Странно, что, когда ты их получаешь, тебе нужно еще больше. Но ты научишься. Даже с твоей репутацией твоя внешность и происхождение помогут тебе купить кого-нибудь, во всяком случае, не хуже Амели.
Жозеф чувствовал, как, несмотря на палящее солнце, он холодеет.
— Ты не можешь, — тихо сказал он. Но слишком хорошо знал брата. Он мог. Жозеф был бы не первым молодым дворянином, заключенным в тюрьму ради общего блага по указу короля, получить который позаботилась его семья. Он вспомнил о графе Мирабо, которого за восемь лет не раз сажали в тюрьму по капризу собственного отца, ненавидевшего сына. И если бы теща маркиза де Сада продолжала преследовать его, этот джентльмен провел бы остаток жизни в Бастилии.
Он старался осознать слова брата.
— Хорошо, что ты приехал, — продолжал Юбер. — Всю зиму не проходило и дня, чтобы старый герцог не надоедал нам с Амели своими заявлениями о том, как бы он обрадовался возвращению своего любимого сына. Как жаль, что адвокаты так долго тянули со своими юридическими тонкостями, а то бы ты мог вернуться раньше. Но я не мог не наслаждаться огорчением старого глупца, говоря ему, что придется еще немного подождать.
«Не мог не наслаждаться. Да, могу себе представить».
— Он действительно так болен, как ты сообщил в письме? — спросил Жозеф.
Юбер с оскорбленным видом взглянул на брата:
— Неужели я солгал бы о таком важном деле? Поговори сам с его докторами, если хочешь. Конечно, если тебе невыносима мысль о женитьбе, ты можешь уехать прямо сейчас, перейди границу и вернись к своей прежней жизни нищего искателя приключений. Но ты этого не сделаешь.
«Он прав, не сделаю. Я решил оставаться с отцом все время, пока он болен».
— Да и нет необходимости торопиться с выбором невесты, — продолжал Юбер. — Лично я рад, что ты здесь: избавляешь меня от необходимости слушать за обедом и ужином глупые речи старого козла. Когда он умрет, нам, конечно, надо будет с тобой договориться.
Жозеф прицелился, один за другим сделал несколько выстрелов и смотрел, как собаки тащат безжизненные маленькие тельца.
— Хорошая работа, братишка. Ты быстро учишься. Не сомневаюсь, ты не хуже сумеешь попасть в маленькую судомойку сегодня ночью.
«Неужели этот день никогда не кончится?»
— Она не… — с яростью заговорил он. Но что именно он должен сказать?
Юбер улыбнулся:
— Что ты сказал, Жозеф?
— Ничего, месье граф. Ничего.
На кухне работа то и дело прерывалась приступами гнева месье Коле, последний случился из-за рачьих хвостов.
— Слишком мелкие! Их и не видно на блюде! Это катастрофа!
Потребовалось все умение Николя ублажать и умасливать (а также очень тонкое вино «Кот-дю-Рон»), чтобы все встало на свои места.
Мари-Лор знала, что раки всего лишь гарнир. Разложенные по краям большого блюда, они образовывали обрамление для густого соуса с кусками «сладкого мяса», грибами, трюфелями, гусиной печенкой и петушиными гребнями. Поверх накладывались голуби, обжаренные вместе с телятиной, ветчиной и беконом, а на них мелко нарезанные мясо и трюфели, все это венчало слоеное тесто в виде сердца.
— И сколько же таких сложных блюд мы сегодня готовим? — прошептала Мари-Лор.
Ее пятнадцатилетний товарищ по кухне Робер расплылся в улыбке.
— Двенадцать. Двенадцать, Мари-Лор.
Робер по молодости лет часто бывал голоден. Он не раз говорил, что работа на кухне была для него дорогой на небеса, да еще ему и платили.
В эти двенадцать блюд не входили суп и овощи. Месье Коле был доволен прекрасными горошком, артишоками, которые они подготовили, и салатами. Уже не говоря о таких деликатесах, как закуски. А что касается десерта…
Времени на размышления о десерте не оставалось. Робер и Мари-Лор должны были спешить, чтобы не накапливались горы грязных горшков и сковородок, которые усердно пачкали повара, нарезать и очистить более сотни молодых артишоков. Рубить и ошпаривать, чистить и помешивать — одним словом, делать все, что от них требовали. Но даже в эти мгновения перед мысленным взором девушки витал образ Жозефа. Она видела его улыбку и ощущала вкус его губ, его гибкие руки и изгиб бедер. А то она видела…
Огромный мясницкий нож проплыл в воздухе и опустился на деревянный кухонный стол. Это ознаменовало очередной взрыв негодования месье Коле. На этот раз он был направлен на Арсена, который всем мешал. Он носил в кладовку немыслимое количество только что убитых кроликов.
