венчиком; Грибиков зло одеяло откинул:
– Мой чашки!
– Поставь самовар! Переклейные стены отвесили задрани.
– Не шабалдашничай!
– Гнид не дави.
Потащился по комнате чортовой курицей – в тени: изъянить лицом; сел – на кованец, в угол: выглядывать в кухоньку, взором следя, чтоб хозяйство держалось в исправности карликом Яшей, который треньбренькал лоханями грязными, или, раструживая свою руку, приклепистый гвоздь забивал, или громко лучиной дрежжал, или, в угол забившись, в дыре носовой ковырялся спринцовкою.
Дни-денски слышалось:
– Живо!
– Не спи!
– Не скули!
– Не вихляйся!
Висел над ним Грибиков, дергаясь грызиной:
– Чорта пусти себе в дом, – так не вышибешь лбом.
И куриною лапою скреб безволосье, роташку поджавши, в подшипниках серых.
– Живешь – шаром-даром. Попреком укалывал.
– Деньги – плачу.
– А чьи деньги?
– Не ваши!
На это – не знал, что ответить (действительно, карлик исправно платил); и, схватясь за спадавший подштанник, некстати язвил он:
– На шее-то – жабры.
Не жабры, а – железы шейные: вспухли!
– Вздул жабры!
Как будто со зла это карлик вздул жабры: болезнь раздувала.
– Ты чашку смотри не разбей: я целкач заплатил.
– Разобью, – заплачу.
– Какой ферт: деньги счетом, не чохом даются. Таскался за карликом.
– Я – не чихаю…
– Еще бы чихал: небось – нечем чихать… Возьми швабру…
А то, отозвав к подоконнику, где в паутине повесился жирный паук, заставлял с ним играть в свои козыри, чтобы обыгрывать; если увидит мастичную карту у карлика, то – гонит в кухню; а сам принимается в тенях изъянить лицом, фукать в руки, на палец смотреть, его нюхать.
Честит Вишнякова:
– Чего финтифантит!
– Зафокусил!
– С чортом дерется за грешников!…
– Тьфу.
– Вот как черти его, щелкоперенку этого, проволокут кочергами…
– Лоскутник!
Раз карлик обиделся:
– Что вам такого лоскутник наделал? Он мухи не тронет.
– Чаи мои пьет!
– Вы же сами поите его.
За глаза – то и ce: а завидит под окнами юрк Вишнякова, – так:
– Ставь самовар.
– За баранками сбегай-ка!
Сообразивши все это, построгает пальцем подпёк бородавки, на палец посмотрит, понюхает палец; и – лезет в постель: шебуршать с простыней.
4
К Вишнякову нельзя подойти со словесными едами: шею протянет; и – бросится, точно гусак, – под животики – ижицей, ликом своим – продрежжать вразумительно: и – оставалось: подслушивать около двери – о чем бишь.
О жизни полезной.
Притом: видно сразу, что – швец очень дельный; словами строчит, точно шапкой двоих накрывает; за словом не лезет: словами, как спичкою, – шаркнет, чиркает.
Свет высекается!
Этот тщедушный уродец, бывало, появится, юркая вздергом горба; и – картузик долой; кресты – в угол: Задонскому; прыгает глазками:
– Силе Мосеичу, яко достойному…
Два свои пальца – в кармашечек: за табаковкою:
– Честь и хваление. Нюхает, сделавшись морщиком:
– Пчх.
– Будьте здоровы.
– Спасибо!
И нос очищает платком своим красным; а «ижицу» -прямо в живот: с табаковкой:
– Чихните-с!
Прочоха – дождется: с прочохом – поздравит. Потом уж затворятся. Грибиков – к двери:
– Не пейте, – отеческим голосом громко дрежжит Вишняков.
– Этим чортовым зельем спалите утробу.
На блюдечко дуются губы, означив над скулами всосы:
– Бог шлет вам деньжат, – ерзнет задом – чорт -дырку.
