопрос задавали
Карандашу сотни раз. Но что может быть в его жизни смешнее, чем его
собственные выступления на арене? Однако Карандаш старательно вспоминает:
- Смешное - оно было, конечно... Однажды во время гастролей во Франции
наша труппа переезжала из города в город на автобусе. По дороге
остановились в каком-то городке на площади, зашли в кафе. И Клякса вышла
из автобуса по своим собачьим делам. А потом все сели в автобус и поехали
дальше. Спустя некоторое время хватились: "А где Клякса?" В автобусе ее не
было... Попросили шофера повернуть назад. Стали выяснять, кто виноват.
Считали, что собака уже потеряна... Вот и городок. Площадь. Кафе. На том
месте, где стоял автобус, невозмутимо сидела Клякса. А французы за
столиками кафе смеялись: "Мы ее звали, звали к нам, когда поняли, что
случилось, но она не пошла". Клякса как будто была уверена, что за ней
приедут. Хотя обычно она не отличалась особым послушанием... Впрочем, нет,
- замечает клоун, - это совсем не смешно, это интересно вспоминать одному
мне...
А вот еще один случай. В конце сороковых годов, когда моими партнерами
и учениками были Юрий Никулин, который все еще ходил во фронтовой шинели,
Михаил Шуйдин, со следами войны на лице, и совсем юный, лет двадцати,
Костя Абдулабв.. Хосров Абдулаев, народный артист АзССР, создатель
удивительно элегантного современного иллюзионного ревю... Сегодня Кости
уже нет, совсем недавно во время гастролей в Новосибирске не выдержало
сердце. Всего в пятьдесят четыре года... А тогда он был почти мальчик,
жонглер, быстрый, стремительный, своими неожиданными прыжками напоминающий
горного козлика... Так вот тогда они работали с огромным успехом,
настроение было приподнятым и любили шутить, любили розыгрыши. Нет, надо
мной они подшучивать не рисковали. Подшучивали друг над другом и над всей
труппой с моего одобрения.
- Что-то у нас в цирке скучно стало, - замечал иногда я.
И они понимали меня с полуслова.
Спустя несколько минут раздавался страшный взрыв. Все артисты высыпали
в коридор. "Что случилось? Что?" - спрашивали друг друга.
А через минуту появлялись с виноватой физиономией Юра или Костя,
объясняющие, что нечаянно взорвалась хлопушка, но все обошлось
благополучно. (Такие хлопушки, начиненные бертолетовой солью, мы
использовали для взрывов в клоунских антре).
- Надо быть осторожнее, - с напускной строгостью говорил я партнерам
при всех и уходил. А когда мы оставались одни, радовался:
- Ну, вот, теперь хоть взбодрили всех немного.
Но иногда хлопушки взрывались и после представления. Когда по городу
мчались последние трамваи, и "совершенно случайно" клоуны шли домой вдоль
трамвайных путей, на рельсах вдруг что-то грохотало. Трамвай
останавливался. Водитель выскакивал, озадаченно смотрел на рельсы,
почесывал в затылке -на что там наскочили? Но ничего подозрительного не
было. Трамвай снова трогался с места, и метров через триста опять - бабах!
Выскакивали пассажиры. Кричали, спорили, приходили к выводу, что это
мальчишки что-то натворили. Какое хулиганство! Трамвай неуверенно трогался
с места. Неуверенно набирал скорость. Опять взрыв. Пассажиры вылезали и
дальше предпочитали идти пешком. Водитель оставался в тяжких раздумьях -
ехать или не ехать? А по тротуару шли клоуны и с недоумением слушали все
эти крики и споры...
- Какое безобразие! - может возмутиться любой читатель. - Ведь кому-то
из пассажиров могло стать плохо. О чем вы рассказываете? Просто стыдно.
Конечно, плохо. Но ведь это было... И, наверное, спустя годы, трем
народным артистам - Никулину, Шуйдину и Абдулаеву - об этом было неловко
вспоминать. И смешно. Когда Никулин и Шуйдин делают репризу "Бантик" или
"Яйцо", где Шуйдин подкладывает на стул, на который садится Никулин, яйцо
и с интересом ждет, что будет дальше, - в озорстве этих сценок есть что-то
от юношеских проделок. Такие же веселые искорки появляются вдруг среди
элегантных мизансцен иллюзнонного ревю Абдулаева, этот знаменитый маг
вовсе не казался солидным. И, наконец, сам "патриарх", которому теперь уже
больше восьмидесяти. Впрочем, посмотрите, как Карандаш огромной
французской булавкой старается кольнуть ведущего в то место, куда обычно
метятся все клоуны мира, выясняя отношения друг с другом. На цыпочках,
ступая шаг в шаг, крадется за его спиной, представляя себе, как подпрыгнет
ведущий от укола, наконец, не рассчитав движения, подкалывает этой
булавкой самого себя, - и сразу ясно, что у клоунов нет возраста. Или, как
пишут интеллигентно критики, "в искусстве Карандаша много детского...".
Только они не знают историю про трамвай.
Карандаш мгновенно налаживает нужный ему контакт с публикой, но сразу
же теряется, встречаясь со своей популярностью на улице. Он старается
пройти как можно незаметнее. Или даже пробежать. И когда этот пожилой
человек с немного странной походкой бежит, он еще больше привлекает к себе
внимание. А походка эта выработалась с годами - изо дня в день Карандаш
надевает большие клоунские ботинки, и, чтобы не наступать одним на другой,
ему приходится ходить, неестественно выворачивая ноги в стороны.
От клоуна постоянно ждут какого-то шутовства, эксцентричного поведения,
наконец, какой-то глупости. Когда однажды Карандаш прилетел в Рим на
гастроли, его встречали журналисты. Открылась дверца самолета, но первой
вышла монашка в длинном одеянии. Журналисты с восторгом защелкали
аппаратами, они решили, что это маскарадная шутка русского клоуна.
...Клоун не служит ни прошлому, ни будущему, он всецело в настоящем. В
этом его сила, но в этом и его ограниченность. Произведения других
художников могут надолго пережить своих создателей. О клоуне вспоминают
чаще в связи с другими лицами или событиями. Это оборотная сторона его
чрезвычайной популярности. Слава клоунов коротка. Наверное, поэтому
современники сразу так щедро одаривают своих любимцев. С годами популярный
клоун не становится хуже или слабее. Он, в сущности, мало меняется.
Меняется время. И меняются зрители...
...Карандаш с деловым видом спешит через манеж. В руках у него
свернутая трубочкой афиша. Инспектор манежа задает свой традиционный
вопрос:
- Карандаш, ты куда?
- Иду читать лекцию о борьбе с предрассудками и суевериями. Вот! - и он
разворачивает афишу.
- Желаю удачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15