Возможно, причина не в ней, а в плохом здоровье Филиппа – так многие и считали, но все-таки она допускала, что бесплодие будет преследовать ее и в новом замужестве, если она решится выйти замуж во второй раз. До сегодняшнего дня ей казалось, что она сумеет смириться с этим, – и наверняка смирилась бы. Да, ее вывел из равновесия вовсе не первенец Флер, так как Амброуз в каком-то смысле заменял ей сына. Следовательно, чувство зависти возникло не из-за младенца. Скорее всего, ее поразило то открытие, что она сделала, наблюдая за братом и Флер. Она вдруг поняла, что такое настоящая любовь.
Прежде Шарлотта была уверена, что они с Филиппом любили друг друга. Конечно, она понимала, что их любовь нельзя было назвать огненной страстью, но ей всегда казалось, что страсть опасна и не приведет к добру, поэтому жизнь с Филиппом вполне ее удовлетворяла.
А теперь она поняла, что они с Филиппом никогда не любили друг друга. И он никогда, далее в самые интимные минуты, не смотрел на нее так, как Данте сегодня – на Флер.
Возможно, они с Филиппом все-таки любили друг друга, но их любовь была основана на привязанности и взаимном уважении, не более того. Наверное, они просто не могли полюбить по-настоящему, потому что им это не было дано – ни ему, ни ей.
Тяжело вздохнув, Шарлотта повернулась и зашагала обратно к дому. Ее охватило щемящее чувство утраты. Теперь стало ясно: их жизнь с Филиппом была совсем не такой, какой она прежде ей представлялась.
Ах, зачем она об этом думает? Подобные мысли заставляют ее чувствовать себя старой… и ужасно глупой.
– О чем вы задумались?
Шарлотта вздрогнула и подняла голову. Около дома стоял Натаниел – на фоне льющегося из окна гостиной света четко вырисовывалась высокая стройная фигура.
– Да, действительно задумалась, – ответила Шарлотта. – Странно, что такое заурядное событие, как рождение ребенка, может так взволновать.
– Да, событие действительно заурядное, но в то же время исключительно важное и значительное. Неудивительно, что вы раздумываете об этом.
– Ах, стыдно признаться, но я размышляла вовсе не о радостном событии – не о рождении племянника. Я думала… о самой себе, о своей собственной жизни.
– Может, оставить вас наедине с вашими мыслями? Или же, напротив, вы хотели бы отвлечься от них?
– Я предпочла бы отвлечься.
Она шагнула в его сторону, и Натаниел пошел ей навстречу. Он приблизился к ней почти вплотную, и Шарлотте вдруг показалось, что они стали ближе друг другу – словно то, что происходило в комнате Флер, снесло последнюю преграду между ними.
Он поднял руку и коснулся кончиками пальцев ее плеча.
– Вам не холодно в этой накидке?
– Нет, не холодно. – Шарлотта покачала головой. «Во всяком случае, не настолько, чтобы возвращаться в дом», – добавила она мысленно. – Мистер Найтридж, может, пройдемся по саду? Леклер наверняка захочет отметить это событие, а я пока не готова увидеться с ним.
– Луна светит очень слабо. Вы можете споткнуться.
– Нет-нет, я прекрасно знаю тропинку, по которой мы пойдем. Еще девочкой я часто гуляла по ней одна. – Тропа звала ее сегодня ночью. Ей казалось, что она сможет обрести ту детскую храбрость и искренность, если снова пройдется по ней.
Они отошли от дома и побрели по саду. Затем пересекли широкую поляну и зашагали но другой тропинке, ближайшей к лесу.
На черном бархате неба ярко светили звезды, и казалось, что тепло, исходившее от Натаниела, согревало ее. Согревало, но не успокаивало. Более того, с каждой минутой Шарлотта все сильнее волновалась. Впрочем, так всегда бывало, когда Натаниел оказывался рядом. Это волнение очень раздражало ее, потому что в таком состоянии она не могла контролировать себя. Возможно, именно поэтому она постоянно вступала в спор с Натаниелом, о чем бы они ни разговаривали.
Стараясь как-то отвлечься, он спросила:
– Вы приехали из Лондона, чтобы что-то сообщить мне?
– Да, именно по этой причине.
– Ваши новости, должно быть, очень важные, не так ли?
– Так мне казалось вчера, но сегодня все кажется незначительным.
Шарлотта вопросительно взглянула на собеседника. Неужели важные новости могли за один день превратиться в незначительные? Натаниел молчал, и она вновь заговорила:
– Поскольку вы проделали такой долгий путь, вам лучше рассказать мне обо всем. Ведь вы обещали развлекать меня, помните?
– Что ж, если вы настаиваете, я расскажу все. Но сначала…
Он привлек ее к себе и заключил в объятия. А его поцелуй заставил ее затрепетать. По телу её словно прокатилась горячая волна, и Шарлотта почувствовала, как гулко застучало сердце у нее в груди.
Натаниел же отстранился на мгновение, а затем принялся покрывать поцелуями ее шею. Поцелуи эти все сильнее возбуждали Шарлотту, и в какой-то момент она со стоном прижалась к нему и обвила руками его шею.
– Мне бы хотелось, чтобы сейчас было лето, – прошептал он ей в ухо. – Или чтобы мы оказались в Лондоне, а не в доме вашего брата.
Он снова впился поцелуем в ее губы, и Шарлотта окончательно потеряла голову. «Зачем нам лето? – промелькнуло у нее. – Мы могли бы сейчас пойти в лес и…»
Он внезапно прервал поцелуй и, чуть приподняв ее подбородок, заглянул ей в глаза – причем смотрел так пристально, будто действительно мог что-то в них прочитать.
– Нам надо многое обсудить, Шарлотта, и моя поездка в Дарем. – лишь одна из тем.
Шарлотта не была уверена, что ей хочется что-либо обсуждать. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас ей хотелось совсем другого…
Но если уж Натаниел заговорил о делах, то у нее просто не было выбора.
– Да, конечно, – кивнула Шарлотта. – Я готова вас выслушать.
Натаниел взял ее под руку, и они повернули к дому. Какое-то время он молчал, собираясь с мыслями, наконец заговорил:
– Видите ли, Гарри рассказал мне свою историю. Некоторые детали я узнал еще по пути в Дарем, но перед моим отъездом он рассказал мне еще кое-что.
Шарлотта невольно вздохнула. Она вдруг поняла, что боялась именно этого, хотя даже не подозревала, что мог рассказать мальчик.
– Так что же вам удалось узнать?
– К Марденфорду это не имеет отношения.
Они приближались к освещенным окнам, и с каждым шагом свет становился все ярче.
– Мальчик помнит, что жил в рыбачьей деревне на побережье, – продолжал Натаниел. – Помнит, что жил с матерью, и помнит, как они с ней отправились в Лондон. Боюсь, он стал свидетелем ее самоубийства.
При последних словах Натаниела Шарлотта чуть не вскрикнула. Бедный ребенок! Уж она-то прекрасно понимала, что этому мальчику пришлось пережить. Когда ее старший брат совершил самоубийство, она была ненамного старше Гарри. И даже сейчас, много лет спустя, она постоянно вспоминала о той трагедии.
– Полагаете, он понял, что это было именно самоубийство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75