музыка, драма, живопись, скульптура и чудесное пение Собинова. Мне хочется привести одну лишь выдержку из многих отзывов столичной прессы на спектакль «Орфей»: "В заглавной партии выступил г. Собинов, создавший в роли Орфея обаятельный по скульптуре и красоте образ. Своим прочувствованным, выразительным пением и художественной нюансировкой г. Собинов доставил полное эстетическое наслаждение. Его бархатный тенор звучал на этот раз превосходно. Собинов может смело сказать: «Орфей — это я!»
После 1915 года певец не заключает нового контракта с императорскими театрами, а выступает в петербургском Народном доме и в Москве в театре С.И. Зимина. После Февральской революции Леонид Витальевич возвращается в Большой театр и становится его художественным руководителем. Тринадцатого марта на торжественном открытии спектаклей Собинов, обращаясь со сцены к публике, сказал: «Сегодняшний день — самый счастливый день в моей жизни. Я говорю от своего имени и от имени всех моих товарищей по театру, как представитель действительно свободного искусства. Долой цепи, долой угнетателей! Если раньше искусство, несмотря на цепи, служило свободе, вдохновляя борцов, то отныне, я верю, — искусство и свобода сольются воедино».
После Октябрьской революции на все предложения эмигрировать за границу певец дал отрицательный ответ. Его назначили управляющим, а несколько позднее комиссаром Большого театра в Москве. Но Собинова тянет петь. Он выступает по всей стране: Свердловск, Пермь, Киев, Харьков, Тбилиси, Баку, Ташкент, Ярославль. Едет он и за границу — в Париж, Берлин, города Польши, Прибалтики. Несмотря на то что артист приближался к своему шестидесятилетию, он снова добивается громадного успеха.
«Весь прежний Собинов прошел перед слушателями битком набитого зала Гаво, — писалось в одном из парижских отчетов. — Собинов оперных арий, Собинов романсов Чайковского, Собинов итальянских песен — все покрывалось шумными рукоплесканиями… Об искусстве его не стоит распространяться: оно всем известно. Голос его помнят все, кто когда-либо его слышал… Дикция его ясна, как кристалл, — „точно сыплется жемчуг на серебряное блюдо“. Слушали его с умилением… певец был щедр, но публика была ненасытна: она умолкла только тогда, когда погасли огни».
После своего возвращения на Родину он по просьбе К.С. Станиславского становится его помощником в руководстве новым музыкальным театром.
В 1934 году певец едет за границу с целью поправить свое здоровье. Уже оканчивая свое путешествие по Европе, Собинов остановился в Риге, где и скончался в ночь с 13 на 14 октября.
«Обладая великолепными качествами певца, музыканта и драматического актера и редким сценическим обаянием, а также особой, неуловимой, „собиновской“ грацией, Леонид Витальевич Собинов создал галерею образов, явившихся шедеврами оперного исполнительства, — пишет Е.К. Катульская. — Его поэтичный Ленский („Евгений Онегин“) стал классическим образом для последующих исполнителей этой партии; его сказочный царь Берендей („Снегурочка“), Баян („Руслан и Людмила“), Владимир Игоревич („Князь Игорь“), восторженный изящный кавалер де Грие („Манон“), пламенный Левко („Майская ночь“), яркие образы — Владимира („Дубровский“), Фауста („Фауст“), Синодала („Демон“), Герцога („Риголетто“), Йонтека („Галька“), Князя („Русалка“), Джеральда („Лакме“), Альфреда („Травиата“), Ромео („Ромео и Джульетта“), Рудольфа („Богема“), Надира („Искатели жемчуга“) — являются совершенными образцами в оперном искусстве».
Собинов вообще был чрезвычайно одаренным человеком, отличным собеседником и очень щедрым и отзывчивым. Писатель Корней Чуковский вспоминает:
"Щедрость его была легендарной. Киевской школе слепых он прислал однажды в подарок рояль, как другие присылают цветы или коробку конфет. Кассе взаимопомощи московских студентов он дал своими концертами 45 тысяч рублей золотом. Раздавал он весело, радушно, приветливо, и это гармонировало со всей его творческой личностью: он не был бы великим артистом, приносившим столько счастья любому из нас, если бы ему не было свойственно такое щедрое благожелательство к людям. Здесь ощущалось то бьющее через край жизнелюбие, каким было насыщено все его творчество.
