А карликовые племена, вызывающие такие споры в ученых кругах?..
Не новичок в Африке Юнкер. Он сознает, что ждет его в долгих странствиях. Лихорадка притаилась в крови, ноги поражены какими-то язвами. И вечная опасность заболеть дизентерией. И эта подспудная, все увеличивающаяся тоска по родине. Прежде полагал, что с нею нетрудно справиться. А на поверку – ой трудно.
Но как бы там ни было, он пойдет по лесам столь великолепным, что и лесами-то не назовешь, а скажешь возвышенно: лесное святилище. Клубы тяжелых, плотных туманов обрушат на него ураганы, и в шуме бурь покажется он самому себе беспомощной песчинкой. Тропические грозы низвергнут на него белое пламя, и пожары в саваннах окутают удушливым, едким дымом. Гиппопотамы выставят из речных вод широкие ноздрястые морды, и двухметровые ядовитые змеи заползут к нему в палатку, угрожая смертью. На бесконечных болотах «обэ» он будет брести, раскидывая руки в стороны, а забинтованные изъязвленные ноги будут болеть нестерпимо.
Он пройдет по лесам, по саваннам, по болотам. Ему помогут, его выручат и поддержат черные друзья. И старый знакомец Ндорума, и Земио, и вождь Мамбанге, с которым, совершив древний обряд, станет он кровным братом…
Географ знает, что ждет его в долгих странствиях. Но он не позволит увезти из Африки упрек самому себе: ты мог сделать больше…
* * *
Они повстречались в марте восемьдесят седьмого года.
Большая гостиница в центре Каира была набита туристами и вещами, о существовании которых Василий Васильевич Юнкер помнил весьма смутно, – умывальниками, кожаными креслами, постелями с перинами и льняными простынями, диванами, зеркалами, картинами в бронзовых рамах. В гостинице можно было услаждаться – о, чудо из чудес! – свежими газетами и пивом со льда.
Василий Васильевич прожил в гостинице неделю. Он отослал багаж с коллекциями, заказал билет на пароход, отправляющийся в Европу, и уже совсем готов был к отъезду, но тут…
Мистер Генри Мортон Стэнли прибыл в Каир по делам чрезвычайной важности. Впрочем, мистер Генри Мортон Стэнли неизменно прибывал в Африку по делам чрезвычайной важности.
С Конго было покончено. Вот уже два года как европейские державы торжественно признали некое «свободное Государство Конго», находящееся под властью короля Бельгии Леопольда II. Свободное… На печальный курьез этот никто не обращал внимания… Итак, с Конго было покончено, но бывший главноуправляющий предприятия не имел ни малейшего желания видеть закрытым свой расчетный счет в банке. Испытанный «африканец», прославленный журналистами и дельцами всех стран, не мог остаться сторонним зрителем в годы, когда сбывалось его же предсказание о том, что европейские парни локтями и пинками пробьют дорогу к сокровищам Африки. А Сокрушитель Скал, Буля Матади, Генри Стэнли помнил: «Что упущено в мгновенье, того и вечность не вернет».
И вот он снова был в Африке. На сей раз Генри служил не королю Бельгии, не акционерной компании. На сей раз он служил Англии и отправлялся в Судан, где уже несколько лет кряду повстанцы сражались с английскими и египетскими войсками.
Сухощавый, быстрый, он появился в каирской гостинице, вызвав любопытство туристов, провожаемый шепотом: «Смотрите, вот идет Стэнли».
В день приезда, вечером, когда он уже выходил из номера, направляясь в освещенный разноцветными фонариками сад при гостинице, где можно было немного размяться на площадке для игры в крокет, слуга подал ему конверт.
В конверте была записка от доктора Юнкера, действительного члена Русского географического общества. Имя доктора Юнкера напомнило Стэнли газетные сообщения об исчезнувшем в Экваториальной Африке одиноком исследователе. «Ну, вот он и нашелся, этот русский», – подумал Стэнли без особой радости, но тут же сообразил, что ведь Юнкер-то путешествовал именно в тех краях, где ему, Стэнли, очевидно, придется действовать в нынешнем или будущем году. Стэнли опять взглянул на записку. Предлагает встретиться. Хочет вручить коллеге копию своей карты. Ого! Картой верховий Конго пренебрегать не следует. Карты водораздела… Надо идти к нему. Доктор Юнкер, географ Юнкер. Наверное, из этих… из породы изможденных подвижников науки, наивных негрофилов… Черт с ним, но карты стоят того, чтобы пропустить партию в крокет, и не только в крокет.
