Она была хороша, да и не мог же он так стоять с кем попало.
Он разговаривал с ней очень внимательно, спокойно и просто – как обычно с нами – и смотрел на ее лицо. Я несколько раз прошел мимо них, а потом остановился рядом, – он все еще не замечал меня.
Протрещал звонок, и они, продолжая разговаривать, медленно пошли по коридору. Тогда я окликнул его:
– Леша!
Он с удивлением посмотрел на меня!
– Ты чего?
Я начал торопливо объяснять, но то ли я говорил бестолково, то ли он думал о другом, Леша ничего не понимал, и я уже отчаялся, когда он тряхнул волосами и сказал ей:
– Извини, тут важное дело. Я к тебе подойду.
Она улыбнулась нам и пошла, и он сразу меня понял.
– Я ему скажу. Хотя лучше выйдем вместе. У тебя всего четыре урока?
После занятий я нарочно вышел из класса в числе последних. Леша стоял на ступеньках.
– Ну, ты чего? – сказал он нетерпеливо. – Мне же еще возвращаться надо!
Мы зашагали. Сердце мое громко стучало. Больше всего я боялся, что их не окажется на месте и Леша усомнится в обоснованности моих волнений. Но они ждали. Я с удовлетворением отметил, что их не трое, как утром, а пятеро. Они выбрали место возле большой лужи, – мне, строптивому, готовилась жестокая расправа.
Мы приближались. Было видно, что они растерялись, не уверенные, вместе мы или нет.
– Вы чего тут, ребята? – спросил Леша, приостанавливаясь.
– Да так…
– Ждете, что ли, кого?
– Да нет, Леша…
– Ну, пошли, – кивнул он мне и положил на мое плечо свою длинную вратарскую руку.
На этом все и окончилось. Никогда потом у меня не было таких могущественных покровителей.
А наш беленький Славик на каждой большой перемене приносил Рыжему ломтик булки с повидлом. Однажды, когда того не было в школе, Славик растерянно бегал с этим бутербродом, заглядывал в разные двери, расспрашивал всех, где Рыжий, не встречался ли. Им двигал даже не страх, а радостная добросовестность, уважение к своим обязанностям, любовь к порядку.
1970
1 2
Он разговаривал с ней очень внимательно, спокойно и просто – как обычно с нами – и смотрел на ее лицо. Я несколько раз прошел мимо них, а потом остановился рядом, – он все еще не замечал меня.
Протрещал звонок, и они, продолжая разговаривать, медленно пошли по коридору. Тогда я окликнул его:
– Леша!
Он с удивлением посмотрел на меня!
– Ты чего?
Я начал торопливо объяснять, но то ли я говорил бестолково, то ли он думал о другом, Леша ничего не понимал, и я уже отчаялся, когда он тряхнул волосами и сказал ей:
– Извини, тут важное дело. Я к тебе подойду.
Она улыбнулась нам и пошла, и он сразу меня понял.
– Я ему скажу. Хотя лучше выйдем вместе. У тебя всего четыре урока?
После занятий я нарочно вышел из класса в числе последних. Леша стоял на ступеньках.
– Ну, ты чего? – сказал он нетерпеливо. – Мне же еще возвращаться надо!
Мы зашагали. Сердце мое громко стучало. Больше всего я боялся, что их не окажется на месте и Леша усомнится в обоснованности моих волнений. Но они ждали. Я с удовлетворением отметил, что их не трое, как утром, а пятеро. Они выбрали место возле большой лужи, – мне, строптивому, готовилась жестокая расправа.
Мы приближались. Было видно, что они растерялись, не уверенные, вместе мы или нет.
– Вы чего тут, ребята? – спросил Леша, приостанавливаясь.
– Да так…
– Ждете, что ли, кого?
– Да нет, Леша…
– Ну, пошли, – кивнул он мне и положил на мое плечо свою длинную вратарскую руку.
На этом все и окончилось. Никогда потом у меня не было таких могущественных покровителей.
А наш беленький Славик на каждой большой перемене приносил Рыжему ломтик булки с повидлом. Однажды, когда того не было в школе, Славик растерянно бегал с этим бутербродом, заглядывал в разные двери, расспрашивал всех, где Рыжий, не встречался ли. Им двигал даже не страх, а радостная добросовестность, уважение к своим обязанностям, любовь к порядку.
1970
1 2