Я открыл дверь, подошел к ведру, поднял его, обернулся и хотел было выйти, но замер на месте.
Следом за мной в денник вошел Эдамс. Он держал в руке тяжелую палку Хамбера. И улыбался.
Я выронил ведро и попятился в угол.
Он взмахнул рукой, и удар пришелся по ребрам. Ударил он концом с набалдашником, и, по совести говоря, довольно сильно. Тут же поднял руку снова, но я нырнул под нее и пулей вылетел за дверь. Он загоготал мне вслед.
Отбежав на приличное расстояние, я перешел на шаг и потер ушибленное место. Синяк будет приличный. Худо, если они начнут пересчитывать мне ребра. Но вроде бы они решили избавиться от меня обычным путем — и на том спасибо. Уж лучше так, чем кувыркаться с горы в горящей машине.
Долгий остаток дня я, полуголодный, провел в размышлениях. Как лучше поступить? Уйти сейчас же, закрыв глаза на то, что работу я не довел до конца? Или остаться еще на три-четыре дня? Но что, что я узнаю за эти несколько дней, когда топчусь на месте уже два месяца? Вот и думай.
Решение мне подсказал кто бы вы думали? Джерри.
После ужина (жареные бобы с хлебом, да и тех мало) мы с Джерри сидели за столом и листали его комикс. С уходом Чарли конюхи остались без радио, и по вечерам стояла тоска смертная. Ленни и Кеннет играли в кости прямо на полу. Сесла не было — как обычно, наливал где-то глаза. Рядом с Джерри сидел окруженный тишиной Берт — он смотрел, как катаются по бетонному полу кубики.
В раковине выстроилась горка грязной посуды. Из-под потолка бахромой свисала паутина. Голая электрическая лампочка тускло освещала выложенную кирпичом комнату. Кто-то пролил на столе чай, и угол комикса стал мокрым и бурым.
Я вздохнул. И чего я терзаюсь? Да я должен быть счастлив, что вот-вот расстанусь с этой убогой жизнью, тем более у меня фактически нет выбора!
Джерри поднял голову от комикса, заложив страницу пальцем.
— Дэн.
— Что?
— Мистер Эдамс бил тебя?
— Да.
— Я так и понял. — Он несколько раз кивнул, потом снова уткнулся в комикс.
Я вдруг вспомнил, как он выглянул из соседнего с Мики денника, когда Эдамс с Хамбером вызвали меня на экзекуцию.
— Джерри, — медленно сказал я, — ты слышал, о чем говорили мистер Эдамс и мистер Хамбер, пока ты был в деннике черной охотничьей мистера Эдамса?
— Слышал, — откликнулся он, не поднимая головы.
— И о чем они говорили?
— Когда ты убежал, мистер Эдамс засмеялся и сказал хозяину, что долго ты не выдержишь. Не выдержишь, — повторил он, как припев, — не выдержишь.
— А о чем они говорили до этого, ты слышал? Когда только подошли туда, а ты еще выглянул и увидел их?
— Они были сердитые из-за Мики. Сказали, что возьмутся за следующего сейчас же.
— А еще что-нибудь они говорили?
Он наморщил узкий лоб. Морщины эти означали — он хочет сделать мне приятное и старается вспомнить изо всех сил.
— Мистер Эдамс сказал, что ты пробыл с Мики слишком долго, а хозяин говорит, да, это плохо... плохо и... да, рискованно, и лучше, чтобы тебя не было, а мистер Эдамс говорит: «Да, давай и побыстрее. Как только он уйдет, мы сразу возьмемся за следующего». — Он победно открыл глаза — вот он все и вспомнил!
— Повтори конец, — попросил я. — Самый конец.
Он послушно повторил:
— Мистер Эдамс сказал: "Давай и побыстрее.
Как только он уйдет, мы сразу возьмемся за следующего".
— Джерри, — сказал я, — я ухожу отсюда. Не могу же я оставаться, если мистер Эдамс будет меня бить! Раз такое дело, надо уходить.
Мы взобрались наверх по лестнице и нырнули в наши неуютные постели. Я лежал на спине, сцепив руки за головой, и думал: завтра утром Хамбер своей палкой будет проверять мои кости на прочность. Я грустно усмехнулся. Как перед походом к зубному врачу: пока ждешь, волнуешься, а в общем-то ничего страшного. Я вздохнул и повернулся на бок.
На следующий день, как и следовало ожидать, операция «Выселение» развернулась полным ходом.
После второй поездки, когда я расседлывал Доббииа, в денник вошел Хамбер и как следует огрел меня палкой по спине.
Я выпустил из рук седло — оно упало прямо в свежую кучу навоза — и круто обернулся.
— Что я не так сделал, сэр? — обиженно спросил я. Раз уж все решено, облегчать ему жизнь не буду. Но у него уже был готов ответ.
— Касс сказал мне, что в субботу ты опоздал к началу вечерней работы. И подбери сейчас же седло. Это еще что такое — бросать седло в самую грязь?
Он стоял, широко расставив ноги, глазами оценивая расстояние.
Что ж, ладно. Еще один удар, не больше.
