– Где это ты так перемокла?
Маня торопливо принялась рассказывать, где она нашла ее, но папа не дослушал, взял Тасю на руки и понес домой.
Милый папа! Прижалась Тася к его плечу, спрятала лицо и плакать перестала, только вздыхала глубоко. Так они и взошли на террасу.
– Ну, уж не брани ее ради моего приезда! – сказал папа маме, спуская Тасю на пол.
Пришла няня, покачала головой, увела Тасю переодеваться. Пришлось и мыться, и переобуваться, и все чистое надеть, как после бани.
Тихонькая и гладенькая вышла она к обеду и робко посмотрела на всех, но все болтали, и она понемножку успокоилась. Не чуяло ее сердце, что еще в тот несчастный день доведется ей поплакать.
После обеда папа взял Тасю за руку.
– Ну, веди меня, глупышка, показывать, что ты там своему Мишке устроила!
Пес Гектор, который спал на полу, растянувшись во всю длину, встал, потянулся и тоже пошел за ними.
Этот Гектор был Тасе и враг и друг, она сама хорошенько не знала.
Прошлое лето, когда он был крошечным щеночком на толстых лапках, Тася ужасно любила его. Щеночек превратился в большую, веселую собаку с длинными, мягкими ушами, которые болтались, как тряпочки. Он очень любил играть, ужасно высоко прыгал, стремглав бросался, если ему бросали палку. При этом он так громко лаял, что Тася всегда пугливо жалась к маме.
– Да ведь он играет! – успокаивали ее.
Тася это и сама отлично знала, но все-таки было неприятно. Но когда он спал, вытянувшись на полу, Тася любила подсесть к нему на корточках и тихонько поглаживать его гладкую, шелковистую голову. Иногда Гектор просыпался, хлопал приветливо хвостом по полу, раз лизнул ее прямо в лицо, и Тася была рада, что Гектор любит ее.
Трудно было уйти без него из дому, он всегда шел за уходящим.
Вот и теперь нехотя поднялся и пошел вслед за папой с таким видом, точно ему помешали спать. Тася, весело болтая, привела папу к Мишкиной берлоге.
Папа очень похвалил и сказал, что совсем как настоящая. Миша с довольным видом сидел на своем зеленом диванчике. Заинтересованный Гектор тоже сунул свой нос в нору и громко фыркнул.
– Смотри, папа, Гектор думает, что тут живой зверь живет! – рассмеялась Тася.
Гектору, действительно, пришло в голову что-то странное: он вдруг изо всех сил принялся рыть землю возле берлоги, из-под его сильных лап так и полетели комки мха.
– Ой-ой! Папочка! Он мне все испортит! – закричала в испуге Тася. – Пошел прочь, Гектор!
Но тот ничего не слушал, и папа должен был оттащить его за ошейник и пригрозил палкой. Тогда Гектор с озабоченным видом убежал в кусты.
День прошел хорошо и весело, и Тася не вспоминала больше об утренней неприятности.
Перед вечерним чаем, когда мама велела надеть ей кофточку, Тасе пришло в голову, что Мишке тоже, пожалуй, холодно в саду, и надо принести его домой.
Но, Боже мой, что она увидела, когда прибежала к большой сосне! Вся берлога была разрыта, а самого Мишки и след простыл! Тася даже остолбенела в первую минуту, потом с отчаянным криком побежала домой.
Все сбежались к ней. Ясно было, что это было дело лап Гектора.
– Не плачь, Тася, – твердо сказал брат Коля, – я сейчас пойду по его следам и разыщу Мишку живого или мертвого.
Но мертвого Тася не хотела и потому продолжала плакать, несмотря на утешения папы и мамы.
Гектор куда-то пропал. Коля обегал сад и дом, его нигде не было.
Неутешная Тася уж прощалась мысленно со старым верным другом, когда в комнату вдруг вошла кухарка Даша. В руках у нее был Мишка!