И чешет по воздуху отеческим голосом:
– В чортову дырку деньжата профукнете. Будто читает Псалтирь.
И – просунется Грибиков:
– Верно!
На карлу рукой гребанет:
– Ты-то!
Жалится едко на карлика:
– Якает целыми днями про нос. И – под двери.
Портной заюрзикает задом; глазами добреет:
– Про нос вы оставьте, пожалуйста: зря… Оно – верно: со свищиком ходите.
Дует на блюдце.
– Кого чорт рогами под бок, – чашку донышком вверх, – не пырял?
И на блюдце поставит.
– А нос, – ну, конечно: пером его тронешь, – щекотно: а вы, можно прямо заметить, бабацали носом по жизни; и вы же остались без носа…
Юродит словами с болезненным, строгим лицом:
– А вы так не горюйте: кто – ходит без носа, кому – послан горбик.
Задумается:
– Еще хуже пред райскою дверью при носе остаться! Моргнет:
– Коль душа уцелела, так нос еще вырастет, может, с аршин у нее: во какой!
Он покажет рукой.
– Вы без носа, а «о н»? – без души.
– Это кто же за «он»? – беспокоится Грибиков.
– Он потащил вас на дело – срамное, кровавое; руки в крови у «него»: вы ж болезнью своей мыли кровь… Даже, можно заметить, – душа у вас есть… Кто же с прибылью?
Дернет рукою шпинечек бородавки:
– Я так полагаю, что – вы!
– Не пойму я, – о чем они это, – понюхает Грибиков. Пахнет придухою, кашей, портным.
– Что ж, – без носа… Носами не всем щеголять: – неприятно и сухо дрежжит Вишняков, – щегольство одолело: а вошка – рвет рот свой, до правого уха – заела!
Не выдержит Грибиков: сунется:
– Ты – поучись у него: это – правильно. Схватится он за подштанники:
– Вошка – заела: за-ее-ла! Грозит двумя пальцами.
5
Веяло летними цветнями: дул тепелок: блекотала листва; завихорились пыли и прахи; подбросились ветки, подбросились листья; над ними вдали – солносядь; накитаяло Небо: кенаровым цветом и тихостью синей; означились грусти; пробрызгались травы слезистым бериллом; жара оседала мутнеющим сгаром; пожухли окрестности: стены и крыши.
В открытом окошечке из самоварной трубы вылетали в нахмур красноглазые искры.
Окно распахнулося; в вечер уставились две головы: одна – черной наклейкой дыры носовой, а другая – шпинечком бородки: она показала до правого уха разорванный рот: и – дрежжала под облако:
Если так, смири волненья:
Сердца пыл и сердца глод…
Карлик «Яша» подтягивал:
Ты – у дьявола во власти!
Ты – погиб во цвете лет:
Человеческие страсти –
Бесполезный пустоцвет.
Зрей, как для употребленья
В огороде корнеплод.
Голосами слилися: под облаком:
Будь зерном цветов нежнейших,
Жив – землей, росой – омыт:
От твоих плодов дальнейших
Будет с пользой кто-то сыт.
____________________
– Негодяи!
– Поют…
– Этот Яшка, – со сватом…
– К княжне, стал быть, сватают.
– Тоже, – нашла…
– Женишишечка!
____________________
Всем оказывая помощь,
Удаляйся ты от зла, –
Поливаемая овощь
Для небесного стола.
Как иной какой кузнечик,
С пользой сев на огурец, –
Будешь милый человечек:
Не какой-нибудь шельмец.
И окошечко захлопнулось: медистым вечером; звездочка, ясочка, теплилась, точно в зыбели младенец; подпахивал ямник.
Когда уже смерклось, из желтого домика вышел портной Вишняков: – и пополз в переулок; казалось, – ползет по земле: а живот провисал между ног: и под небо взлетела ужасная задница.
Голову гордо закинув, пошел вдоль заборов.
Увидевши это явленье природы-насмешницы, можно бы было, пожалуй, упасть на карачки с тоски за судьбу человека:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Мой чашки!