Все было очень мило. Они сидели друг против друга в покойных креслах. Мартовский вечер по-кошачьему, неслышно ходил за растворенными окнами. Василий Васильевич, блестя глазами, говорил, что очень рад и взволнован встречей с человеком, так много сделавшим, что он отдает господину Стэнли дань высокого уважения… Стэнли улыбался, разглядывая собеседника и думая, что в заочном своем определении не ошибся: так и есть. Юнкер один из тех, кто поглощен картографией да коллекциями.
Но когда Василий Васильевич, воодушевившись, ероша черную, с проседью бороду, стал распространяться о том, сколь вольготно заживут «бедные негры» под эгидой просвещенных старших братьев европейцев, Стэнли почувствовал прилив раздражения. Он сильно затянулся, выпустил дым и, помахав сигарой, сказал:
– Боюсь, дорогой доктор, вы не совсем представляете наши задачи в Африке.
– Простите? – опешил Василий Васильевич.
– Видите ли… Надеюсь, вы не станете возражать? Все эти черные умственно до того мелко плавают, что совершенно не в состоянии оценить великодушия белых.
– М-м-м, – промычал Василий Васильевич. И закивал головой: – Ну да, ну да, понимаю, вы хотите сказать, что они стоят на другой ступени развития?
– Э, ступень развития! – снисходительно молвил Стэнли. – Вам памятны леса Центральной Африки? Мне тоже. Ну, скажите на милость, разве тамошние племена не должны быть признаны наихудшими образцами человечества на всем земном шаре?
Василий Васильевич взглянул на своего гостя; почему-то бросились в глаза большие хрящеватые уши.
– Мои семилетние скитания, – медленно начал Василий Васильевич, – элементарная честность ученого, наконец, простая человеческая порядочность… Да, порядочность… Все это, господин Стэнли, не позволяет мне согласиться с вами.
Стэнли вспомнил о картах, обещанных Юнкером. Не следует, спохватился он, дразнить этого наивного бородача. Стэнли посмотрел на кончик сигары и сказал тоном примирительным, почти добродушным:
– Мои мысли об африканцах, дорогой коллега, не так уж мрачны. Негры, вероятно, так же способны к исправлению, как и каторжники Новой Каледонии. Со временем, быть может, и негры обратятся в народ, соблюдающий порядок и признающий законы… Возможно, возможно, – повторил он с улыбкой, – очень возможно. Как ни свирепы их нравы, как ни отвратительны обычаи, но в каждом ведь теплится божья искра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Не новичок в Африке Юнкер. Он сознает, что ждет его в долгих странствиях. Лихорадка притаилась в крови, ноги поражены какими-то язвами. И вечная опасность заболеть дизентерией. И эта подспудная, все увеличивающаяся тоска по родине. Прежде полагал, что с нею нетрудно справиться. А на поверку – ой трудно.
Но как бы там ни было, он пойдет по лесам столь великолепным, что и лесами-то не назовешь, а скажешь возвышенно: лесное святилище. Клубы тяжелых, плотных туманов обрушат на него ураганы, и в шуме бурь покажется он самому себе беспомощной песчинкой. Тропические грозы низвергнут на него белое пламя, и пожары в саваннах окутают удушливым, едким дымом. Гиппопотамы выставят из речных вод широкие ноздрястые морды, и двухметровые ядовитые змеи заползут к нему в палатку, угрожая смертью. На бесконечных болотах «обэ» он будет брести, раскидывая руки в стороны, а забинтованные изъязвленные ноги будут болеть нестерпимо.
Он пройдет по лесам, по саваннам, по болотам. Ему помогут, его выручат и поддержат черные друзья. И старый знакомец Ндорума, и Земио, и вождь Мамбанге, с которым, совершив древний обряд, станет он кровным братом…
Географ знает, что ждет его в долгих странствиях. Но он не позволит увезти из Африки упрек самому себе: ты мог сделать больше…
* * *
Они повстречались в марте восемьдесят седьмого года.
Большая гостиница в центре Каира была набита туристами и вещами, о существовании которых Василий Васильевич Юнкер помнил весьма смутно, – умывальниками, кожаными креслами, постелями с перинами и льняными простынями, диванами, зеркалами, картинами в бронзовых рамах. В гостинице можно было услаждаться – о, чудо из чудес! – свежими газетами и пивом со льда.
Василий Васильевич прожил в гостинице неделю. Он отослал багаж с коллекциями, заказал билет на пароход, отправляющийся в Европу, и уже совсем готов был к отъезду, но тут…
Мистер Генри Мортон Стэнли прибыл в Каир по делам чрезвычайной важности. Впрочем, мистер Генри Мортон Стэнли неизменно прибывал в Африку по делам чрезвычайной важности.
