Катер, на котором они прибыли из Венеции, ждал их у причала. Все их попутчики – американцы, мужчина с моноклем – уже собрались. Когда они только брали билеты на этот катер, он подумал, что цены слишком высоки. Сейчас же цены больше не вызывали у него недовольства – ошибкой было вообще отправиться из Венеции в Торселло. Они заняли свои места, и катер, промчавшись по каналу, оказался в лагуне. Где-то впереди маячил паром, направлявшийся в Мурано, а их путь лежал в Сан-Франческо дель Дезерто и далее в Венецию.
Он обнял ее и притянул к себе. На этот раз она ответила ему, улыбнувшись и склонив голову ему на плечо.
– Сегодня был такой замечательный день, – сказала она. – Я никогда не забуду его, никогда. Понимаешь, дорогой, я наконец получила возможность насладиться нашим отдыхом.
Ему хотелось закричать от радости. «Все будет хорошо, – решил он, – пусть она верит в то, что ей нравится, – разве это так уж и важно, если она счастлива». Перед ним возникла красота Венеции, дворцы и соборы, четко выделяющиеся на фоне подкрашенного закатом неба. Они будут ходить на экскурсии, бродить вдвоем – из-за того, что у нее изменилось настроение, их совместные прогулки станут настоящим наслаждением. Тень, омрачавшая их прошлое, исчезла, и он принялся вслух рассуждать о том, как они проведут сегодняшний вечер, где они пообедают – не в том ресторане, куда они обычно ходят, а в каком-нибудь другом, незнакомом.
– Хорошо, но там должно быть дешево, – предупредила Лаура, поддавшись его приподнятому расположению духа, – потому что мы уже и так слишком много истратили.
Их отель, находившийся рядом с Большим каналом, выглядел очень уютным. Портье улыбнулся им и протянул ключ. Спальня с расставленными на туалетном столике безделушками Лауры казалась такой же знакомой и привычной, как их дом, однако ее наполняла атмосфера праздника, ожидания радости, чего-то нового и таинственного. Подобная атмосфера присуща только тем спальням, в которых люди проводят свой отпуск. Эта спальня принадлежит нам, пока мы здесь, мы возвращаем ее к жизни. Когда мы уедем, она перестанет существовать, она исчезнет в массе таких же безликих спален. Он повернул оба крана в ванной, от воды стал подниматься пар. «Сейчас, – подумал он, – сейчас наконец настал момент, когда можно заняться любовью». Он вошел в спальню, и она поняла его, раскрыла объятия и улыбнулась. Какое же это облегчение после стольких недель нечеловеческого напряжения.
– Кстати, – говорила она позже, вдевая в уши серьги, – я не так уж и голодна. Может, мы пообедаем здесь, в отеле?
– О Господи, нет! – воскликнул он. – А вокруг нас будут сидеть эти жуткие парочки? У меня зверский аппетит. И мне весело. И хочется напиться.
– Надеюсь, ты не собираешься пойти в ресторан, в котором свет режет глаза и громыхает музыка?
– Нет, нет… мне хочется посидеть в маленькой пещерке, где полумрак создает интимную атмосферу, в таком простеньком ресторанчике, куда мужчины водят чужих жен.
– Гм, – фыркнула Лаура, – я понимаю, что это значит. Ты приметишь какую-нибудь итальяночку лет шестнадцати и будешь весь вечер таращиться на нее, а мне останется в одиночестве разглядывать широченные спины мужчин.
Продолжая шутить и смеяться, они вышли на улицу и погрузились в очарование теплого и нежного вечера.
– Давай пройдемся, – предложил он, – пройдемся и нагуляем себе аппетит, чтобы потом наесться до отвала.
Они не заметили, как оказались рядом с Моло. На воде покачивались гондолы, издавая при этом тихий плеск; свет смешивался с тенью. Навстречу им попадались парочки, которые, подобно им, получали удовольствие от того, что без всякой цели бродили по улицам; шумные группы жестикулирующих моряков; темноглазые девицы, стук их каблучков эхом отдавался от стен и воды.
– В Венеции, – сказала Лаура, – стоит тебе оказаться на улице, и любая прогулка превратится в бесконечность: вот, пройдем по этому мостику, говоришь себе, и назад, но тут появляется еще один мостик, который так и манит тебя. Уверена, что в этом районе нет ресторанов, мы почти подошли к городским паркам. Давай вернемся. Где-то рядом с церковью св. Захарии есть ресторанчик, к нему ведет узенький переулок.
– Послушай, – ответил Джон, – если мы пойдем по этой улице, мы минуем Арсенал, потом перейдем мост и повернем налево, – и окажемся у этой же церкви, но с другой стороны. Мы ведь только на днях утром прошли этой дорогой.