– Поставь самовар! Переклейные стены отвесили задрани.
– Не шабалдашничай!
– Гнид не дави.
Потащился по комнате чортовой курицей – в тени: изъянить лицом; сел – на кованец, в угол: выглядывать в кухоньку, взором следя, чтоб хозяйство держалось в исправности карликом Яшей, который треньбренькал лоханями грязными, или, раструживая свою руку, приклепистый гвоздь забивал, или громко лучиной дрежжал, или, в угол забившись, в дыре носовой ковырялся спринцовкою.
Дни-денски слышалось:
– Живо!
– Не спи!
– Не скули!
– Не вихляйся!
Висел над ним Грибиков, дергаясь грызиной:
– Чорта пусти себе в дом, – так не вышибешь лбом.
И куриною лапою скреб безволосье, роташку поджавши, в подшипниках серых.
– Живешь – шаром-даром. Попреком укалывал.
– Деньги – плачу.
– А чьи деньги?
– Не ваши!
На это – не знал, что ответить (действительно, карлик исправно платил); и, схватясь за спадавший подштанник, некстати язвил он:
– На шее-то – жабры.
Не жабры, а – железы шейные: вспухли!
– Вздул жабры!
Как будто со зла это карлик вздул жабры: болезнь раздувала.
– Ты чашку смотри не разбей: я целкач заплатил.
– Разобью, – заплачу.
– Какой ферт: деньги счетом, не чохом даются. Таскался за карликом.
– Я – не чихаю…
– Еще бы чихал: небось – нечем чихать… Возьми швабру…
А то, отозвав к подоконнику, где в паутине повесился жирный паук, заставлял с ним играть в свои козыри, чтобы обыгрывать; если увидит мастичную карту у карлика, то – гонит в кухню; а сам принимается в тенях изъянить лицом, фукать в руки, на палец смотреть, его нюхать.
Честит Вишнякова:
– Чего финтифантит!
– Зафокусил!
– С чортом дерется за грешников!…
– Тьфу.
– Вот как черти его, щелкоперенку этого, проволокут кочергами…
– Лоскутник!
Раз карлик обиделся:
– Что вам такого лоскутник наделал? Он мухи не тронет.
– Чаи мои пьет!
– Вы же сами поите его.
За глаза – то и ce: а завидит под окнами юрк Вишнякова, – так:
– Ставь самовар.
– За баранками сбегай-ка!
Сообразивши все это, построгает пальцем подпёк бородавки, на палец посмотрит, понюхает палец; и – лезет в постель: шебуршать с простыней.
4
К Вишнякову нельзя подойти со словесными едами: шею протянет; и – бросится, точно гусак, – под животики – ижицей, ликом своим – продрежжать вразумительно: и – оставалось: подслушивать около двери – о чем бишь.
О жизни полезной.
Притом: видно сразу, что – швец очень дельный; словами строчит, точно шапкой двоих накрывает; за словом не лезет: словами, как спичкою, – шаркнет, чиркает.
Свет высекается!
Этот тщедушный уродец, бывало, появится, юркая вздергом горба; и – картузик долой; кресты – в угол: Задонскому; прыгает глазками:
– Силе Мосеичу, яко достойному…
Два свои пальца – в кармашечек: за табаковкою:
– Честь и хваление. Нюхает, сделавшись морщиком:
– Пчх.
– Будьте здоровы.
– Спасибо!
И нос очищает платком своим красным; а «ижицу» -прямо в живот: с табаковкой:
– Чихните-с!
Прочоха – дождется: с прочохом – поздравит. Потом уж затворятся. Грибиков – к двери:
– Не пейте, – отеческим голосом громко дрежжит Вишняков.
– Этим чортовым зельем спалите утробу.
На блюдечко дуются губы, означив над скулами всосы:
– Бог шлет вам деньжат, – ерзнет задом – чорт -дырку.