– Вон, злодей, куда игрушку затащил, – сердито заговорила Даша, – у меня под кроватью нашла. Мне бы и невдомек, да полезла за башмаками, глядь, а Екторка лежит там и грызет что-то. Я думала кость, ан это барышнин Мишка! Вон лапку сгрыз, злодей!
Тася нежно прижимала бедного раненого Мишу. Весь он был в грязи, и одна лапка болталась на одной ниточке, и из нее лезла набивка.
– Не горюй, Тася, – утешала мама, – я его завтра тебе заштопаю. А теперь давай мы ему забинтуем лапку, будто он на войне был!
Улыбаясь сквозь слезы, Тася протянула Мишку маме.
– Ах, он скверный пес! Как отделал! – ахнула подошедшая няня. – А давеча мою калошу новую сгрыз. Вот ужо я задам ему, научу, как вещи портить! – и она, бормоча что-то, вышла из комнаты.
Через минуту раздался жалобный собачий визг, а нянин голос приговаривал:
– Не грызи! Не грызи! Не порть вещей!
Тася подняла голову и прислушалась. Бедный Гектор! Верно, больно его няня бьет. А ведь не так уж он виноват. Иногда ведь случается так, что и не думаешь, что плохо выйдет, а выходит! Надо няне сказать…
И Тася опрометью бросилась из комнаты, крича:
– Няня! Нянечка! Не бей Гектора! Я уж не сержусь, не бей!
СТАРЫЙ ДРУГ ЛУЧШЕ НОВЫХ ДВУХ
Была глухая осень на дворе. Давно уж облетели с деревьев последние листочки, размокли дорожки в садах, и все вернулись в город на зимние квартиры.
Раз, в скверную погоду, Тася шла торопливо с мамой домой. Сеял мелкий дождь, и, как ни жалась Тася под мамин зонтик, все же холодные брызги залетали ей всюду. Это было особенно неприятно из-за корзиночки с пирожными, что Тася несла в руках: того и гляди, размокнет бумага сверху, и тогда что станется с пирожками с шоколадной верхушкой?
Но вдруг, у самого подъезда, Тася остановилась.
– Иди же скорее, детка, – торопила ее мама. – Что же ты стала?
– Да кто-то пищит, мамочка, – ответила та, прислушиваясь, и вдруг вскрикнула: – Вот это кто! Смотри, какая киска!
И, забыв о пирожных и обо всем на свете, Тася вдруг присела к зеленой кадочке, в которую журча стекала вода из водосточной трубы.
Тут и мама увидала у самой стены дома маленького серого котеночка. Шерстка его отсырела, он весь дрожал, сжавшись в комочек, и, пятясь задом, все глубже старался забиться за кадочку. Но Тася поймала его за лапку, потянула к себе и взяла на руки.
– Тася! Тася! – ужаснулась мама. – А пирожные-то? Зачем же ты их на землю поставила?
– Ах, мамочка, возьми их скорее, я не могу. Смотри, какая несчастная киска!
– Ну, брось ее, не стой же под дождем! Входи скорей в подъезд!
Тася вошла, но не выпустила из рук котенка.
– Я его себе возьму, мамочка, позволь, пожалуйста. Он такой бедненький, как же его бросить?
– Да он, верно, чей-нибудь, смотри, у него на шее ленточка навязана, как же ты его возьмешь?
– А может быть, его обижали, и он ушел.
Маме и самой жалко стало зверька, и она больше не возражала.
Стрелой влетела Тася на лестницу и, запыхавшись, вбежала в детскую.
– Няня! няня! – звала она. – Где ты? Неси скорее молочка на блюдечке! Смотри, какая хорошая киска!
– Ну, добро какое нашли! – ворчливо ответила старушка, вовсе не приходя в восторг. – Только пачкать везде будет!
Но Тася не унывала: достала молока со стола, накрытого к завтраку в столовой, ухватила кусочек холодного мяса и с этой добычей вернулась в свою комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Маня торопливо принялась рассказывать, где она нашла ее, но папа не дослушал, взял Тасю на руки и понес домой.
