Но Джейс все-таки прикоснется к ней снова и, полагая, что она беременна, станет заниматься любовью, не заботясь о последствиях, и тогда беременность станет вскоре реальностью.
Или же она может продолжать принимать противозачаточные таблетки и, учитывая ее чувствительность к гормонам, станет походить на беременную… И они с Джейсом поженятся до его отъезда на войну… А пока будущий отец будет оказывать помощь раненым солдатам за морем, у нее случится выкидыш… и она будет выглядеть такой несчастной, когда он приедет к ней в День святого Валентина, что он будет вынужден на какое-то время отложить развод.
А что сделает она? Она скажет, что хочет попытаться еще раз, как только ей позволит акушер.
И она действительно попытается?
Да, если ей не удастся к тому времени заставить Джейса смотреть на нее так, как он смотрит сейчас — испытывая яростное, мучительное желание.
А если она не сможет пробудить в нем подобную страсть без помощи ребенка?
Тогда она забеременеет.
А какой матерью она будет? Ответ высветился в его горящих зеленых глазах: хорошей, преданной и неэгоистичной. Другого Джейс не приемлет.
— Алексис?
— Это и мой выбор, Джейс.
— В таком случае выясни окончательно и дай мне знать.
Глава 6
— Она была беременна?
Джейс не успел ответить на негромко заданный вопрос Джулии — помешало появление Марго. С калориями. Оформленными весьма эффектно.
Венок из сахарного тростника окаймлял красную чашу с орехами макадамии и горячий шоколад в зеленых кружках. Кроме еды, были предложены игральные карты, украшенные лентами.
Джейс поблагодарил Марго за калории и карты и заверил ее, что непременно даст ей знать, если им понадобится что-то еще. Они перебросились несколькими фразами, поскольку Марго явно хотелось поболтать с Джейсом.
К тому моменту когда Марго наконец ушла, Джулия решила, что Джейс давно забыл о ее вопросе.
Но она ошиблась.
— Нет, — ответил он так, словно их разговор и не прерывался. — Она никогда не была беременна. Я это выяснил, когда через несколько дней мы встретились, чтобы обсудить наши планы. Алексис была достаточно серьезна, когда мы обсуждали наши планы на жизнь. Но в ней не чувствовалось беспокойства, не было…
— Тревоги.
— Тревоги, Джулия? — Именно это слово он употребил, когда Алексис предстала перед ним со своей ложью. — О чем?
— О том, что она становится матерью. О необходимости заботиться, об ответственности за новую жизнь.
— Да, — мягко произнес Джейс. — Алексис не пугало ничто, кроме потери того, чего ей хотелось.
— Вас.
— Да… меня.
— Но почему?
Его улыбка не была высокомерной — она была сдержанной, даже чуть-чуть суровой.
— Почему Алексис хотела меня? Хороший вопрос. Честно говоря, я не знаю.
— Мой вопрос был не об этом. Почему вы собрались жениться на ней? На женщине, которую вы не любили?
— Обычные причины, — терпеливо пояснил Джейс. — Мой ребенок. Моя ответственность. И прочная вера, я полагаю, в феномен семьи.
— А вы хотели ребенка? — с интересом посмотрела на него Джулия.
Она читает в его сердце, подумал Джейс. В этом средоточии гибельных крайностей — льда и пламени, где ничто не способно выжить. Он ничего не хотел. До младенца. Его младенца.
— Хотел ли я?
— Да. Разве нет?
У него в сердце неожиданно перемешались самые разные чувства. Он никогда бы не смог вообразить, что можно испытывать надежду на фоне ужаса. И радость.
Тем не менее надежда и радость присутствовали. Как и любовь. И когда пришло осознание истины, вскрылась ложь, Джейс испытал сожаление по поводу несостоявшейся прекрасной жизни, словно она уже существовала, но должна была закончиться.
Джейс до сих пор сожалел о той фантомной, замечательной жизни, сожалел о потере того, чего не было.
— Простите, — пробормотала Джулия. — Я не должна была спрашивать об этом.
— Почему же? Я как раз думал об ответе на этот вопрос. Ответ — и да и нет. Ни у меня, ни у Алексис не было особого желания иметь ребенка.
— Но вы были бы замечательным отцом.
Он встретил это уверенное и смелое заявление Джулии с некоторым удивлением. И с удивленной неуверенностью. И тихо прошептал:
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Наступило молчание. Мерцающее, мягкое, многозначительное. Взгляд Джулии упал на рождественскую колоду карт.
— Вы играете в карты? — спросил Джейс.
— Играла, — призналась она. — Когда-то играла.
Когда-то играла, подумал Джейс. Приглашение к рассказу о загадочном прошлом.
— У вас есть любимая игра? — поинтересовался он.
— Кункен.
— Когда-то я тоже играл в кункен. — Это была единственная карточная игра, которую он знал. Научился он ей от медицинской сестры во время командировки в Афганистан и с того времени несколько раз играл на таких же политых кровью землях. Игра в карты была способом скоротать время между боями. И хотя это вряд ли имело какое-то значение, он почти всегда выигрывал.
— Вы хорошо играли… играете?
Огонек сверкнул в ее лавандовых глазах.
— Как правило, да. Меня учила моя двоюродная бабушка. Она была сильным игроком, моя бабушка Энн. — Это имя она произнесла с любовью. — Когда я была маленькая, бабушка позволяла мне выигрывать — иногда. Но когда я стала постарше и начала понимать, как именно следует играть, она перестала меня щадить. И это было справедливо, потому что к тому времени бабушка научила меня всем своим трюкам.
— Трюкам?
— Да. Например, какую карту нужно сбрасывать, какую брать взамен.
Скорее это не трюки, а умение, подумал Джейс и улыбнулся:
— Хотите сыграть?
— Конечно. — Глаза ее заблестели. — На обычную сумму?
Джейса Коултона заманивали, более того — втягивали в эту волшебную историю, которая значила так много для этой невольной соблазнительницы.
— Конечно. А какова обычная сумма?
Губы, которых он недавно коснулся и которые она сосредоточенно жевала, теперь показались ему чарующими.
— Миллион долларов за очко.
Джейс выиграл несколько партий. Повезло. Джулия выиграла все остальные. Мастерство и трюки!
И еще очарование. Ибо он был очарован ею.
— Зачем вы летите в Лондон? — поинтересовался Джейс, когда она бледными изящными руками тасовала карты — и вдруг замерла, обдумывая ответ.
Приняв решение, она подняла на него глаза.
— Встретить Рождество.
Джейс молчал, ожидая дальнейших пояснений.
— Моя сестра Уинни умерла семь лет назад.
— Очень сожалею.
— Я тоже. Мы знали с момента ее рождения, что она не жилец на этом свете, однако…
— Это не уменьшает горечи утраты.
— Не уменьшает. — Джулия втянула в себя воздух, затем улыбнулась — слегка. И когда заговорила о своей сестре, глаза у нее засветились. — Уинни любила Рождество. Мы вместе его любили. После ее смерти я избегала его, пряталась от него.
— А Лондон имеет какое-то особое значение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60