MЕТТЕРНИX
КУЧЕР ЕВРОПЫ – ЛЕКАРЬ РЕВОЛЮЦИИ
Петер БЕРГЛАР
Хотя во все времена, в любых положениях я всегда был человеком “порядкам, мои стремления были обращены к подлинной, а не обманчивой “свободе”. Тирания любого рода в моих глазах – симптом слабости. Там, где она появляется, она выносит приговор сама себе. Но наиболее невыносима она там, где прячется под маской поборника свободы.
ПЕРЕЛОМНЫЙ ПЕРИОД В ИСТОРИИ ЕВРОПЫ. МОЛОДОЙ МЕТТЕРНИХ
Когда необходимо представить на немногих страницах государственного деятеля, который дожил до 86 лет и из них ровно 50 находился в центре европейской политики, человека, который не только пережил, но и принял решающее участие в самом значительном историческом переломе со времен Реформации, то речь может идти лишь о зарисовке, а не о полотне, лишь об эскизе с несколькими сочными штрихами, которые определяют контур, слегка оттененный и чуть подкрашенный. Как рисунок является экстрактом всей увиденной действительности, идеей воплощенной целостности картины, так и эта краткая биография Меттерниха концентрирует в себе огромную массу событий и течений в период от гибели старого режима до возникновения нового технико-индустриального мира. Это эссе – попытка уловить сокровенный смысл той переходной эпохи.
Клеменс Венцель Лотарь граф Меттерних родился 15 мая 1773 года в Кобленце. Меттерних был рейнландцем и оставался им в глубине души всегда, хотя в общественном сознании он остался австрийцем, точнее, венцем. Его полная фамилия по отцу – Меттерних-Виннебург. Его отец Франц Георг Карл не получил ни у современников, ни у историографов особо высокой оценки, по духу и характеру самый обычный человек; несмотря на это он стал (показательный пример огромной власти традиций, которые служили опорой и основой для слабых и позволили ему найти свое место в хорошо отлаженном окружающем мире) государственным министром и наследственным камергером на службе князей церкви Трира и Майнца. В год рождения своего первого сына он в возрасте 27 лет перешел на императорскую дипломатическую службу, стал тайным советником, министром при дворах Трира, Кельна, позднее Майнца и Нижнерейнско-Вестфальского имперского округа; в последующие годы он уже полномочный министр правительства Австрийских Нидерландов (1791-1794 гг.), императорский посланник на Раштаттском конгрессе (1797-1799 гг.). Кажется почти символическим, что юридически союз с австрийским домом был заключен тогда, когда в “колыбели” лежал новорожденный дипломат, которому предстояло стать спасителем или “демоном” (Виктор Библ), в любом случае, судьбоносным для этого дома человеком.
Как часто бывало в семьях выдающихся людей – Наполеона, Гете, братьев Гумбольдт, Бисмарка, – мать Клеменса Лотаря была более энергичной и значительной, чем отец. Графиня Мария Беатриса Алоизия, происходившая из древнего рода Кагенегг в Брейсгау, моложе своего мужа на девять лет и на десять лет пережившая его (1755 –1828 гг.), изображается как красивая, одухотворенная, любезная, сердечная и способная на страсть, и вместе с тем честолюбивая и не чуждая политических интриг женщина. От нее сын унаследовал живой интеллект, властолюбие, соблюдение существовавших в высшем обществе общечеловеческих правил, остроумие (иногда едкое), и прекрасную внешность. В течение всей жизни эти светлые стороны спорили в его натуре с темными: со своеобразной вялостью Меттерниха, сибаритством, высокомерием и – несмотря на всю его старательность – недостаточной творческой силой. Действительно, никто не является просто смесью отца и матери; чудо каждой индивидуальности заключается в таинственной формуле суммы всех предшественников, дарованной Богом единственности и совокупного воздействия окружающего мира.
Для Меттерниха это означает: он был отпрыском древнего рейнского дворянского рода из дома Гемберг, одна из ветвей которого с конца XIII века называла себя по деревне Меттерних под Эйскирхеном. Из этой линии, которая в 1635 году была возвышена до имперских баронов, а в 1679 году – до имперских графов, в XVI-XVII веках вышли трое князей церкви. В качестве возмещения за утраченные по левому берегу Рейна владения Меттернихи в 1803 году стали курфюрстами секуляризованного бенедиктинского монастыря Оксенхаузен, территория которого включала четыре административные единицы с 35 деревнями и примерно одиннадцатью тысячами жителей. Это также вписывалось в традиции рода, отмеченные рейнско-югозападногерманским “имперским величием” с его церковными княжествами и владениями орденов, всей этой пестрой смесью церковных и светских территорий, как и дарение позднее, в 1816 году, великолепно расположенного замка Иоганнисберг в Рейнской области. Хотя к этому времени сорокатрехлетний Меттерних, находившийся на вершине своей власти, уже совершенно превратился в “австрийца”, все же он был “австрийцем с Рейна”. Он писал своей дочери Леонтине: “Рейн течет в моих жилах, я ощущаю это и потому прихожу в восторг от его вида”.
Бытие, определенное чередой предков, связано со становлением в потоке современности. Человек становится тем, что он есть; но он также есть то, чем он становится – в детстве и молодости, от рождения примерно до 25 лет. До этого возраста – а возможно, и раньше, – протекают все этапы развития личности; все, что последует за этим, – всего лишь “вариации на тему”.
Какими же были эти первые двадцать пять лет Меттерниха? Его юность пришлась на период агонии старой империи, которая, в свою очередь, была лишь частью процесса преобразований, охвативших всю Европу и распространившихся на все сферы жизни.
XVIII столетие, которое закончилось во Франции в 1789 году революцией, в Англии протекало эволюционно гладко, а в Германии жило приближением распада, предстает перед нами в таком переливчатом многообразии, что можно отметить только основные, ключевые моменты. На мировой политической арене произошла смена великих держав: Испания, Швеция, Нидерланды отошли на второй план либо внезапно, как Швеция, либо постепенно, как Испания, и их место заняли Англия, Франция и Россия; тем самым закончился процесс, начавшийся уже на исходе XVI века. На внутриевропейском пространстве кроме того появились две новые великие державы: Австрия и Пруссия. Война за испанское наследство (1701-1713 гг.) и Северная война (1700-1721 гг.) изменили порядок расстановки мировых держав; ту же роль сыграла Семилетняя война (1756-1763 гг.) в рамках империи. Австро-прусский дуализм, который был установлен Губертусбургским миром, имел свои корни в северо– и южнонемецком протестантско-католическом ничейном исходе Тридцатилетней войны, определил не только судьбы Германии на последующие сто пятьдесят лет, но и все развитие Европы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26