Милый папа! Прижалась Тася к его плечу, спрятала лицо и плакать перестала, только вздыхала глубоко. Так они и взошли на террасу.
– Ну, уж не брани ее ради моего приезда! – сказал папа маме, спуская Тасю на пол.
Пришла няня, покачала головой, увела Тасю переодеваться. Пришлось и мыться, и переобуваться, и все чистое надеть, как после бани.
Тихонькая и гладенькая вышла она к обеду и робко посмотрела на всех, но все болтали, и она понемножку успокоилась. Не чуяло ее сердце, что еще в тот несчастный день доведется ей поплакать.
После обеда папа взял Тасю за руку.
– Ну, веди меня, глупышка, показывать, что ты там своему Мишке устроила!
Пес Гектор, который спал на полу, растянувшись во всю длину, встал, потянулся и тоже пошел за ними.
Этот Гектор был Тасе и враг и друг, она сама хорошенько не знала.
Прошлое лето, когда он был крошечным щеночком на толстых лапках, Тася ужасно любила его. Щеночек превратился в большую, веселую собаку с длинными, мягкими ушами, которые болтались, как тряпочки. Он очень любил играть, ужасно высоко прыгал, стремглав бросался, если ему бросали палку. При этом он так громко лаял, что Тася всегда пугливо жалась к маме.
– Да ведь он играет! – успокаивали ее.
Тася это и сама отлично знала, но все-таки было неприятно. Но когда он спал, вытянувшись на полу, Тася любила подсесть к нему на корточках и тихонько поглаживать его гладкую, шелковистую голову. Иногда Гектор просыпался, хлопал приветливо хвостом по полу, раз лизнул ее прямо в лицо, и Тася была рада, что Гектор любит ее.
Трудно было уйти без него из дому, он всегда шел за уходящим.
Вот и теперь нехотя поднялся и пошел вслед за папой с таким видом, точно ему помешали спать. Тася, весело болтая, привела папу к Мишкиной берлоге.
Папа очень похвалил и сказал, что совсем как настоящая. Миша с довольным видом сидел на своем зеленом диванчике. Заинтересованный Гектор тоже сунул свой нос в нору и громко фыркнул.
– Смотри, папа, Гектор думает, что тут живой зверь живет! – рассмеялась Тася.
Гектору, действительно, пришло в голову что-то странное: он вдруг изо всех сил принялся рыть землю возле берлоги, из-под его сильных лап так и полетели комки мха.
– Ой-ой! Папочка! Он мне все испортит! – закричала в испуге Тася. – Пошел прочь, Гектор!
Но тот ничего не слушал, и папа должен был оттащить его за ошейник и пригрозил палкой. Тогда Гектор с озабоченным видом убежал в кусты.
День прошел хорошо и весело, и Тася не вспоминала больше об утренней неприятности.
Перед вечерним чаем, когда мама велела надеть ей кофточку, Тасе пришло в голову, что Мишке тоже, пожалуй, холодно в саду, и надо принести его домой.
Но, Боже мой, что она увидела, когда прибежала к большой сосне! Вся берлога была разрыта, а самого Мишки и след простыл! Тася даже остолбенела в первую минуту, потом с отчаянным криком побежала домой.
Все сбежались к ней. Ясно было, что это было дело лап Гектора.
– Не плачь, Тася, – твердо сказал брат Коля, – я сейчас пойду по его следам и разыщу Мишку живого или мертвого.
Но мертвого Тася не хотела и потому продолжала плакать, несмотря на утешения папы и мамы.
Гектор куда-то пропал. Коля обегал сад и дом, его нигде не было.
Неутешная Тася уж прощалась мысленно со старым верным другом, когда в комнату вдруг вошла кухарка Даша. В руках у нее был Мишка!
