Теперь, когда ружье было не заряжено и отдачи быть не могло, он плавно нажимал пальцем на спусковой крючок.
– Плечо, плечо сильней прижимай к прикладу.
Другие снова стали стрелять по мишеням – макетам танков. Алеша подошел, должно быть в тридцатый раз, лег, тщательно прицелился, плавно потянул крючок. Выстрел грохнул неожиданно. Пока он уходил с рубежа, Карпов зарядил ружье.
Сейчас он оторвал от глаз бинокль.
– Есть попадание!
Они стояли в строю на опушке леса, а перед ними на траве стояло на двух своих железных ножках новое противотанковое ружье.
– Получаем новое оружие, – говорил лейтенант, прохаживаясь вдоль строя, – более совершенное, более мощное. Ясно? Противотанковое ружье системы Симонова вместо системы Дегтярева, которое было у нас на вооружении до сих пор. Ясно? Новое ружье имеет более совершенный дульный тормоз, лучше амортизирует, специально для вас, Егорычев. Оно тяжелее, но разымается на две части – ствол и коробку. – Он показал, как это делается. – Ясно? Это удобно в походе. Колотилов, покажите, как разымается ружье. Правильно, становитесь в строй! Главное же в том, что оно, в отличие от однозарядного дегтяревского, пятизарядное. Ясно? На что похожа магазинная коробка этого ружья?
– На СВТ!
– Правильно, Авдюшин. Молодец! Но самозарядная винтовка Токарева часто отказывала – это ружье действует хорошо. Сейчас получим у старшины ружья, очистим от заводской смазки – и на занятия. Ясно?
Пришло на новый адрес письмо от Клавы и фотография – она держит мальчика, серьезного, с напряженным взглядом. Николай долго смотрел на карточку, качал головой:
– Надо же! Похож? Снимусь, им фото вышлю… На обороте письма карандашный контур – детская рука с растопыренными пальчиками и приписка: «Вот какая ручка у нашего Миши».
Николай засунул письмо в бумажник – надо было идти в наряд – и словно забыл о нем.
Через неделю он проснулся ночью в землянке от острой, как боль, тоски по жене и сыну.
…Совершили учебный групповой прыжок с самолета, приземлившись, разыскали ПДММ (парашютно-десантный мягкий мешок, сбрасываемый на грузовом парашюте) со своим ружьем, отрыли окопы, вскоре опять поднялись, марш-бросок через лес километров двадцать. Кроме десантного рюкзака, лопатки, противогаза, фляжки, финки, автомата, плащ-палатки (горе, если это плохо подогнано!), ствол и коробка (она вдвое легче ствола) противотанкового ружья. Они несут их по очереди – три номера расчета. Маленький Колотилов с коробкой отстает. Сержант Карпов выхватывает ствол у Николая – у самого Карпова нет ружья, он командир отделения. Карпов кричит:
– Помоги Колотилову! Где коробка?…
Ствол без коробки не оружие. Николай бежит обратно, крикнув Алеше: «А ты – вперед!» – видит Колотилова, который плетется по лесу, хватает коробку, бежит, хрипя: «За мной!»
Колотилов не может поспеть, снова отстает, а Николай догоняет своих, передает коробку Алеше. Ворот у Николая распахнут, пилотка в кармане, грязный пот течет по лбу.
– Шире шаг! – командует лейтенант.
На опушке остановились, долго не могли отдышаться.
Снова лейтенант расхаживал перед строем.
– Вы бронебойщики! Ясно? Танки должны вас бояться, а не наоборот. Вы видите все, обзор из танка ограничен; вы можете зарыться в землю, а он нет! Чем ближе вы к танку, тем вы страшней для него, а не он для вас! Ясно? Объясняю задачу.
Они попрыгали в окопы, приготовленные здесь, вблизи леса, настоящие окопы в полный профиль со стенками, обшитыми тесом.
И тут они услыхали рев. Рев моторов. И Алеша увидел, как вдали, метрах в трехстах, из лесу выходят три танка. Они шли совсем медленно, верхние люки были открыты, и Алеше был виден танкист в шлеме, возвышающийся над башней. Но вот он исчез и опустил за собой крышку люка. Танки резко прибавили скорость.
– Бронебойными огонь! – Это кричал лейтенант. Николай, вжавшись плечом в приклад, нажимал на спуск, но выстрела не было – как тогда у Алеши на стрельбище, – только сухой щелчок: ружье было заряжено даже не холостыми – учебными патронами. Алеша помогал перезаряжать.
Они смотрели на приближающиеся танки, и каждый видел свое: Алеша видел наши танки со звездами, нашего танкиста в шлеме, закрывшего люк, комбата, ротного, начальника штаба, стоящих в стороне, а Николай – далекий день, шоссе, танк, оскользнувшийся на булыжнике, болото, упавшего Мылова, грязное рябое лицо Музыкантова.
Танки били из пулеметов. Они были совсем уже рядом, это уже не было похоже на игру.
– Ружье! – крикнул Николай.
Алеша, нагнув голову, потянул за ножки, схватился за ствол, они втянули ружье в окоп, бросили на дно… Что-то страшное, черное, пахнущее горячим железом и бензином, закрыло свет, осыпая на них землю, с ревом прошло над головой. Николай быстро приподнялся, вытащил из ниши деревянную болванку в виде противотанковой гранаты, метнул в прошедший танк. Болванка упала на та «к сзади, там, где бензобаки, и скатилась вниз.
«От-бой!…» – пропела труба.
Они, еще не опомнившись, перемазанные землей, вылезли из окопов. На их место подошла другая рота – проходить «утюжку» в траншее. Танки были уже на исходных.
Расчету Авдюшина командир роты объявил благодарность.
Слова «красноармеец», «боец» вышли из употребления. Говорили «солдат», а официально «рядовой». Как приятно было докладывать:
– Гвардии рядовой Егорычев.
А Николаю присвоили звание младшего сержанта.
– Гвардии младший сержант Авдюшин.
– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться. Можно сходить сфотографироваться?
– Зачем?
– Ну как? На память…
– Хочется иметь собственное изображение? Идите. Они подошли к будочке у входа на рынок. Нет, им не надо никакого рисованного фона. Фон гладкий и все! Это сказал Алеша. Размер? Девять на двенадцать.
Они стояли рядом, почти касаясь друг друга плечами, как много раз стояли в строю. У обоих чистые подворотнички. У одного две лычки на погоне, у другого погоны гладкие. У обоих на правой стороне груди гвардейский значок, а рядом не менее почетный знак – синий парашютик. У обоих на ремне левее пряжки – финка (положено!): у одного с наборной ручкой, у другого с простой. У обоих ботинки и обмотки на ногах (давно развалились у Авдюшина сапоги), но этого не видно, диванчик загораживает их ноги.
– Все? Когда будет готово?
И в разные места пошли два письма, не треугольнички, пришлось клеить конверты, и лежали в них две одинаковые фотографии, и стояли на конвертах фамилии двух женщин – Авдюшиной и Егорычевой.
5
Уехали совершенно неожиданно и для маленького городка, где стояли, и для себя. Получили приказ, а назавтра уже подан эшелон. Перед отправкой уложили свои парашюты, так что куда едут – сомнений не было.
Стучат колеса, мощно идет эшелон. Раскрыты обе двери, и приятный сквозняк гуляет по вагону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14