— Да, — ответила Кумико. — И он сам готовил еду и чай, когда мы устраивали перерыв.
Внезапно Кумико вспомнила про старика, который работал в саду. В доме действительно они были вдвоем, но, пока художник рисовал, в саду все время мелькала защитного цвета рубашка садовника.
Детектива чрезвычайно заинтересовало это сообщение.
— Как он выглядел? Сколько, на ваш взгляд, ему лет? — спросил он.
— Трудно сказать, мне он показался довольно пожилым.
— А внешность?
На этот вопрос Кумико ответить не могла. Она видела только спину садовника, да и о преклонном возрасте могла судить лишь по медлительности, с которой тот управлялся с садовыми ножницами. Помимо всего, его лицо все время находилось в тени из-за широкополой шляпы, которую он ни разу, пока находился в саду, не снимал.
— Не разговаривал ли с этим мужчиной Сасадзима?
— При мне — нет. Мужчина все время работал в саду.
— Значит, он находился от вас на довольно значительном расстоянии и в дом не заходил?
— Мне кажется, не заходил.
Детектив попросил Кумико немного подождать и вышел из комнаты.
Вернулся он минут через двадцать.
— Я только что беседовал с прислугой, — сказал Судзуки, извинившись за долгое отсутствие. — Она ничего Об этом человеке не знает. Мало того, он ни разу в ее присутствии в доме не появлялся. А вы увидели его в первый же день, когда пришли позировать?
— Да, в первый же день.
— Получается, что Сасадзима нанял его как раз на те три дня, когда прислуга была в отпуске, — продолжал рассуждать Судзуки.
Кумико удивляла дотошность детектива. Значит, он сомневается в версии самоубийства, подумала она.
— Позвольте вас спросить, — обратилась к нему Кумико. — По-вашему, остается, что-то неясное в причине смерти господина Сасадзимы?
— Видите ли, — после некоторого колебания сказал Судзуки, — причина смерти художника установлена достаточно ясно — он принял слишком большую дозу снотворного. Это подтвердило и вскрытие. Значит, Сасадзима покончил с собой, тем более что на пузырьке, где было снотворное, и на чашке, из которой он, очевидно, запивал лекарство, обнаружены только его отпечатки пальцев. Это установила тщательная экспертиза. Если бы кто-то другой хотел его напоить чрезмерной дозой снотворного, он мог бы это сделать лишь обманным путем: смешать лекарство с пивом или фруктовым соком. Однако в желудке покойного оказалось лишь небольшое количество воды, которой, по-видимому, было запито лекарство. Отсюда напрашивается вывод, что художник добровольно принял снотворное.
— Может быть, он по ошибке принял больше, чем было нужно?
— Подобные случаи встречаются довольно часто. Обычно те, кто регулярно пользуется снотворным, постепенно увеличивают дозу. По словам прислуги, художник принимал по восемь-девять таблеток. Однако вскрытие установило, что на этот раз он принял их около ста. Так что версия о случайности в данном случае отпадает. Правда, вызывает сомнение сам факт: сто таблеток. Принять сразу такую дозу довольно сложно.
Кумико страшно расстроилась. Ведь она почти ничего не знала о Сасадзиме. Сидела напротив Да глазела, как он то посматривает на нее, то делает быстрые штрихи карандашом на бумаге. Судзуки, видимо, понял ее состояние и переменил тему.
— Итак, вы не можете ничего сказать о внешности этого садовника?
— К сожалению, ничего, — ответила Кумико.
Странно. Прислуга говорит, что художник никогда не нанимал садовника, а тут вдруг садовник понадобился как раз на те три дня, когда ее не было.

Кумико возвратилась домой вечером, когда в городе уже зажглись огни.
Услышав звук открываемой двери, навстречу ей вышла мать и сказала:
— Погоди минуту у порога.
Потом она вынесла соль и, следуя старинному обычаю, посыпала ею плечи девушки.
— Теперь входи, — сказала она. — У нас в гостях Сэцуко. Я ведь говорила ей, что ты ходишь позировать. И вот она прочитала в газетах о смерти художника и сразу же примчалась к нам.
Обычно, собираясь вместе, они весело проводили время, радуясь таким встречам, но сегодня все сидели опечаленные.
— Ну, как там было? — спросила Такако.
— Проститься с покойным пришло много народа, — ответила Кумико и коротко рассказала о похоронах.
— Неужели никто из друзей господина Сасадзимы не знает о причине его самоубийства?
— Об этом никто не говорил, а вот меня допрашивал полицейский.
— Полицейский?! — разом воскликнули сестра и мать.
— По-видимому, в полиции узнали, что в последние дни я позировала покойному, и детектив, господин Судзуки, интересовался, не располагаю ли я какими-либо фактами, проливающими свет на причину смерти художника.
Такако и Сэцуко, затаив дыхание, слушали рассказ Кумико о ее разговоре с детективом.
— Значит, в полиции считают, что это, может быть, вовсе и не самоубийство, — заключила Такако, глядя то на Сэцуко, то на дочь.
— Во всяком случае, господин Судзуки сказал, что в версии о самоубийстве не все сходится. Забыла еще сказать вам, что все наброски моего лица, сделанные художником, исчезли. Остался лишь один незаконченный рисунок. Полицию это крайне озадачило.
— Куда же они могли деться? — Такако была явно расстроена этим сообщением.
— Неизвестно. Мне было, бы неприятно узнать, что художник их отдал кому-нибудь, — все же там изображено мое лицо. И потом, это ведь его последняя работа. Жаль, если она окажется в чужих руках.
— К кому бы они могли попасть? — Такако задумалась, вопросительно глядя на Сэцуко. — А ты не запомнила мужчину, который работал в, саду? — обратилась она к Кумико.
— Нет. Об этом меня тоже спрашивали. На садовнике была шляпа с широкими полями, и, кроме того, он все время находился ко мне спиной.
— Значит, этот человек был там в те дни, когда прислуга отсутствовала.
— Прислуга сказала полицейскому, что ни разу не видела у Сасадзимы садовника.
Мать и Сэцуко переглянулись.
— Тетушка, — вступила в разговор Сэцуко. — Вы говорили, что просьбу художника передал вам господин Таки?
— Да, он.
— Вы сообщили ему о смерти художника?
— Я сразу же позвонила ему по телефону, но мне ответили, что он вчера утром отправился в путешествие.
— Значит, он уехал, когда труп художника уже обнаружили, но газеты об этом еще сообщить не успели.
— Видимо, так.
— Не исключено, что он даже не знает о его смерти.
— Вполне возможно.
Сообщение о смерти художника появилось лишь вчера в вечерних выпусках, и Таки, уезжая, мог, конечно, не знать об этом, если кто-то ему специально не сообщил. Но теперь, должно быть, он уже прочитал газеты. Сообщение о смерти столь известного художника, безусловно, перепечатала и местная, пресса, подумала Сэцуко.
— Вам не сказали, куда именно он уехал? — спросила она.
— Я пыталась это выяснить у его жены, но она ответила, что не знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73