– Вон, злодей, куда игрушку затащил, – сердито заговорила Даша, – у меня под кроватью нашла. Мне бы и невдомек, да полезла за башмаками, глядь, а Екторка лежит там и грызет что-то. Я думала кость, ан это барышнин Мишка! Вон лапку сгрыз, злодей!
Тася нежно прижимала бедного раненого Мишу. Весь он был в грязи, и одна лапка болталась на одной ниточке, и из нее лезла набивка.
– Не горюй, Тася, – утешала мама, – я его завтра тебе заштопаю. А теперь давай мы ему забинтуем лапку, будто он на войне был!
Улыбаясь сквозь слезы, Тася протянула Мишку маме.
– Ах, он скверный пес! Как отделал! – ахнула подошедшая няня. – А давеча мою калошу новую сгрыз. Вот ужо я задам ему, научу, как вещи портить! – и она, бормоча что-то, вышла из комнаты.
Через минуту раздался жалобный собачий визг, а нянин голос приговаривал:
– Не грызи! Не грызи! Не порть вещей!
Тася подняла голову и прислушалась. Бедный Гектор! Верно, больно его няня бьет. А ведь не так уж он виноват. Иногда ведь случается так, что и не думаешь, что плохо выйдет, а выходит! Надо няне сказать…
И Тася опрометью бросилась из комнаты, крича:
– Няня! Нянечка! Не бей Гектора! Я уж не сержусь, не бей!
СТАРЫЙ ДРУГ ЛУЧШЕ НОВЫХ ДВУХ
Была глухая осень на дворе. Давно уж облетели с деревьев последние листочки, размокли дорожки в садах, и все вернулись в город на зимние квартиры.
Раз, в скверную погоду, Тася шла торопливо с мамой домой. Сеял мелкий дождь, и, как ни жалась Тася под мамин зонтик, все же холодные брызги залетали ей всюду. Это было особенно неприятно из-за корзиночки с пирожными, что Тася несла в руках: того и гляди, размокнет бумага сверху, и тогда что станется с пирожками с шоколадной верхушкой?
Но вдруг, у самого подъезда, Тася остановилась.
– Иди же скорее, детка, – торопила ее мама. – Что же ты стала?
– Да кто-то пищит, мамочка, – ответила та, прислушиваясь, и вдруг вскрикнула: – Вот это кто! Смотри, какая киска!
И, забыв о пирожных и обо всем на свете, Тася вдруг присела к зеленой кадочке, в которую журча стекала вода из водосточной трубы.
Тут и мама увидала у самой стены дома маленького серого котеночка. Шерстка его отсырела, он весь дрожал, сжавшись в комочек, и, пятясь задом, все глубже старался забиться за кадочку. Но Тася поймала его за лапку, потянула к себе и взяла на руки.
– Тася! Тася! – ужаснулась мама. – А пирожные-то? Зачем же ты их на землю поставила?
– Ах, мамочка, возьми их скорее, я не могу. Смотри, какая несчастная киска!
– Ну, брось ее, не стой же под дождем! Входи скорей в подъезд!
Тася вошла, но не выпустила из рук котенка.
– Я его себе возьму, мамочка, позволь, пожалуйста. Он такой бедненький, как же его бросить?
– Да он, верно, чей-нибудь, смотри, у него на шее ленточка навязана, как же ты его возьмешь?
– А может быть, его обижали, и он ушел.
Маме и самой жалко стало зверька, и она больше не возражала.
Стрелой влетела Тася на лестницу и, запыхавшись, вбежала в детскую.
– Няня! няня! – звала она. – Где ты? Неси скорее молочка на блюдечке! Смотри, какая хорошая киска!
– Ну, добро какое нашли! – ворчливо ответила старушка, вовсе не приходя в восторг. – Только пачкать везде будет!
Но Тася не унывала: достала молока со стола, накрытого к завтраку в столовой, ухватила кусочек холодного мяса и с этой добычей вернулась в свою комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10