Вспомнив, что он сам переболел желтой лихорадкой, Финнигал вздрогнул. Сам-то он выздоровел через несколько недель, а бедный Руатайн так и не смог.
Через час, когда начали сгущаться сумерки, Финнигал оказался на вершине последнего из холмов перед Тремя Ручьями и взглянул вниз на селение. Здесь встретились его отец и мать, именно здесь родился король Коннавар. Капитан посмотрел на повозки. «Может, Мирия хоть здесь научится улыбаться, — подумал он и рассмеялся собственной наивности, — если она попробует рассмеяться, ее лицо треснет от напряжения».
В шестидесяти милях на восток четыре корабля Шарда вошли в уединенную бухту, и на берег сошли двести пятьдесят вооруженных варов.
Командовал высадкой на берег опытный Снарри Остронож, уже участвовавший во многих кампаниях. Снарри, обладатель могучего тела, глубоко посаженных глаз и изуродованного лошадью лица, очень гордился возложенной на него миссией. Шпионы сообщили Шарду, что все мужчины-риганты будут переброшены либо на север, чтобы дать отпор самому Шарду, либо на юг, сдерживать войско Джасарея. Оставались лишь женщины и старики. Снарри чувствовал, что при мысли о женщинах ригантов у него закипает кровь, он предвкушал, как будет насиловать, убивать и сжигать их дома.
Он приказал вышедшим на берег воинам двигаться к лесу, а сам остановился, пристально вглядываясь в даль.
— С какого селения начнем? — спросил его первый помощник, Драта.
— Три Ручья.
Снарри показал на запад.
— Но ведь есть и селения поближе? — недоуменно спросил Драта.
— Конечно, есть, но Шард сказал, что там будет мать Коннавара, леди Мирия. Она родила Коннавара именно в Трех Ручьях. Убей ее и сожги Три Ручья дотла. Увидишь, как обрадуется этот ублюдок ригант.
Ворну всегда огорчало, что даже самое сильное колдовство не может изменить сердце человека. Она думала не о мускульном органе, заставляющем кровь двигаться по венам, артериям и капиллярам, а о том невидимом сердце, которое определяет характер человека.
Ворна сидела у окна и смотрела, как беженцы выходят из повозок и расходятся по домам жителей Трех Ручьев. Мирия и несколько женщин и детей поселились в доме, который когда-то построил Руатайн, и вскоре из трубы повалил дым. Ворна видела, как два солдата помогли молодому Руатайну выйти из повозки. Ноги юноши подогнулись, и солдатам пришлось нести его на руках.
Когда повозки еще только подъезжали к селению, Ворна стояла на мосту. Она видела, что Мирия правит первой повозкой, но когда повозка поравнялась с ней, Мирия демонстративно отвернулась. Ворна очень огорчилась и обиделась. Она не понимала, почему Мирия так себя ведет, Разве она не спасла ее сына от верной смерти? Разве не ее колдовство поддерживало жизнь ее мужа Руатайна, когда его сердце уже отказало?
Ворна побрела домой и приготовила себе ромашковый чай.
Горечь поселилась в сердце Мирии, когда умер ее первый муж, ее первая любовь, Вараконн. Потом она вышла за Руатайна, но семя горечи взошло и разрушило ее брак. Когда перед лицом опасности они помирились с Руатайном, казалось, Мирия изменилась. Она стала веселой и беззаботной, в зеленых глазах поселились надежда и любовь. Но Руатайн погиб в первой же большой битве с варами, и смеха Мирии больше никто не слышал.
Но то, что она избегает ее, одну из своих лучших подруг, изумляло и огорчало Ворну, особенно если учесть, что один из ее внуков при смерти. Мирия знает, что Ворна прекрасная знахарка, значит, она ненавидит ее так сильно, что не может переступить через собственную ненависть даже ради спасения внука. Ворна знала, что Бануин пытался лечить Руатайна, некоторое время даже казалось, что все получится, но потом лихорадка вернулась.
«Ничего не понимаю, — признался ей Бануин, когда его дух прилетел за помощью к матери, — Кажется, лихорадка сидит в самом Руатайне, будто его тело не желает выздоравливать. Каждый раз, когда я изгоняю ее из какого-нибудь органа, она снова возвращается и терзает его еще сильнее».
Ворна ничего не смогла ему посоветовать, но впоследствии много об этом думала. Она знала, что Руатайна везут в Три Ручья, и надеялась, что ей позволят самой его осмотреть, чтобы ее дух мог войти в его тело и найти причину болезни. Теперь она понимала, что ее не позовут на помощь.
— Мирия, что я тебе сделала? — вслух спросила Ворна, — Какое преступление совершила против твоей семьи?
В дверь громко постучали. Ворна поставила кружку с чаем на стол и крикнула, что можно войти. Дверь открылась, и вошел молодой воин. Он был высок, прекрасно сложен, длинные темные волосы заплетены в тугую косу. Ворна улыбнулась, увидев в парне черты Гвидии и Фиаллаха.