– Да, но тогда был день. А сейчас мы можем заблудиться: улица очень плохо освещена.
– Не ворчи. У меня есть чутье.
Они повернули на Фондамента делль Арсеналь, прошли по мосту, миновали церковь св. Мартина. Впереди канал разделялся на правый и левый, вдоль рукавов шли узенькие улочки. Джон колебался. В какую сторону они повернули в прошлый раз?
– Вот видишь, – настаивала Лаура, – я же говорила, что мы заблудимся.
– Глупости, – уверенно ответил Джон. – Мы пойдем вдоль левого канала, я помню тот мостик.
Канал был узким, казалось, дома, расположенные по обеим сторонам, смыкаются над ним. При свете дня, когда солнце отражалось в воде, а окна домов были распахнуты и в воздухе слышалось пение сидевшей в клетке канарейки, канал казался уютным убежищем от толчеи. Теперь же, погруженный почти в полный мрак, с закрытыми окнами домов, он производил совершенно противоположное впечатление и казался жалким и запущенным. Длинные узкие лодки, пришвартованные к скользким ступеням причалов, выглядели, как гробы.
– Я уверена, что не помню этого моста, – проговорила наконец Лаура и положила руку на перила, – и мне не нравится вот тот темный переулок.
– Впереди есть фонарь, – сказал Джон. – Я знаю, где мы находимся, недалеко от Греческого квартала.
Они перешли мост и собрались было направиться к переулку, как внезапно услышали крик. Он раздался из одного из домов, расположенных на противоположной стороне канала, однако определить, из какого именно, было практически невозможно.
– Что это? – прошептала Лаура.
– Какой-нибудь пьянчуга орет, – ответил Джон. – Пошли. Больше похоже не на крик пьяного, а на вопль о помощи, как будто кого-то душат, и звук замирает по мере того, как затягивается петля.
– Надо вызвать полицию, – сказала Лаура.
– О, ради Бога, – ответил Джон. Она забыла, где находится, думает, что мы на Пиккадилли?
– Я не могу, здесь страшно, – проговорила она и быстрым шагом направилась в переулок. Джон колебался. Внезапно он краем глаза увидел крохотную фигурку, которая выбежала из подвала дома напротив и прыгнула в стоящую у пристани узкую лодку. Это была девочка, маленькая девочка – вряд ли ей больше пяти-шести лет. Она была одета в короткую юбку и жакет, на голове была странная шляпка. Возле пристани были причалены четыре лодки, и девочка с удивительной ловкостью перепрыгивала с одной на другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Он обнял ее и притянул к себе. На этот раз она ответила ему, улыбнувшись и склонив голову ему на плечо.
– Сегодня был такой замечательный день, – сказала она. – Я никогда не забуду его, никогда. Понимаешь, дорогой, я наконец получила возможность насладиться нашим отдыхом.
Ему хотелось закричать от радости. «Все будет хорошо, – решил он, – пусть она верит в то, что ей нравится, – разве это так уж и важно, если она счастлива». Перед ним возникла красота Венеции, дворцы и соборы, четко выделяющиеся на фоне подкрашенного закатом неба. Они будут ходить на экскурсии, бродить вдвоем – из-за того, что у нее изменилось настроение, их совместные прогулки станут настоящим наслаждением. Тень, омрачавшая их прошлое, исчезла, и он принялся вслух рассуждать о том, как они проведут сегодняшний вечер, где они пообедают – не в том ресторане, куда они обычно ходят, а в каком-нибудь другом, незнакомом.
– Хорошо, но там должно быть дешево, – предупредила Лаура, поддавшись его приподнятому расположению духа, – потому что мы уже и так слишком много истратили.
Их отель, находившийся рядом с Большим каналом, выглядел очень уютным. Портье улыбнулся им и протянул ключ. Спальня с расставленными на туалетном столике безделушками Лауры казалась такой же знакомой и привычной, как их дом, однако ее наполняла атмосфера праздника, ожидания радости, чего-то нового и таинственного. Подобная атмосфера присуща только тем спальням, в которых люди проводят свой отпуск. Эта спальня принадлежит нам, пока мы здесь, мы возвращаем ее к жизни. Когда мы уедем, она перестанет существовать, она исчезнет в массе таких же безликих спален. Он повернул оба крана в ванной, от воды стал подниматься пар. «Сейчас, – подумал он, – сейчас наконец настал момент, когда можно заняться любовью». Он вошел в спальню, и она поняла его, раскрыла объятия и улыбнулась. Какое же это облегчение после стольких недель нечеловеческого напряжения.