Стиль его искусства был так благороден потому, что был благороден он сам. Никакими ухищрениями артистической техники не мог бы он выработать в себе такого обаятельно-задушевного голоса, если бы этой задушевности не было у него самого. В созданного им Ленского верили, потому что он и сам был такой: беспечный, любящий, простодушный, доверчивый. Оттого-то стоило ему появиться на сцене и произнести первую музыкальную фразу, как зрители тотчас влюблялись в него — не только в его игру, в его голос, но в него самого".
ЭНРИКО КАРУЗО
(1873—1921)
"У него был орден Почетного легиона и английский Викторианский орден, немецкий орден Красного орла и золотая медаль на ленте Фридриха Великого, орден офицера Итальянской Короны, ордена бельгийский и испанский, даже солдатский образок в серебряном окладе, который называли русским «орденом Святого Николы», бриллиантовые запонки — дар Императора Всероссийского, золотая шкатулка от герцога Вандомского, рубины и алмазы от английского короля… — пишет А. Филиппов. — О его проделках рассказывают до сих пор. Одна из певиц прямо во время арии потеряла кружевные панталоны, но успела запихнуть их ногой под кровать. Радовалась она недолго. Карузо поднял штанишки, расправил их и с церемонным поклоном поднес даме… Зрительный зал взорвался от хохота. На обед к испанскому королю он пожаловал со своими макаронами, уверяя, что они намного вкуснее, и предложил гостям отпробовать. Во время правительственного приема он поздравил президента Соединенных Штатов словами: «Я рад за вас, ваше превосходительство, вы почти так же знамениты, как я». По-английски он знал лишь несколько слов, о чем было известно очень немногим: благодаря артистизму и хорошему произношению он всегда легко выходил из затруднительного положения. Лишь однажды незнание языка привело к курьезу: певцу сообщили о скоропостижной кончине одного из его знакомых, на что Карузо просиял улыбкой и радостно воскликнул: «Прекрасно, когда увидитесь с ним, передайте от меня привет!»
Он оставил после себя порядка семи миллионов (для начала века это безумные деньги), поместья в Италии и Америке, несколько домов в Соединенных Штатах и Европе, коллекции редчайших монет и антиквариата, сотни дорогих костюмов (к каждому прилагалась пара лакированных штиблет)".
А вот что пишет польская певица Я. Вайда-Королевич, выступавшая с гениальным певцом: «Энрико Карузо, итальянец, родившийся и выросший в волшебном Неаполе, в окружении дивной природы, итальянского неба и палящего солнца, был очень впечатлителен, импульсивен и вспыльчив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
После 1915 года певец не заключает нового контракта с императорскими театрами, а выступает в петербургском Народном доме и в Москве в театре С.И. Зимина. После Февральской революции Леонид Витальевич возвращается в Большой театр и становится его художественным руководителем. Тринадцатого марта на торжественном открытии спектаклей Собинов, обращаясь со сцены к публике, сказал: «Сегодняшний день — самый счастливый день в моей жизни. Я говорю от своего имени и от имени всех моих товарищей по театру, как представитель действительно свободного искусства. Долой цепи, долой угнетателей! Если раньше искусство, несмотря на цепи, служило свободе, вдохновляя борцов, то отныне, я верю, — искусство и свобода сольются воедино».
После Октябрьской революции на все предложения эмигрировать за границу певец дал отрицательный ответ. Его назначили управляющим, а несколько позднее комиссаром Большого театра в Москве. Но Собинова тянет петь. Он выступает по всей стране: Свердловск, Пермь, Киев, Харьков, Тбилиси, Баку, Ташкент, Ярославль. Едет он и за границу — в Париж, Берлин, города Польши, Прибалтики. Несмотря на то что артист приближался к своему шестидесятилетию, он снова добивается громадного успеха.
«Весь прежний Собинов прошел перед слушателями битком набитого зала Гаво, — писалось в одном из парижских отчетов. — Собинов оперных арий, Собинов романсов Чайковского, Собинов итальянских песен — все покрывалось шумными рукоплесканиями… Об искусстве его не стоит распространяться: оно всем известно. Голос его помнят все, кто когда-либо его слышал… Дикция его ясна, как кристалл, — „точно сыплется жемчуг на серебряное блюдо“. Слушали его с умилением… певец был щедр, но публика была ненасытна: она умолкла только тогда, когда погасли огни».
После своего возвращения на Родину он по просьбе К.С. Станиславского становится его помощником в руководстве новым музыкальным театром.