От удара ножа по столу суфле, приготовленное на десерт, опало. К всеобщему восторгу, месье Коле объявил, что теперь его должны съесть слуги. Эти идиотские гости обойдутся клубничными, малиновыми и абрикосовыми тортами, горами меренг и миндального печенья, украшенных миндалем и фисташками, рассыпчатыми марципановыми пирожными забавной и иногда неприличной формы и цвета, покрытыми шоколадной глазурью эклерами и профитролями, начиненными английским кремом, целыми башнями из фруктов, увенчанных ананасами, выращенными в теплицах, наконец, фантастическим мороженым с ароматом фруктов кофе, кокоса и засахаренных фиалок.
Они слышали, как колеса карет с гостями стучат по подъемному мосту. Николя осмотрел ливрею каждого лакея, прищелкивая языком, когда замечал у кого-то сальное пятно а у кого-то потемневший галун. Наконец все лакейское войско замаршировало вверх по лестнице, причем каждый следующий нес еще более впечатляющее блюдо, чем предыдущий.
Затем они замаршировали обратно вниз, чтобы принести другие блюда и вина.
— Больше, больше вина! — кричал Николя. Банкет удался.
Как он позднее объяснил, гости приехали только из уважения к древнему роду герцогини и благодаря любопытству, которое вызывала репутация виконта. Но они остались и получили большое удовольствие. Угощение вызвало настоящий триумф, и семья вела себя соответственно случаю. Даже герцог вел себя вполне прилично, внося свою лепту остроумными анекдотами о жизни и привычках двора Людовика XV.
— Итак, Горгону наконец приняли в местное дворянское общество, — закончил Николя. — Будем надеяться, что хотя бы немножко отдохнем от ее вечных придирок. А теперь, мадам и месье, — добавил он, открывая очередную бутылку вина и раздавая осевшее, но все еще вкуснейшее суфле, — наша очередь попраздновать.
Но Мари-Лор рано ушла из-за стола, унося с собой кувшинчик лимонной воды, который дал ей месье Коле, чтобы смыть с себя кухонные запахи. Казалось, что даже он интересуется ее отношениями с виконтом.
Она вымылась. Неплохо.
Сняла чепчик. Треснувшее зеркало в ее комнатке мало о чем говорило, но она заметила, что ее волосы снова стали густыми и блестящими, какими и были до того, как она заболела тифом. Она безжалостно расчесала их щеткой. У нее не было ни одной ленточки, и единственное, что она могла придумать, — это в ожидании, когда Батист постучит в ее дверь, закрутить спиралью две пряди, а потом расчесать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Жозеф чувствовал, как, несмотря на палящее солнце, он холодеет.
— Ты не можешь, — тихо сказал он. Но слишком хорошо знал брата. Он мог. Жозеф был бы не первым молодым дворянином, заключенным в тюрьму ради общего блага по указу короля, получить который позаботилась его семья. Он вспомнил о графе Мирабо, которого за восемь лет не раз сажали в тюрьму по капризу собственного отца, ненавидевшего сына. И если бы теща маркиза де Сада продолжала преследовать его, этот джентльмен провел бы остаток жизни в Бастилии.
Он старался осознать слова брата.
— Хорошо, что ты приехал, — продолжал Юбер. — Всю зиму не проходило и дня, чтобы старый герцог не надоедал нам с Амели своими заявлениями о том, как бы он обрадовался возвращению своего любимого сына. Как жаль, что адвокаты так долго тянули со своими юридическими тонкостями, а то бы ты мог вернуться раньше. Но я не мог не наслаждаться огорчением старого глупца, говоря ему, что придется еще немного подождать.
«Не мог не наслаждаться. Да, могу себе представить».
— Он действительно так болен, как ты сообщил в письме? — спросил Жозеф.
Юбер с оскорбленным видом взглянул на брата:
— Неужели я солгал бы о таком важном деле? Поговори сам с его докторами, если хочешь. Конечно, если тебе невыносима мысль о женитьбе, ты можешь уехать прямо сейчас, перейди границу и вернись к своей прежней жизни нищего искателя приключений. Но ты этого не сделаешь.
«Он прав, не сделаю. Я решил оставаться с отцом все время, пока он болен».
— Да и нет необходимости торопиться с выбором невесты, — продолжал Юбер. — Лично я рад, что ты здесь: избавляешь меня от необходимости слушать за обедом и ужином глупые речи старого козла. Когда он умрет, нам, конечно, надо будет с тобой договориться.
Жозеф прицелился, один за другим сделал несколько выстрелов и смотрел, как собаки тащат безжизненные маленькие тельца.
— Хорошая работа, братишка. Ты быстро учишься. Не сомневаюсь, ты не хуже сумеешь попасть в маленькую судомойку сегодня ночью.
«Неужели этот день никогда не кончится?»
— Она не… — с яростью заговорил он. Но что именно он должен сказать?