Я повернулся к нему спиной, чтобы поднять седло. Я взял его в руку и уже начал разгибаться, но тут он ударил меня снова, примерно по тому же месту, но гораздо больнее. Воздух со свистом вырвался сквозь зубы.
Я бросил седло в грязь и заорал:
— Я ухожу!! Баста! Сию же минуту!
— Вот и прекрасно, — процедил он с видимым удовольствием. — Можешь собирать манатки. Документы получишь в конторе.
Он повернулся на каблуках и, чуть прихрамывая зашагал прочь. Своего он добился.
Я распрямил спину, поморщился. А седло Доббина пусть в навозе и валяется. Это хороший штрих. Символ грустного конца.
Глава 15
Я снял с мотоцикла полиэтиленовую пленку и медленно вырулил из двора конюшни. Конюхов не было — шла третья проездка, к тому же не последняя. Только я задумался, как же пять конюхов будут управляться с тридцатью лошадьми, навстречу мне попался пройдошистого вида паренек с вещмешком за плечами, тащившийся к воротам конюшни. Еще один представитель армии отщепенцев. Эх, парень, знал бы, что тебя там ждет!
Я доехал до Клеверинга, мрачного шахтерского городка с узкими улочками, на которых стена к стене теснились дома рабочих. Убогое впечатление скрашивал лишь торговый центр из хрома и стекла. Оттуда я и позвонил в лондонский дом Октобера.
Трубку снял Теренс. Лорд Октобер, сообщил он, улетел в Западную Германию. Там его фирма открывает новую фабрику.
— Когда он вернется?
— Думаю, в субботу утром. Улетел в воскресенье, сказал, на неделю.
— Значит, на выходные он поедет в Слоу?
— Скорее всего. Он говорил, что обратно полетит прямо на Манчестер, и никаких специальных указаний не оставил.
— Не могли бы вы найти для меня адреса и телефоны полковника Бекетта и сэра Стюарта Мэкклсфилда?
— Не вешайте трубку. — Раздался шелест страниц, и Теренс назвал мне нужные адреса и телефоны.
Попрощавшись с ним, я сразу набрал номер телефона Бекетта. Бесстрастный резкий голос сообщил мне, что полковника Бекетта нет дома, но в девять часов он обедает в своем клубе, и там его можно застать. Сэр же Стюарт Мэкклсфилд, как оказалось, недавно перенес воспаление легких и сейчас в санатории — восстанавливает силы. Я звонил им в надежде получить подкрепление: ведь нужно следить за конюшней Хамбера, и когда оттуда выедет фургон с Кандерстегом, следовать за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Следом за мной в денник вошел Эдамс. Он держал в руке тяжелую палку Хамбера. И улыбался.
Я выронил ведро и попятился в угол.
Он взмахнул рукой, и удар пришелся по ребрам. Ударил он концом с набалдашником, и, по совести говоря, довольно сильно. Тут же поднял руку снова, но я нырнул под нее и пулей вылетел за дверь. Он загоготал мне вслед.
Отбежав на приличное расстояние, я перешел на шаг и потер ушибленное место. Синяк будет приличный. Худо, если они начнут пересчитывать мне ребра. Но вроде бы они решили избавиться от меня обычным путем — и на том спасибо. Уж лучше так, чем кувыркаться с горы в горящей машине.
Долгий остаток дня я, полуголодный, провел в размышлениях. Как лучше поступить? Уйти сейчас же, закрыв глаза на то, что работу я не довел до конца? Или остаться еще на три-четыре дня? Но что, что я узнаю за эти несколько дней, когда топчусь на месте уже два месяца? Вот и думай.
Решение мне подсказал кто бы вы думали? Джерри.
После ужина (жареные бобы с хлебом, да и тех мало) мы с Джерри сидели за столом и листали его комикс. С уходом Чарли конюхи остались без радио, и по вечерам стояла тоска смертная. Ленни и Кеннет играли в кости прямо на полу. Сесла не было — как обычно, наливал где-то глаза. Рядом с Джерри сидел окруженный тишиной Берт — он смотрел, как катаются по бетонному полу кубики.
В раковине выстроилась горка грязной посуды. Из-под потолка бахромой свисала паутина. Голая электрическая лампочка тускло освещала выложенную кирпичом комнату. Кто-то пролил на столе чай, и угол комикса стал мокрым и бурым.
Я вздохнул. И чего я терзаюсь? Да я должен быть счастлив, что вот-вот расстанусь с этой убогой жизнью, тем более у меня фактически нет выбора!
Джерри поднял голову от комикса, заложив страницу пальцем.
— Дэн.
— Что?
— Мистер Эдамс бил тебя?
— Да.
— Я так и понял. — Он несколько раз кивнул, потом снова уткнулся в комикс.
Я вдруг вспомнил, как он выглянул из соседнего с Мики денника, когда Эдамс с Хамбером вызвали меня на экзекуцию.
— Джерри, — медленно сказал я, — ты слышал, о чем говорили мистер Эдамс и мистер Хамбер, пока ты был в деннике черной охотничьей мистера Эдамса?
