Сейчас в его глазах, устремленных на Дирантовича, было даже что-то жалкое.
- Так... - Дирантович повернулся к Смарыге. - Вам, очевидно, придется ответить на много вопросов, но первый из них - основной. Представляет ли ваш эксперимент какую-нибудь опасность для здоровья Нины Федоровны?
- Нет, не представляет.
- А вы как думаете? - обратился Дирантович к врачу.
- Видите ли, я только терапевт, но полагаю...
- Благодарю вас! Значит, прошу обеспечить заключение квалифицированного специалиста.
- Оно уже есть, - ответил Смарыга. - Профессор Черемшинов. Он же будет ассистировать при операции и вести дальнейшее наблюдение.
- Допустим. Теперь второй вопрос, иного рода. Насколько я понимаю, полная генетическая идентичность, о которой вы говорили, имеет место и у однояйцевых близнецов?
- Совершенно верно!
- Однако известны случаи, когда такие близнецы, будучи в детстве похожими, как две капли воды, в результате различных условий воспитания приобретают резкие различия в характерах, вкусах, привычках, словом, во всем, что касается их индивидуальности.
- И это правильно.
- Так какая же может существовать уверенность, что дубликат Семена Ильича Пральникова будет действительно идентичен ему всю жизнь? Не можете же вы полностью повторить условия, в которых рос, воспитывался и жил прототип.
- Я ждал этого вопроса, - усмехнулся Смарыга.
- И что же?
- А то, что мы вступаем здесь я область спорных и недоказуемых предположений. Наследственность и среда.
- Ага! - сказал Фетюков. - Спорных и недоказуемых. Я прошу вас, Арсений Николаевич, обратить внимание...
- Да, - подтвердил Смарыга, - спорных и недоказуемых. Возьмем, к примеру, характер. Это нечто такое, что дано нам при рождении. Индивидуальные черты характера проявляются и у грудного ребенка. Этот характер можно подавить, сломать, он может претерпеть известные изменения в результате болезни. Но кто скажет с полной ответственностью, что ему когда-либо удалось воспитать другой характер у человека?
- Вы, вероятно, не читали книг Макаренко, - вмешался Фетюков.-Если бы читали...
- Читал. Но мы с вами, к сожалению, говорим о разных вещах. Можно воспитать в человеке известные моральные понятия, привычки, труднее - вкусы, и совсем уж невозможно чужой волей вдохнуть в него способности, темперамент или талант - все, что принято называть искрой божьей.
- Ну вот, договорились! - сказал Фетюков. - Искра божья!
- Постойте! - недовольно сморщился Дирантович. - Не придирайтесь к словам. Продолжайте, пожалуйста, Никанор Павлович.
- Спасибо! Теперь я готов ответить вам на вопрос о близнецах. Посредственность более всего восприимчива к влиянию среды. Весь облик посредственного человека складывается из его поступков, а на них-то легче всего влиять. Предположим, один из близнецов работает на складе, другой же остался служить в армии. Действительно, по прошествии какого-то времени их характеры могут потерять всякое сходство. И причина здесь кроется не в каких-то чудодейственных свойствах среды, а в изначальной примитивности этих характеров.
- Н-да - почесал затылок Дирантович. - Теорийка! Вот куда вы гнете! Значит, по-вашему, будь у Шекспира однояйцевый близнец, он бы обязательно тоже?..
- При одном условии.
- Каком же?
- При условии, что его способности были бы вовремя выявлены. Кто знает, сколько на нашем пути встречается не нашедших себя Шекспиров? В случае с Пральниковым все обстоит иначе. Мы знаем, что он гениальный ученый. Знаем область, в которой он себя проявил. Следовательно, с первых лет воспитания мы можем направить его дубликат по уже проторенной дороге. Больше того: уберечь его от тех ошибок, которые совершил Семен Пральников в поисках самого себя. Никаких школ, индивидуальное, направленное образование с привлечением лучших специалистов. Правда, это будет стоить денег, однако...
- Однако не надейтесь, что Комитет будет финансировать вашу затею, перебил Фетюков.
- Почему же это?
- Потому что таких статей расходов в перспективном плане исследовательских работ не существует.
- Планы составляются людьми.
- И утверждаются Комитетом.
- Постойте! - вмешался Дирантович. - Этот вопрос может быть решен иначе. Если академик Пральников продолжает существовать, хотя и в э... другой ипостаси, то нет никаких оснований к тому, чтобы не выплачивать ему академический оклад. Не правда ли?
- Конечно! - сказал Смарыга.
- Я думаю, что мне удастся через Комиссию получить на это санкцию президиума. Что же касается прочих дел, квартиры, книг, ну и вообще всякой личной собственности, то Комиссия должна позаботиться, чтобы все это осталось пока в распоряжении Нины Федоровны, в данном случае как опекунши. Согласны?