В 1934 году певец едет за границу с целью поправить свое здоровье. Уже оканчивая свое путешествие по Европе, Собинов остановился в Риге, где и скончался в ночь с 13 на 14 октября.
«Обладая великолепными качествами певца, музыканта и драматического актера и редким сценическим обаянием, а также особой, неуловимой, „собиновской“ грацией, Леонид Витальевич Собинов создал галерею образов, явившихся шедеврами оперного исполнительства, — пишет Е.К. Катульская. — Его поэтичный Ленский („Евгений Онегин“) стал классическим образом для последующих исполнителей этой партии; его сказочный царь Берендей („Снегурочка“), Баян („Руслан и Людмила“), Владимир Игоревич („Князь Игорь“), восторженный изящный кавалер де Грие („Манон“), пламенный Левко („Майская ночь“), яркие образы — Владимира („Дубровский“), Фауста („Фауст“), Синодала („Демон“), Герцога („Риголетто“), Йонтека („Галька“), Князя („Русалка“), Джеральда („Лакме“), Альфреда („Травиата“), Ромео („Ромео и Джульетта“), Рудольфа („Богема“), Надира („Искатели жемчуга“) — являются совершенными образцами в оперном искусстве».
Собинов вообще был чрезвычайно одаренным человеком, отличным собеседником и очень щедрым и отзывчивым. Писатель Корней Чуковский вспоминает:
"Щедрость его была легендарной. Киевской школе слепых он прислал однажды в подарок рояль, как другие присылают цветы или коробку конфет. Кассе взаимопомощи московских студентов он дал своими концертами 45 тысяч рублей золотом. Раздавал он весело, радушно, приветливо, и это гармонировало со всей его творческой личностью: он не был бы великим артистом, приносившим столько счастья любому из нас, если бы ему не было свойственно такое щедрое благожелательство к людям. Здесь ощущалось то бьющее через край жизнелюбие, каким было насыщено все его творчество.
Стиль его искусства был так благороден потому, что был благороден он сам. Никакими ухищрениями артистической техники не мог бы он выработать в себе такого обаятельно-задушевного голоса, если бы этой задушевности не было у него самого. В созданного им Ленского верили, потому что он и сам был такой: беспечный, любящий, простодушный, доверчивый. Оттого-то стоило ему появиться на сцене и произнести первую музыкальную фразу, как зрители тотчас влюблялись в него — не только в его игру, в его голос, но в него самого".
ЭНРИКО КАРУЗО
(1873—1921)
"У него был орден Почетного легиона и английский Викторианский орден, немецкий орден Красного орла и золотая медаль на ленте Фридриха Великого, орден офицера Итальянской Короны, ордена бельгийский и испанский, даже солдатский образок в серебряном окладе, который называли русским «орденом Святого Николы», бриллиантовые запонки — дар Императора Всероссийского, золотая шкатулка от герцога Вандомского, рубины и алмазы от английского короля… — пишет А. Филиппов. — О его проделках рассказывают до сих пор. Одна из певиц прямо во время арии потеряла кружевные панталоны, но успела запихнуть их ногой под кровать. Радовалась она недолго. Карузо поднял штанишки, расправил их и с церемонным поклоном поднес даме… Зрительный зал взорвался от хохота. На обед к испанскому королю он пожаловал со своими макаронами, уверяя, что они намного вкуснее, и предложил гостям отпробовать. Во время правительственного приема он поздравил президента Соединенных Штатов словами: «Я рад за вас, ваше превосходительство, вы почти так же знамениты, как я». По-английски он знал лишь несколько слов, о чем было известно очень немногим: благодаря артистизму и хорошему произношению он всегда легко выходил из затруднительного положения. Лишь однажды незнание языка привело к курьезу: певцу сообщили о скоропостижной кончине одного из его знакомых, на что Карузо просиял улыбкой и радостно воскликнул: «Прекрасно, когда увидитесь с ним, передайте от меня привет!»
Он оставил после себя порядка семи миллионов (для начала века это безумные деньги), поместья в Италии и Америке, несколько домов в Соединенных Штатах и Европе, коллекции редчайших монет и антиквариата, сотни дорогих костюмов (к каждому прилагалась пара лакированных штиблет)".
А вот что пишет польская певица Я. Вайда-Королевич, выступавшая с гениальным певцом: «Энрико Карузо, итальянец, родившийся и выросший в волшебном Неаполе, в окружении дивной природы, итальянского неба и палящего солнца, был очень впечатлителен, импульсивен и вспыльчив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166