— Слышал, — откликнулся он, не поднимая головы.
— И о чем они говорили?
— Когда ты убежал, мистер Эдамс засмеялся и сказал хозяину, что долго ты не выдержишь. Не выдержишь, — повторил он, как припев, — не выдержишь.
— А о чем они говорили до этого, ты слышал? Когда только подошли туда, а ты еще выглянул и увидел их?
— Они были сердитые из-за Мики. Сказали, что возьмутся за следующего сейчас же.
— А еще что-нибудь они говорили?
Он наморщил узкий лоб. Морщины эти означали — он хочет сделать мне приятное и старается вспомнить изо всех сил.
— Мистер Эдамс сказал, что ты пробыл с Мики слишком долго, а хозяин говорит, да, это плохо... плохо и... да, рискованно, и лучше, чтобы тебя не было, а мистер Эдамс говорит: «Да, давай и побыстрее. Как только он уйдет, мы сразу возьмемся за следующего». — Он победно открыл глаза — вот он все и вспомнил!
— Повтори конец, — попросил я. — Самый конец.
Он послушно повторил:
— Мистер Эдамс сказал: "Давай и побыстрее.
Как только он уйдет, мы сразу возьмемся за следующего".
— Джерри, — сказал я, — я ухожу отсюда. Не могу же я оставаться, если мистер Эдамс будет меня бить! Раз такое дело, надо уходить.
Мы взобрались наверх по лестнице и нырнули в наши неуютные постели. Я лежал на спине, сцепив руки за головой, и думал: завтра утром Хамбер своей палкой будет проверять мои кости на прочность. Я грустно усмехнулся. Как перед походом к зубному врачу: пока ждешь, волнуешься, а в общем-то ничего страшного. Я вздохнул и повернулся на бок.
На следующий день, как и следовало ожидать, операция «Выселение» развернулась полным ходом.
После второй поездки, когда я расседлывал Доббииа, в денник вошел Хамбер и как следует огрел меня палкой по спине.
Я выпустил из рук седло — оно упало прямо в свежую кучу навоза — и круто обернулся.
— Что я не так сделал, сэр? — обиженно спросил я. Раз уж все решено, облегчать ему жизнь не буду. Но у него уже был готов ответ.
— Касс сказал мне, что в субботу ты опоздал к началу вечерней работы. И подбери сейчас же седло. Это еще что такое — бросать седло в самую грязь?
Он стоял, широко расставив ноги, глазами оценивая расстояние.
Что ж, ладно. Еще один удар, не больше.
Я повернулся к нему спиной, чтобы поднять седло. Я взял его в руку и уже начал разгибаться, но тут он ударил меня снова, примерно по тому же месту, но гораздо больнее. Воздух со свистом вырвался сквозь зубы.
Я бросил седло в грязь и заорал:
— Я ухожу!! Баста! Сию же минуту!
— Вот и прекрасно, — процедил он с видимым удовольствием. — Можешь собирать манатки. Документы получишь в конторе.
Он повернулся на каблуках и, чуть прихрамывая зашагал прочь. Своего он добился.
Я распрямил спину, поморщился. А седло Доббина пусть в навозе и валяется. Это хороший штрих. Символ грустного конца.
Глава 15
Я снял с мотоцикла полиэтиленовую пленку и медленно вырулил из двора конюшни. Конюхов не было — шла третья проездка, к тому же не последняя. Только я задумался, как же пять конюхов будут управляться с тридцатью лошадьми, навстречу мне попался пройдошистого вида паренек с вещмешком за плечами, тащившийся к воротам конюшни. Еще один представитель армии отщепенцев. Эх, парень, знал бы, что тебя там ждет!
Я доехал до Клеверинга, мрачного шахтерского городка с узкими улочками, на которых стена к стене теснились дома рабочих. Убогое впечатление скрашивал лишь торговый центр из хрома и стекла. Оттуда я и позвонил в лондонский дом Октобера.
Трубку снял Теренс. Лорд Октобер, сообщил он, улетел в Западную Германию. Там его фирма открывает новую фабрику.
— Когда он вернется?
— Думаю, в субботу утром. Улетел в воскресенье, сказал, на неделю.
— Значит, на выходные он поедет в Слоу?
— Скорее всего. Он говорил, что обратно полетит прямо на Манчестер, и никаких специальных указаний не оставил.
— Не могли бы вы найти для меня адреса и телефоны полковника Бекетта и сэра Стюарта Мэкклсфилда?
— Не вешайте трубку. — Раздался шелест страниц, и Теренс назвал мне нужные адреса и телефоны.
Попрощавшись с ним, я сразу набрал номер телефона Бекетта. Бесстрастный резкий голос сообщил мне, что полковника Бекетта нет дома, но в девять часов он обедает в своем клубе, и там его можно застать. Сэр же Стюарт Мэкклсфилд, как оказалось, недавно перенес воспаление легких и сейчас в санатории — восстанавливает силы. Я звонил им в надежде получить подкрепление: ведь нужно следить за конюшней Хамбера, и когда оттуда выедет фургон с Кандерстегом, следовать за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58