- Простите, Арсений Николаевич, - опешил Фетюков. - Вы что же, уже считаете вопрос о предложении профессора Смарыги решенным?
- Для себя - да, а вы?
- Я вообще не вправе санкционировать такие решения. Они должны приниматься, так сказать, только на высшем уровне. Это дело даже не нашей с вами Комиссии. Это дело Комитета.
- Вот те раз! - сказал Смарыга. - Для чего же вы тут сидите?
- Я доложу начальству, - вздохнул Фетюков. - Пойду звонить.
Дирантович подошел к окну.
- Ну и погодка! Вот когда-нибудь в такой вечер и я, наверное...
- Не волнуйте себя зря, - сказал Смарыга. - Статистика показывает, что люди вашего возраста обычно умирают под утро, когда грусть природы по этому поводу мало ощущается.
- А вы когда-нибудь думаете о смерти?
- Если бы не думал, мы бы с вами сейчас здесь не сидели.
- Я другое имел в виду. О своей смерти.
- О своей смерти у меня нет времени думать. Да и ни к чему это.
- Неужели вы не любите жизнь?
- Как вам сказать? Жизнь меня не баловала. Я люблю свою работу, но ведь все, что мы делаем, как-то остается и после нас.
- Это не совсем то. А вот и товарищ Фетюков. Ну что, дозвонились?
Фетюков повернул к Дирантовичу озабоченное, застывшее в полуулыбке лицо. Дирантович иронически повел краем губ, - он уже сталкивался с Фетюковым раньше и знал: такое выражение бывает на лице Фе-тюкова, когда его только что всерьез и крепко распекли.
- Дозвонился, - произнес Фетюков. - Если Академия наук берет на себя ответственность за проведение всего эксперимента, то Комитет не видит оснований препятствовать. Разумеется, на тех условиях, о которых говорил Арсений Николаевич.
- Отлично!
- Кроме того, нам нужно составить документ, в котором...
- Составляйте! - перебил Дирантович. - Составляйте документ, я подпишу, а сейчас, - он поклонился, - прошу извинить, дела. Желаю успеха!
- Я могу вас подвезти, - предложил Фетюков.
- Не нужно. Машина меня ждет.
Фетюков вышел за ним, не прощаясь. После их ухода Смарыга несколько минут молча глядел из-под лохматых бровей на Земцову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
- Так... - Дирантович повернулся к Смарыге. - Вам, очевидно, придется ответить на много вопросов, но первый из них - основной. Представляет ли ваш эксперимент какую-нибудь опасность для здоровья Нины Федоровны?
- Нет, не представляет.
- А вы как думаете? - обратился Дирантович к врачу.
- Видите ли, я только терапевт, но полагаю...
- Благодарю вас! Значит, прошу обеспечить заключение квалифицированного специалиста.
- Оно уже есть, - ответил Смарыга. - Профессор Черемшинов. Он же будет ассистировать при операции и вести дальнейшее наблюдение.
- Допустим. Теперь второй вопрос, иного рода. Насколько я понимаю, полная генетическая идентичность, о которой вы говорили, имеет место и у однояйцевых близнецов?
- Совершенно верно!
- Однако известны случаи, когда такие близнецы, будучи в детстве похожими, как две капли воды, в результате различных условий воспитания приобретают резкие различия в характерах, вкусах, привычках, словом, во всем, что касается их индивидуальности.
- И это правильно.
- Так какая же может существовать уверенность, что дубликат Семена Ильича Пральникова будет действительно идентичен ему всю жизнь? Не можете же вы полностью повторить условия, в которых рос, воспитывался и жил прототип.
- Я ждал этого вопроса, - усмехнулся Смарыга.
- И что же?
- А то, что мы вступаем здесь я область спорных и недоказуемых предположений. Наследственность и среда.
- Ага! - сказал Фетюков. - Спорных и недоказуемых. Я прошу вас, Арсений Николаевич, обратить внимание...
- Да, - подтвердил Смарыга, - спорных и недоказуемых. Возьмем, к примеру, характер. Это нечто такое, что дано нам при рождении. Индивидуальные черты характера проявляются и у грудного ребенка. Этот характер можно подавить, сломать, он может претерпеть известные изменения в результате болезни. Но кто скажет с полной ответственностью, что ему когда-либо удалось воспитать другой характер у человека?
- Вы, вероятно, не читали книг Макаренко, - вмешался Фетюков.-Если бы читали...
- Читал. Но мы с вами, к сожалению, говорим о разных вещах. Можно воспитать в человеке известные моральные понятия, привычки, труднее - вкусы, и совсем уж невозможно чужой волей вдохнуть в него способности, темперамент или талант - все, что принято называть искрой божьей.