И чешет по воздуху отеческим голосом:
– В чортову дырку деньжата профукнете. Будто читает Псалтирь.
И – просунется Грибиков:
– Верно!
На карлу рукой гребанет:
– Ты-то!
Жалится едко на карлика:
– Якает целыми днями про нос. И – под двери.
Портной заюрзикает задом; глазами добреет:
– Про нос вы оставьте, пожалуйста: зря… Оно – верно: со свищиком ходите.
Дует на блюдце.
– Кого чорт рогами под бок, – чашку донышком вверх, – не пырял?
И на блюдце поставит.
– А нос, – ну, конечно: пером его тронешь, – щекотно: а вы, можно прямо заметить, бабацали носом по жизни; и вы же остались без носа…
Юродит словами с болезненным, строгим лицом:
– А вы так не горюйте: кто – ходит без носа, кому – послан горбик.
Задумается:
– Еще хуже пред райскою дверью при носе остаться! Моргнет:
– Коль душа уцелела, так нос еще вырастет, может, с аршин у нее: во какой!
Он покажет рукой.
– Вы без носа, а «о н»? – без души.
– Это кто же за «он»? – беспокоится Грибиков.
– Он потащил вас на дело – срамное, кровавое; руки в крови у «него»: вы ж болезнью своей мыли кровь… Даже, можно заметить, – душа у вас есть… Кто же с прибылью?
Дернет рукою шпинечек бородавки:
– Я так полагаю, что – вы!
– Не пойму я, – о чем они это, – понюхает Грибиков. Пахнет придухою, кашей, портным.
– Что ж, – без носа… Носами не всем щеголять: – неприятно и сухо дрежжит Вишняков, – щегольство одолело: а вошка – рвет рот свой, до правого уха – заела!
Не выдержит Грибиков: сунется:
– Ты – поучись у него: это – правильно. Схватится он за подштанники:
– Вошка – заела: за-ее-ла! Грозит двумя пальцами.
5
Веяло летними цветнями: дул тепелок: блекотала листва; завихорились пыли и прахи; подбросились ветки, подбросились листья; над ними вдали – солносядь; накитаяло Небо: кенаровым цветом и тихостью синей; означились грусти; пробрызгались травы слезистым бериллом; жара оседала мутнеющим сгаром; пожухли окрестности: стены и крыши.
В открытом окошечке из самоварной трубы вылетали в нахмур красноглазые искры.
Окно распахнулося; в вечер уставились две головы: одна – черной наклейкой дыры носовой, а другая – шпинечком бородки: она показала до правого уха разорванный рот: и – дрежжала под облако:
Если так, смири волненья:
Сердца пыл и сердца глод…
Карлик «Яша» подтягивал:
Ты – у дьявола во власти!
Ты – погиб во цвете лет:
Человеческие страсти –
Бесполезный пустоцвет.
Зрей, как для употребленья
В огороде корнеплод.
Голосами слилися: под облаком:
Будь зерном цветов нежнейших,
Жив – землей, росой – омыт:
От твоих плодов дальнейших
Будет с пользой кто-то сыт.
____________________
– Негодяи!
– Поют…
– Этот Яшка, – со сватом…
– К княжне, стал быть, сватают.
– Тоже, – нашла…
– Женишишечка!
____________________
Всем оказывая помощь,
Удаляйся ты от зла, –
Поливаемая овощь
Для небесного стола.
Как иной какой кузнечик,
С пользой сев на огурец, –
Будешь милый человечек:
Не какой-нибудь шельмец.
И окошечко захлопнулось: медистым вечером; звездочка, ясочка, теплилась, точно в зыбели младенец; подпахивал ямник.
Когда уже смерклось, из желтого домика вышел портной Вишняков: – и пополз в переулок; казалось, – ползет по земле: а живот провисал между ног: и под небо взлетела ужасная задница.
Голову гордо закинув, пошел вдоль заборов.
Увидевши это явленье природы-насмешницы, можно бы было, пожалуй, упасть на карачки с тоски за судьбу человека:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45