– Кстати, – говорила она позже, вдевая в уши серьги, – я не так уж и голодна. Может, мы пообедаем здесь, в отеле?
– О Господи, нет! – воскликнул он. – А вокруг нас будут сидеть эти жуткие парочки? У меня зверский аппетит. И мне весело. И хочется напиться.
– Надеюсь, ты не собираешься пойти в ресторан, в котором свет режет глаза и громыхает музыка?
– Нет, нет… мне хочется посидеть в маленькой пещерке, где полумрак создает интимную атмосферу, в таком простеньком ресторанчике, куда мужчины водят чужих жен.
– Гм, – фыркнула Лаура, – я понимаю, что это значит. Ты приметишь какую-нибудь итальяночку лет шестнадцати и будешь весь вечер таращиться на нее, а мне останется в одиночестве разглядывать широченные спины мужчин.
Продолжая шутить и смеяться, они вышли на улицу и погрузились в очарование теплого и нежного вечера.
– Давай пройдемся, – предложил он, – пройдемся и нагуляем себе аппетит, чтобы потом наесться до отвала.
Они не заметили, как оказались рядом с Моло. На воде покачивались гондолы, издавая при этом тихий плеск; свет смешивался с тенью. Навстречу им попадались парочки, которые, подобно им, получали удовольствие от того, что без всякой цели бродили по улицам; шумные группы жестикулирующих моряков; темноглазые девицы, стук их каблучков эхом отдавался от стен и воды.
– В Венеции, – сказала Лаура, – стоит тебе оказаться на улице, и любая прогулка превратится в бесконечность: вот, пройдем по этому мостику, говоришь себе, и назад, но тут появляется еще один мостик, который так и манит тебя. Уверена, что в этом районе нет ресторанов, мы почти подошли к городским паркам. Давай вернемся. Где-то рядом с церковью св. Захарии есть ресторанчик, к нему ведет узенький переулок.
– Послушай, – ответил Джон, – если мы пойдем по этой улице, мы минуем Арсенал, потом перейдем мост и повернем налево, – и окажемся у этой же церкви, но с другой стороны. Мы ведь только на днях утром прошли этой дорогой.
– Да, но тогда был день. А сейчас мы можем заблудиться: улица очень плохо освещена.
– Не ворчи. У меня есть чутье.
Они повернули на Фондамента делль Арсеналь, прошли по мосту, миновали церковь св. Мартина. Впереди канал разделялся на правый и левый, вдоль рукавов шли узенькие улочки. Джон колебался. В какую сторону они повернули в прошлый раз?
– Вот видишь, – настаивала Лаура, – я же говорила, что мы заблудимся.
– Глупости, – уверенно ответил Джон. – Мы пойдем вдоль левого канала, я помню тот мостик.
Канал был узким, казалось, дома, расположенные по обеим сторонам, смыкаются над ним. При свете дня, когда солнце отражалось в воде, а окна домов были распахнуты и в воздухе слышалось пение сидевшей в клетке канарейки, канал казался уютным убежищем от толчеи. Теперь же, погруженный почти в полный мрак, с закрытыми окнами домов, он производил совершенно противоположное впечатление и казался жалким и запущенным. Длинные узкие лодки, пришвартованные к скользким ступеням причалов, выглядели, как гробы.
– Я уверена, что не помню этого моста, – проговорила наконец Лаура и положила руку на перила, – и мне не нравится вот тот темный переулок.
– Впереди есть фонарь, – сказал Джон. – Я знаю, где мы находимся, недалеко от Греческого квартала.
Они перешли мост и собрались было направиться к переулку, как внезапно услышали крик. Он раздался из одного из домов, расположенных на противоположной стороне канала, однако определить, из какого именно, было практически невозможно.
– Что это? – прошептала Лаура.
– Какой-нибудь пьянчуга орет, – ответил Джон. – Пошли. Больше похоже не на крик пьяного, а на вопль о помощи, как будто кого-то душат, и звук замирает по мере того, как затягивается петля.
– Надо вызвать полицию, – сказала Лаура.
– О, ради Бога, – ответил Джон. Она забыла, где находится, думает, что мы на Пиккадилли?
– Я не могу, здесь страшно, – проговорила она и быстрым шагом направилась в переулок. Джон колебался. Внезапно он краем глаза увидел крохотную фигурку, которая выбежала из подвала дома напротив и прыгнула в стоящую у пристани узкую лодку. Это была девочка, маленькая девочка – вряд ли ей больше пяти-шести лет. Она была одета в короткую юбку и жакет, на голове была странная шляпка. Возле пристани были причалены четыре лодки, и девочка с удивительной ловкостью перепрыгивала с одной на другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16