По плану я должен был выступать в городке Цегледе, а в нескольких километрах было местечко, или село, или поселок Тёртель и рядом с ним то наше имение. Я раскрывал карту и с необъяснимым замиранием сердца смотрел на крохотный кружок с этим названием. Накануне я попросил позвонить в Цеглед, чтобы мне дали переводчика, но, когда мы приехали туда, никто ничего не знал. Я прождал час, потом сказал своим товарищам, чтобы на меня при выступлении не рассчитывали, и решился ехать без переводчика. Старший лейтенант Кондратьев, тот самый, который обещал достать переводчика, смущенно хмыкнув, сел в машину. «Вася, поехали!» – сказал я, и в тот же миг мы вылетели за ворота.
Мы ездили по Венгрии в малолитражном рижском автобусе, его все называли «рафик», это было похоже на уменьшительное восточное имя. Это хорошая, ходкая и маневренная машина, москвичи ее знают: она служит маршрутным такси. Шофер у нас – Вася Шиклин – был замечательный. Это был виртуоз. Обгоняя другие машины, мотоциклистов и велогонщиков, он проходил рядом с ними на расстоянии нескольких сантиметров. «Вася!» – ахали мы. Когда Вася разворачивался, казалось чудом, что мы не врезаемся в столбы и в стены домов, – зазор оставался крохотный. У Васи был точный глаз, твердая рука и хладнокровие северного человека, – он был из Кировской области. Сейчас, сидя сзади него, я временами привычно видел его белобрысый затылок, его чистый подворотничок и снова смотрел на вихрем летящую дорогу. Потом показались деревья, домики, впереди них столб с табличкой: «Тёртель».
– Вася, тише, тише.
Мне почему-то показалось, что имение находится рядом, что его можно увидеть с главной улицы, мне показалось, что я это вспомнил. Кондратьев, нахохлившись, сидел рядом с Васей.
– Тише, тише, Вася, – снова сказал я. – Кажется, направо.
Мы свернули направо, проехали всю улицу, впереди виднелось строение с башенкой. Но оказалось, что это часовня, что здесь кладбище. Кладбища я не помнил. Мы начали то и дело останавливаться и спрашивать, но нас никто не понимал, хотя старались понять изо всех сил.
– Хазе, хазе, большой хазе. Нем тудом? Понимали? – коверкал слова Кондратьев, но из этого ничего не выходило. Вася достал самодельный разговорник и прочел венгерскую фразу, означавшую: «Говорите ли вы по-русски?» Все еще раз подтвердили, что не говорят или говорят «кичи-кичи». Наш бедный «рафик», как слепой котенок, тыкался мордой в разные улочки и переулки, – все бесполезно.
– Ничего не получится, – сказал Кондратьев.
– Вы же мне обещали достать переводчика, – разозлился я.
Наконец двое рабочих повели нас в школу, но учителя русского языка, как назло, не оказалось. Собралось много народу. Вышли учителя, в некоторых классах даже прервались занятия. Кондратьев показывал на меня пальцем и говорил: «Война он здесь!»
– Война? – переспрашивали все сочувственно.
Я нарисовал картинку: кружок – Тёртель, а поблизости большой дом с башенками, а вокруг высокие деревья. Наконец один понял и стал спрашивать: «Фамилия?» Но я не знал фамилий тех, кого искал. Школьный коридор был заполнен людьми, все шумели, махали руками. Потом вбежал мальчишка и что-то крикнул, все устремились к выходу, увлекая меня на крыльцо. Тут я увидел человека на велосипеде, он подъехал, соскочил и сказал, обращаясь ко мне:
– В чем дело, товарищ? – Это был венгр, учитель русского языка, Юрий, как он представился. Выслушав меня, он сказал: – Вокруг Тёртели есть три-четыре таких имения. Мы их все объедем.
Он прислонил к крыльцу велосипед, сел в наш автобус, я помахал всем, и мы поехали. Кондратьев опять нахохлился, Вася гнал вовсю, а Юрий спрашивал:
– Вы вспомните, там был большой виноградник?
– Там был большой сад.
– А что еще?
– Скотный двор.
– Скотный двор? Нет, там, куда мы едем, никогда не было скотного двора.
– Ну, не знаю, – сказал я. – Дом, красивый дом, двухэтажный.
– Двухэтажный? – воскликнул Юрий. – Там, куда мы едем, дом этажный.
– Одноэтажный?
– Да, этажный. А двухэтажный есть только один. Сейчас едем туда. Хорошо, что вы сказали.
Мы повернули обратно. Стало уже слегка смеркаться, и это меня тревожило. Вася выжимал из машины все, что возможно. Юрий рассказывал мне, что очень любит русскую литературу, что этим летом был в Москве. Мы миновали Тёртель и поехали в другую сторону, все степью да степью.
– Что-то не похоже, – сказал я. – И далеко очень.
– Вон, смотрите.
Вдали на открытом месте стояло двухэтажное, казарменного вида здание, а рядом длинные бараки или склады.
– Нет, не то, – сказал я твердо.
– Может, вырубили деревья? – жалея меня, произнес Вася.
– Надо возвращаться! – заключил Кондратьев. Мы развернулись.
– А вы уверены, что это около Тёртели? – деликатно спросил Юрий.
– Конечно, уверен.
Мы вернулись в Тёртель и остановились около станции.
– Сейчас еще буду спрашивать, – сказал Юрий без энтузиазма. Он вышел из машины, потолкался среди народа, вернулся.
– Едем еще в одно место. Там не было школы?
– Не помню.
Снова мы мчались, снова по другой дороге. Стояли сумерки.
– Здесь направо. Не похоже?
– Похоже.
У дороги темнел шалаш, стоял караульный.
– Здесь карантин, – объявил Юрий, – болен скот («Не пустят?»).
Мы для чего-то смочили руки какой-то белой жидкостью – только Вася избежал этого – и свернули направо. Без дороги, в сумерках, меж стволов старых лип лихо вел Вася машину. Где-то в стороне горел костер, – видно, жгли прошлогодний лист, и сизый дым тянулся по земле, между стволов, почему-то навевая грусть.
– Похоже?
– Да, очень.
И в тот же миг мы выехали прямо к дому.
– Здесь! – сказал я, и, честное слово, на глазах у меня выступили слезы. Старый дом стоял, как стоял, и рядом была водопроводная колонка с рычагом, я о ней забыл, а сейчас, как глянул, сразу вспомнил: отсюда мы брали воду, здесь мы смывали грязь с сапог, когда еще весь батальон стоял здесь. А погреба, где был склад боеприпасов, не было, – наверно, он осел и провалился. Зато домики рядом все были в целости, я указал на освещенные окна и сказал: – В этой комнате мы жили с Ивановым.
Нас окружила целая толпа мальчишек, и один, рыжий, самый бойкий, крикнул по-русски: «Как поживаешь?» Я показал ему большой палец: «Хорошо!» – «Куда едешь?» – «В Будапешт!»
Мы вошли в домик, там трое мужчин играли в карты. Я выглянул в окно, хорошо был виден большой дом и то место, где был погреб. Сколько раз я смотрел из этого окна! Я вовремя успел выглянуть: мальчишки облепили окно снаружи. Рыжий опять крикнул: «Как поживаешь?»
Юрий объяснил, зачем мы приехали. Мужчины повскакали с мест. Оказалось, что теперь в имении размещается школа-интернат. Все крестьяне, жившие здесь прежде, выехали отсюда. Правда, совсем рядом живет один, он как раз жил в этом доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17