— Входи, Финнигал, — сказала она.
— Вы меня знаете, госпожа? — спросил он.
— Ты похож на отца — высокий, сильный, тот же свирепый взгляд, — ответила Ворна,
— Вообще-то говорят, что я похож на маму, — сказал Финнигал, усмехнувшись.
— Тоже верно. Чем я могу тебе помочь, солдат?
— Мне велели обратиться к человеку по имени Бэйн, чтобы купить мясо для беженцев. Знаю, что он ваш друг, и мне кажется, он лучше воспримет мою просьбу, если бы вы пошли со мной.
— Проходи и садись, — велела Ворна, — хочешь чего-нибудь выпить? Брагу или успокаивающий чай?
— Я бы выпил чай, — сказал Финнигал, отстегивая перевязь и снимая плащ.
— Тебе подсластить? — крикнула Ворна с кухни.
— Да, пожалуйста, люблю сладкое.
Она вернулась, подала кружку Финнигалу и села напротив.
— Бэйн — твой двоюродный брат. Тебе что, нужна помощь, чтобы с ним договориться?
— Мой отец его не любит, и хотя мы с Бэйном не встречались, я думал, что он может отказать мне из-за их вражды.
— Выброси это из головы, Финнигал. Бэйн никогда не заставит голодать детей из-за ссоры с Фиаллахом.
— Кажется, он вам нравится.
— Именно так. Его семья ужасно к нему относится. — Ворна увидела, как ожесточилось лицо Финнигала. — Не суди о нем, пока сам с ним не встретишься.
— Я никак о нем не сужу, я его просто не знаю, — ответил юноша, — леди Мирия утверждает, что он, как и говорит его имя, проклят. Несчастья будут преследовать любого, кто с ним поведется. Она сказала, что все незаконнорожденные — лживые и подлые предатели.
Что ж, я преклоняюсь перед ее суждением, — холодно сказала Ворна, — кажется, она знает о подлости и низости гораздо больше других.
Финнигал вскочил.
— Я пришел не для того, чтобы выслушивать оскорбления в адрес матери короля, — заявил он. — Так вы поможете мне с ним договориться?
— Нет, моя помощь тебе не нужна. Отнесись к нему с уважением, и ты получишь все, о чем попросишь. Но предупреждаю тебя, парень, не думай его оскорблять, не то дорого за это заплатишь!
— Меня учили уважать всех людей, — сказал Финнигал.
Тогда ты легко поладишь с Бэйном, — ответила Ворна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Через час, когда начали сгущаться сумерки, Финнигал оказался на вершине последнего из холмов перед Тремя Ручьями и взглянул вниз на селение. Здесь встретились его отец и мать, именно здесь родился король Коннавар. Капитан посмотрел на повозки. «Может, Мирия хоть здесь научится улыбаться, — подумал он и рассмеялся собственной наивности, — если она попробует рассмеяться, ее лицо треснет от напряжения».
В шестидесяти милях на восток четыре корабля Шарда вошли в уединенную бухту, и на берег сошли двести пятьдесят вооруженных варов.
Командовал высадкой на берег опытный Снарри Остронож, уже участвовавший во многих кампаниях. Снарри, обладатель могучего тела, глубоко посаженных глаз и изуродованного лошадью лица, очень гордился возложенной на него миссией. Шпионы сообщили Шарду, что все мужчины-риганты будут переброшены либо на север, чтобы дать отпор самому Шарду, либо на юг, сдерживать войско Джасарея. Оставались лишь женщины и старики. Снарри чувствовал, что при мысли о женщинах ригантов у него закипает кровь, он предвкушал, как будет насиловать, убивать и сжигать их дома.
Он приказал вышедшим на берег воинам двигаться к лесу, а сам остановился, пристально вглядываясь в даль.
— С какого селения начнем? — спросил его первый помощник, Драта.
— Три Ручья.
Снарри показал на запад.
— Но ведь есть и селения поближе? — недоуменно спросил Драта.
— Конечно, есть, но Шард сказал, что там будет мать Коннавара, леди Мирия. Она родила Коннавара именно в Трех Ручьях. Убей ее и сожги Три Ручья дотла. Увидишь, как обрадуется этот ублюдок ригант.
Ворну всегда огорчало, что даже самое сильное колдовство не может изменить сердце человека. Она думала не о мускульном органе, заставляющем кровь двигаться по венам, артериям и капиллярам, а о том невидимом сердце, которое определяет характер человека.
Ворна сидела у окна и смотрела, как беженцы выходят из повозок и расходятся по домам жителей Трех Ручьев. Мирия и несколько женщин и детей поселились в доме, который когда-то построил Руатайн, и вскоре из трубы повалил дым. Ворна видела, как два солдата помогли молодому Руатайну выйти из повозки. Ноги юноши подогнулись, и солдатам пришлось нести его на руках.