- Ну вот, договорились! - сказал Фетюков. - Искра божья!
- Постойте! - недовольно сморщился Дирантович. - Не придирайтесь к словам. Продолжайте, пожалуйста, Никанор Павлович.
- Спасибо! Теперь я готов ответить вам на вопрос о близнецах. Посредственность более всего восприимчива к влиянию среды. Весь облик посредственного человека складывается из его поступков, а на них-то легче всего влиять. Предположим, один из близнецов работает на складе, другой же остался служить в армии. Действительно, по прошествии какого-то времени их характеры могут потерять всякое сходство. И причина здесь кроется не в каких-то чудодейственных свойствах среды, а в изначальной примитивности этих характеров.
- Н-да - почесал затылок Дирантович. - Теорийка! Вот куда вы гнете! Значит, по-вашему, будь у Шекспира однояйцевый близнец, он бы обязательно тоже?..
- При одном условии.
- Каком же?
- При условии, что его способности были бы вовремя выявлены. Кто знает, сколько на нашем пути встречается не нашедших себя Шекспиров? В случае с Пральниковым все обстоит иначе. Мы знаем, что он гениальный ученый. Знаем область, в которой он себя проявил. Следовательно, с первых лет воспитания мы можем направить его дубликат по уже проторенной дороге. Больше того: уберечь его от тех ошибок, которые совершил Семен Пральников в поисках самого себя. Никаких школ, индивидуальное, направленное образование с привлечением лучших специалистов. Правда, это будет стоить денег, однако...
- Однако не надейтесь, что Комитет будет финансировать вашу затею, перебил Фетюков.
- Почему же это?
- Потому что таких статей расходов в перспективном плане исследовательских работ не существует.
- Планы составляются людьми.
- И утверждаются Комитетом.
- Постойте! - вмешался Дирантович. - Этот вопрос может быть решен иначе. Если академик Пральников продолжает существовать, хотя и в э... другой ипостаси, то нет никаких оснований к тому, чтобы не выплачивать ему академический оклад. Не правда ли?
- Конечно! - сказал Смарыга.
- Я думаю, что мне удастся через Комиссию получить на это санкцию президиума. Что же касается прочих дел, квартиры, книг, ну и вообще всякой личной собственности, то Комиссия должна позаботиться, чтобы все это осталось пока в распоряжении Нины Федоровны, в данном случае как опекунши. Согласны?
- Простите, Арсений Николаевич, - опешил Фетюков. - Вы что же, уже считаете вопрос о предложении профессора Смарыги решенным?
- Для себя - да, а вы?
- Я вообще не вправе санкционировать такие решения. Они должны приниматься, так сказать, только на высшем уровне. Это дело даже не нашей с вами Комиссии. Это дело Комитета.
- Вот те раз! - сказал Смарыга. - Для чего же вы тут сидите?
- Я доложу начальству, - вздохнул Фетюков. - Пойду звонить.
Дирантович подошел к окну.
- Ну и погодка! Вот когда-нибудь в такой вечер и я, наверное...
- Не волнуйте себя зря, - сказал Смарыга. - Статистика показывает, что люди вашего возраста обычно умирают под утро, когда грусть природы по этому поводу мало ощущается.
- А вы когда-нибудь думаете о смерти?
- Если бы не думал, мы бы с вами сейчас здесь не сидели.
- Я другое имел в виду. О своей смерти.
- О своей смерти у меня нет времени думать. Да и ни к чему это.
- Неужели вы не любите жизнь?
- Как вам сказать? Жизнь меня не баловала. Я люблю свою работу, но ведь все, что мы делаем, как-то остается и после нас.
- Это не совсем то. А вот и товарищ Фетюков. Ну что, дозвонились?
Фетюков повернул к Дирантовичу озабоченное, застывшее в полуулыбке лицо. Дирантович иронически повел краем губ, - он уже сталкивался с Фетюковым раньше и знал: такое выражение бывает на лице Фе-тюкова, когда его только что всерьез и крепко распекли.
- Дозвонился, - произнес Фетюков. - Если Академия наук берет на себя ответственность за проведение всего эксперимента, то Комитет не видит оснований препятствовать. Разумеется, на тех условиях, о которых говорил Арсений Николаевич.
- Отлично!
- Кроме того, нам нужно составить документ, в котором...
- Составляйте! - перебил Дирантович. - Составляйте документ, я подпишу, а сейчас, - он поклонился, - прошу извинить, дела. Желаю успеха!
- Я могу вас подвезти, - предложил Фетюков.
- Не нужно. Машина меня ждет.
Фетюков вышел за ним, не прощаясь. После их ухода Смарыга несколько минут молча глядел из-под лохматых бровей на Земцову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9