Юбер улыбнулся:
— Что ты сказал, Жозеф?
— Ничего, месье граф. Ничего.
На кухне работа то и дело прерывалась приступами гнева месье Коле, последний случился из-за рачьих хвостов.
— Слишком мелкие! Их и не видно на блюде! Это катастрофа!
Потребовалось все умение Николя ублажать и умасливать (а также очень тонкое вино «Кот-дю-Рон»), чтобы все встало на свои места.
Мари-Лор знала, что раки всего лишь гарнир. Разложенные по краям большого блюда, они образовывали обрамление для густого соуса с кусками «сладкого мяса», грибами, трюфелями, гусиной печенкой и петушиными гребнями. Поверх накладывались голуби, обжаренные вместе с телятиной, ветчиной и беконом, а на них мелко нарезанные мясо и трюфели, все это венчало слоеное тесто в виде сердца.
— И сколько же таких сложных блюд мы сегодня готовим? — прошептала Мари-Лор.
Ее пятнадцатилетний товарищ по кухне Робер расплылся в улыбке.
— Двенадцать. Двенадцать, Мари-Лор.
Робер по молодости лет часто бывал голоден. Он не раз говорил, что работа на кухне была для него дорогой на небеса, да еще ему и платили.
В эти двенадцать блюд не входили суп и овощи. Месье Коле был доволен прекрасными горошком, артишоками, которые они подготовили, и салатами. Уже не говоря о таких деликатесах, как закуски. А что касается десерта…
Времени на размышления о десерте не оставалось. Робер и Мари-Лор должны были спешить, чтобы не накапливались горы грязных горшков и сковородок, которые усердно пачкали повара, нарезать и очистить более сотни молодых артишоков. Рубить и ошпаривать, чистить и помешивать — одним словом, делать все, что от них требовали. Но даже в эти мгновения перед мысленным взором девушки витал образ Жозефа. Она видела его улыбку и ощущала вкус его губ, его гибкие руки и изгиб бедер. А то она видела…
Огромный мясницкий нож проплыл в воздухе и опустился на деревянный кухонный стол. Это ознаменовало очередной взрыв негодования месье Коле. На этот раз он был направлен на Арсена, который всем мешал. Он носил в кладовку немыслимое количество только что убитых кроликов.
От удара ножа по столу суфле, приготовленное на десерт, опало. К всеобщему восторгу, месье Коле объявил, что теперь его должны съесть слуги. Эти идиотские гости обойдутся клубничными, малиновыми и абрикосовыми тортами, горами меренг и миндального печенья, украшенных миндалем и фисташками, рассыпчатыми марципановыми пирожными забавной и иногда неприличной формы и цвета, покрытыми шоколадной глазурью эклерами и профитролями, начиненными английским кремом, целыми башнями из фруктов, увенчанных ананасами, выращенными в теплицах, наконец, фантастическим мороженым с ароматом фруктов кофе, кокоса и засахаренных фиалок.
Они слышали, как колеса карет с гостями стучат по подъемному мосту. Николя осмотрел ливрею каждого лакея, прищелкивая языком, когда замечал у кого-то сальное пятно а у кого-то потемневший галун. Наконец все лакейское войско замаршировало вверх по лестнице, причем каждый следующий нес еще более впечатляющее блюдо, чем предыдущий.
Затем они замаршировали обратно вниз, чтобы принести другие блюда и вина.
— Больше, больше вина! — кричал Николя. Банкет удался.
Как он позднее объяснил, гости приехали только из уважения к древнему роду герцогини и благодаря любопытству, которое вызывала репутация виконта. Но они остались и получили большое удовольствие. Угощение вызвало настоящий триумф, и семья вела себя соответственно случаю. Даже герцог вел себя вполне прилично, внося свою лепту остроумными анекдотами о жизни и привычках двора Людовика XV.
— Итак, Горгону наконец приняли в местное дворянское общество, — закончил Николя. — Будем надеяться, что хотя бы немножко отдохнем от ее вечных придирок. А теперь, мадам и месье, — добавил он, открывая очередную бутылку вина и раздавая осевшее, но все еще вкуснейшее суфле, — наша очередь попраздновать.
Но Мари-Лор рано ушла из-за стола, унося с собой кувшинчик лимонной воды, который дал ей месье Коле, чтобы смыть с себя кухонные запахи. Казалось, что даже он интересуется ее отношениями с виконтом.
Она вымылась. Неплохо.
Сняла чепчик. Треснувшее зеркало в ее комнатке мало о чем говорило, но она заметила, что ее волосы снова стали густыми и блестящими, какими и были до того, как она заболела тифом. Она безжалостно расчесала их щеткой. У нее не было ни одной ленточки, и единственное, что она могла придумать, — это в ожидании, когда Батист постучит в ее дверь, закрутить спиралью две пряди, а потом расчесать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81