Когда повозки еще только подъезжали к селению, Ворна стояла на мосту. Она видела, что Мирия правит первой повозкой, но когда повозка поравнялась с ней, Мирия демонстративно отвернулась. Ворна очень огорчилась и обиделась. Она не понимала, почему Мирия так себя ведет, Разве она не спасла ее сына от верной смерти? Разве не ее колдовство поддерживало жизнь ее мужа Руатайна, когда его сердце уже отказало?
Ворна побрела домой и приготовила себе ромашковый чай.
Горечь поселилась в сердце Мирии, когда умер ее первый муж, ее первая любовь, Вараконн. Потом она вышла за Руатайна, но семя горечи взошло и разрушило ее брак. Когда перед лицом опасности они помирились с Руатайном, казалось, Мирия изменилась. Она стала веселой и беззаботной, в зеленых глазах поселились надежда и любовь. Но Руатайн погиб в первой же большой битве с варами, и смеха Мирии больше никто не слышал.
Но то, что она избегает ее, одну из своих лучших подруг, изумляло и огорчало Ворну, особенно если учесть, что один из ее внуков при смерти. Мирия знает, что Ворна прекрасная знахарка, значит, она ненавидит ее так сильно, что не может переступить через собственную ненависть даже ради спасения внука. Ворна знала, что Бануин пытался лечить Руатайна, некоторое время даже казалось, что все получится, но потом лихорадка вернулась.
«Ничего не понимаю, — признался ей Бануин, когда его дух прилетел за помощью к матери, — Кажется, лихорадка сидит в самом Руатайне, будто его тело не желает выздоравливать. Каждый раз, когда я изгоняю ее из какого-нибудь органа, она снова возвращается и терзает его еще сильнее».
Ворна ничего не смогла ему посоветовать, но впоследствии много об этом думала. Она знала, что Руатайна везут в Три Ручья, и надеялась, что ей позволят самой его осмотреть, чтобы ее дух мог войти в его тело и найти причину болезни. Теперь она понимала, что ее не позовут на помощь.
— Мирия, что я тебе сделала? — вслух спросила Ворна, — Какое преступление совершила против твоей семьи?
В дверь громко постучали. Ворна поставила кружку с чаем на стол и крикнула, что можно войти. Дверь открылась, и вошел молодой воин. Он был высок, прекрасно сложен, длинные темные волосы заплетены в тугую косу. Ворна улыбнулась, увидев в парне черты Гвидии и Фиаллаха.
— Входи, Финнигал, — сказала она.
— Вы меня знаете, госпожа? — спросил он.
— Ты похож на отца — высокий, сильный, тот же свирепый взгляд, — ответила Ворна,
— Вообще-то говорят, что я похож на маму, — сказал Финнигал, усмехнувшись.
— Тоже верно. Чем я могу тебе помочь, солдат?
— Мне велели обратиться к человеку по имени Бэйн, чтобы купить мясо для беженцев. Знаю, что он ваш друг, и мне кажется, он лучше воспримет мою просьбу, если бы вы пошли со мной.
— Проходи и садись, — велела Ворна, — хочешь чего-нибудь выпить? Брагу или успокаивающий чай?
— Я бы выпил чай, — сказал Финнигал, отстегивая перевязь и снимая плащ.
— Тебе подсластить? — крикнула Ворна с кухни.
— Да, пожалуйста, люблю сладкое.
Она вернулась, подала кружку Финнигалу и села напротив.
— Бэйн — твой двоюродный брат. Тебе что, нужна помощь, чтобы с ним договориться?
— Мой отец его не любит, и хотя мы с Бэйном не встречались, я думал, что он может отказать мне из-за их вражды.
— Выброси это из головы, Финнигал. Бэйн никогда не заставит голодать детей из-за ссоры с Фиаллахом.
— Кажется, он вам нравится.
— Именно так. Его семья ужасно к нему относится. — Ворна увидела, как ожесточилось лицо Финнигала. — Не суди о нем, пока сам с ним не встретишься.
— Я никак о нем не сужу, я его просто не знаю, — ответил юноша, — леди Мирия утверждает, что он, как и говорит его имя, проклят. Несчастья будут преследовать любого, кто с ним поведется. Она сказала, что все незаконнорожденные — лживые и подлые предатели.
Что ж, я преклоняюсь перед ее суждением, — холодно сказала Ворна, — кажется, она знает о подлости и низости гораздо больше других.
Финнигал вскочил.
— Я пришел не для того, чтобы выслушивать оскорбления в адрес матери короля, — заявил он. — Так вы поможете мне с ним договориться?
— Нет, моя помощь тебе не нужна. Отнесись к нему с уважением, и ты получишь все, о чем попросишь. Но предупреждаю тебя, парень, не думай его оскорблять, не то дорого за это заплатишь!
— Меня учили уважать всех людей, — сказал Финнигал.
Тогда ты легко поладишь с Бэйном, — ответила Ворна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119