С Конго было покончено. Вот уже два года как европейские державы торжественно признали некое «свободное Государство Конго», находящееся под властью короля Бельгии Леопольда II. Свободное… На печальный курьез этот никто не обращал внимания… Итак, с Конго было покончено, но бывший главноуправляющий предприятия не имел ни малейшего желания видеть закрытым свой расчетный счет в банке. Испытанный «африканец», прославленный журналистами и дельцами всех стран, не мог остаться сторонним зрителем в годы, когда сбывалось его же предсказание о том, что европейские парни локтями и пинками пробьют дорогу к сокровищам Африки. А Сокрушитель Скал, Буля Матади, Генри Стэнли помнил: «Что упущено в мгновенье, того и вечность не вернет».
И вот он снова был в Африке. На сей раз Генри служил не королю Бельгии, не акционерной компании. На сей раз он служил Англии и отправлялся в Судан, где уже несколько лет кряду повстанцы сражались с английскими и египетскими войсками.
Сухощавый, быстрый, он появился в каирской гостинице, вызвав любопытство туристов, провожаемый шепотом: «Смотрите, вот идет Стэнли».
В день приезда, вечером, когда он уже выходил из номера, направляясь в освещенный разноцветными фонариками сад при гостинице, где можно было немного размяться на площадке для игры в крокет, слуга подал ему конверт.
В конверте была записка от доктора Юнкера, действительного члена Русского географического общества. Имя доктора Юнкера напомнило Стэнли газетные сообщения об исчезнувшем в Экваториальной Африке одиноком исследователе. «Ну, вот он и нашелся, этот русский», – подумал Стэнли без особой радости, но тут же сообразил, что ведь Юнкер-то путешествовал именно в тех краях, где ему, Стэнли, очевидно, придется действовать в нынешнем или будущем году. Стэнли опять взглянул на записку. Предлагает встретиться. Хочет вручить коллеге копию своей карты. Ого! Картой верховий Конго пренебрегать не следует. Карты водораздела… Надо идти к нему. Доктор Юнкер, географ Юнкер. Наверное, из этих… из породы изможденных подвижников науки, наивных негрофилов… Черт с ним, но карты стоят того, чтобы пропустить партию в крокет, и не только в крокет.
Все было очень мило. Они сидели друг против друга в покойных креслах. Мартовский вечер по-кошачьему, неслышно ходил за растворенными окнами. Василий Васильевич, блестя глазами, говорил, что очень рад и взволнован встречей с человеком, так много сделавшим, что он отдает господину Стэнли дань высокого уважения… Стэнли улыбался, разглядывая собеседника и думая, что в заочном своем определении не ошибся: так и есть. Юнкер один из тех, кто поглощен картографией да коллекциями.
Но когда Василий Васильевич, воодушевившись, ероша черную, с проседью бороду, стал распространяться о том, сколь вольготно заживут «бедные негры» под эгидой просвещенных старших братьев европейцев, Стэнли почувствовал прилив раздражения. Он сильно затянулся, выпустил дым и, помахав сигарой, сказал:
– Боюсь, дорогой доктор, вы не совсем представляете наши задачи в Африке.
– Простите? – опешил Василий Васильевич.
– Видите ли… Надеюсь, вы не станете возражать? Все эти черные умственно до того мелко плавают, что совершенно не в состоянии оценить великодушия белых.
– М-м-м, – промычал Василий Васильевич. И закивал головой: – Ну да, ну да, понимаю, вы хотите сказать, что они стоят на другой ступени развития?
– Э, ступень развития! – снисходительно молвил Стэнли. – Вам памятны леса Центральной Африки? Мне тоже. Ну, скажите на милость, разве тамошние племена не должны быть признаны наихудшими образцами человечества на всем земном шаре?
Василий Васильевич взглянул на своего гостя; почему-то бросились в глаза большие хрящеватые уши.
– Мои семилетние скитания, – медленно начал Василий Васильевич, – элементарная честность ученого, наконец, простая человеческая порядочность… Да, порядочность… Все это, господин Стэнли, не позволяет мне согласиться с вами.
Стэнли вспомнил о картах, обещанных Юнкером. Не следует, спохватился он, дразнить этого наивного бородача. Стэнли посмотрел на кончик сигары и сказал тоном примирительным, почти добродушным:
– Мои мысли об африканцах, дорогой коллега, не так уж мрачны. Негры, вероятно, так же способны к исправлению, как и каторжники Новой Каледонии. Со временем, быть может, и негры обратятся в народ, соблюдающий порядок и признающий законы… Возможно, возможно, – повторил он с улыбкой, – очень возможно. Как ни свирепы их нравы, как ни отвратительны обычаи, но в каждом ведь теплится божья искра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13