— Питер, — ответил тот, не отрываясь от своего занятия.
— Очень рад с вами познакомиться.
Водитель только коротко кивнул, словно находил бесполезным пускаться в разговоры с человеком, которому вскоре предстояло умереть.
— Послушайте, — сказал Малони, обращаясь к К. — я действительно не хотел бы стать покойником.
— У вас нет выбора, — сказал К. — У нас нет иного выхода, а следовательно, его нет и у вас.
Это звучало достаточно логично. Малони был восхищен логикой, но отнюдь не самой мыслью.
— Все же… мне всего тридцать шесть лет, — сказал он, убавив себе два, нет, почти три года.
— Порой машины сбивают даже маленьких детишек, — сказал Питер, продолжая чистить ногти. — Подумайте о них.
— Я им очень сочувствую, — сказал Малони, — но сам я надеялся дожить до почтенного возраста.
— Надежда — хрупкая вещь, имеющая свойство разбиваться, — произнес К., с таким видом, словно он цитировал какое-то произведение, но Малони не мог его припомнить.
Гравер вернулся в комнату, неся на плечиках черный костюм.
— Рубашку я оставил, — сказал он. — Она определенно ему не подойдет. Какой размер рубашек вы носите? — спросил он Малони.
— Пятнадцатый, — сказал Малони. — А рукав — пятый.
— Пусть остается в своей рубашке, — сказал К.
— Я бы предпочел остаться и в своем костюме, — сказал Малони, — если это вас устроит.
— Нас это не устроит, — сказал К.
— Вообще-то, — продолжал Малони, — я бы хотел пойти домой или лучше поехать на «Эквидакт». Если вас интересует, джентльмены, у меня есть самые свежие сведения о лошадке по имени…
— Ладно, пусть остается в своей рубашке, — перебил кандидата в покойники К.
— В желтой рубашке?! — возмущенно переспросил О'Брайен.
— С чего ты взял, что она желтая? — сказал К. — Какого цвета ваша рубашка?
— Она кремовая.
— Вот видишь, она не желтая, а кремовая, — сказал К.
— Но выглядит желтой!
— Ничего подобного, она настоящего кремового цвета.
— Оденьте его в костюм, — распорядился К.
— Джентльмены…
— Давай одевайся, — сказал Гауд и сделал угрожающий жест своим «люгером».
Малони принял костюм из рук О'Брайена.
— Где мне переодеться? — спросил он.
— Здесь, — сказал Гауд.
Малони надеялся, что белье на нем чистое, мать приучала его следить, чтобы нижнее белье и носовой платок всегда были чистыми. Он снял свои брюки, сразу ощутив холодный апрельский воздух, задувающий в щель под дверью.
— У него трусы в горошек, — сказал Питер и издал короткий звук, обозначавший у него смех. — Труп в трусах в горошек — лихо, ничего не скажешь!
Брюки костюма оказались слишком узкими и короткими. Малони не смог застегнуть их на поясе.
— Просто поднимите «молнию», насколько это возможно, — сказал К. — Этого будет достаточно.
— Они будут спадать, — сказал Малони, перекладывая свое имущество в двадцать центов в новые брюки.
— Вы все равно будете лежать, так что они не будут спадать, — сказал О'Брайен и протянул ему пиджак.
Пиджак был из той же черной ткани, что и брюки, но на подкладке, поэтому казался значительно тяжелее. Впереди у него были три крупные черные пуговицы размером с пенни, а на рукавах — по четыре пуговицы меньшего размера. Пуговицы напоминали шляпки грибов, но не круглые, а ограненные сверху и по бокам — что и говорить, пиджак казался весьма франтоватым благодаря этим не совсем обычным пуговицам.
Малони натянул его на плечи и попытался подтянуть среднюю пуговицу к соответствующей петле. В плечах было слишком тесно, под мышками жало, Малони выдохнул воздух и сказал:
— Все-таки он мне слишком мал.
— Отличный пиджак, — сказал К.
— Из какого он сшит материала? — спросил Малони. — Он шуршит.
— Это шелк, — сказал О'Брайен и посмотрел на К.
— Он так приятно шуршит, словно что-то нашептывает, — сказал Малони.
— Это вы слышите шелест ангельских крыльев, — сказал Питер и снова выдал свою имитацию смеха.
Остальные тоже засмеялись, кроме Гауда, который, как показалось Малони, вдруг стал очень бледным.
— Ну ладно, — сказал он, — давайте с этим кончать, времени осталось совсем ничего.
— Уложите его в гроб, — сказал К.
— Послушайте, — запротестовал Малони, — я женатый человек! — что не вполне соответствовало истине, поскольку он развелся год назад.
— Мы пошлем вашей жене венок, — сказал Гауд.
— У меня двое детей!
Это уже было абсолютной ложью. У них с Ирэн не было детей.
— Очень сожалею, — сказал К. — Но к несчастью, на этой земле горе не щадит даже маленьких детей. — И снова это прозвучало как цитата, которую Малони не смог узнать.
— Я — уважаемый профессор Сити-колледжа, — сказал Малони, что было весьма близко к правде, так как он был продавцом энциклопедий. — Могу вас уверить, что по мне будут глубоко сожалеть.
— О тебе вообще никто не станет сожалеть, — сказал Гауд, что было полным вздором.
В это мгновение кто-то стукнул Малони по затылку. Это Питер, в последнюю секунду подумал он, грязная крыса Питер.
Глава 2
КРЮГЕР
Определенно, это запах хлороформа.
Когда Малони было шесть лет и ему должны были удалять гланды, отец пообещал ему после операции кучу мороженого, но ни словом не упомянул об анестезии хлороформом. Он навсегда запомнил тот отвратительный запах и сейчас сразу угадал его присутствие в гробу. Конечно, сказал он себе, нужно радоваться тому, что остался живым, если только действительно не умер. Но нет, он действительно ощущал себя живым. Он мог дышать, хотя и с трудом из-за сжимающего грудную клетку тесного пиджака.
Малони заметил, что кто-то чуть сдвинул крышку гроба, оставив небольшую щель. Кто бы то ни был, он поступил в высшей степени предусмотрительно, иначе Малони давно задохнулся бы.
Затем он сообразил, что, вероятно, его и не собирались убивать, потому что в противном случае тот неожиданный удар по затылку, который лишил его сознания, следовало бы признать бесполезной и бессмысленной тратой сил. Он вспомнил, что сразу после удара, когда у него потемнело в глазах… хотя, точнее, это была не тьма, а бешено вращающиеся разноцветные круги, — он успел с ликующей радостью осознать, что его не хотят по-настоящему убить, после чего замертво рухнул на пол.
Если не считать мерзкого запаха хлороформа, внутри гроб был вполне приличным, просторным и удобным, обитый шелковой материей, которую он мог осязать, но не видел из-за темноты, так как в щель под сдвинутой крышкой свет совсем не проникал. В общем, ему пришлось признать, что, несмотря на то, что он не умер, предоставленный ему гроб оказался не менее роскошным, чем у Файнштейна. Став его невольным обладателем, Малони испытывал самолюбивое удовлетворение при мысли, что в некотором отношении его гроб даже лучше файнштейновского. Он не знал, находится ли еще в самолете по пути в Рим, так как не представлял, сколько времени лежал без сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60