Возделанный участок не отпугивал лесных обитателей, обычно убегающих подальше от людей, наоборот, он как бы превратился в своеобразный центр притяжения. Плантация, плодов которой с избытком хватило бы для пропитания тридцати семей, прикармливала и лесное общество. Семейство изгнанников вкушало счастье, завоеванное после долгих и тяжких испытаний.
Лишь одно темное пятнышко омрачало дни самого юного колониста. Радость маленького Шарля была неполной. Три его брата обзавелись друзьями-животными. Нет, Шарль не претендовал ни на ягуара, ни на муравьеда, ни даже на птицу-трубача. Но ему так хотелось дружить с обезьянкой! Сапажу, макаки, носухиnote 148, даже уиститиnote 149 прибегали время от времени поиграть возле дома, проделывали головокружительные прыжки, но не подпускали к себе, и карапуз Шарль был безутешен.
В сотне шагов от хижины, на макушке великолепной пальмы, если вы помните, целая стая пичужек устроила себе жилище. Эти птички, кассикиnote 150, похожие на европейскую иволгу, желтые, как и она, с черными крылышками и головкой, имеют обыкновение селиться большими колониями. На одном дереве пернатые сооружают пятнадцать, двадцать, тридцать гнезд — длинные сумочки с боковым отверстием-входом, подвешенные с помощью тростинок на самых кончиках ветвей или пальмовых листьев. Такие «сумочки» длиной до метра и шириной у основания до тридцати сантиметров представляют собой любопытное зрелище и дают надежное укрытие умным птичкам. В самом деле, нет такого бродяги, каким бы маленьким и легким, вроде пальмовой крысы или сапажу, он ни был, который в погоне за свежими яйцами отважился бы добраться до оконечности тонких листьев и веточек, где еще более тонкие нити удерживают воздушные постройки.
Для большей надежности кассики вешают свои домики на деревьях, на которых живут «кинжальные мухи», грозные гвианские осы. Этих перепончатокрылых называют также «картонными мухами», поскольку они строят гнезда из вещества, похожего на картон, — растительного волокна, скрепленного клеем, который производят особые железы ос. Гнезда большие, сантиметров сорок в диаметре, а вход один и очень узкий — чтобы одной только осе пролезть. «Кинжальные мухи» и кассики живут в полном согласии, объединяясь против общих врагов.
И на пальме около «Доброй Матушки» также находилось гнездо «кинжальных мух». В одно прекрасное утро симпатичная обезьянка, весьма лакомая до этих «мух», решила начать против них военные действия перед восходом солнца. Насекомые еще спали, но должны были вот-вот проснуться. Невзирая на отчаянные крики птиц, обезьяна забросила своего малыша на плечи, удобно расположилась возле осиного гнезда и поджидала пробуждения его обитателей. Поскольку они не спешили, обезьяну разобрало нетерпение, и она несколько раз шлепнула левой рукой о сухую звонкую стенку, а указательным пальцем правой руки заткнула входное отверстие.
Легкое гудение означало, что колония проснулась. Обезьяна убрала палец, показалась первая осиная головка… крак! Два маленьких черных пальца схватили насекомое на выходе, раздавили ему брюшко, выступило уже бессильное жало, и обезьянка тотчас проглотила осу. Вторая оса разделила судьбу первой, затем третья — и так далее. Поскольку вылет ос мог участиться и опередить их поглощение, обезьяна регулировала процесс, затыкая отверстие пальцем левой руки, в то время, как правая неутомимо отправляла добычу в рот. С полчаса все это выполнялось с большой четкостью. Увлеченная лакомка жевала и глотала и, казалось, не думала прерывать свое занятие. Это приводило в полное отчаяние другую обезьянку, которая бесшумно подобралась к гнезду и завистливо наблюдала за роскошным пиршеством, не имея возможности его разделить.
Первая обезьяна явно не собиралась покидать свое место, а спихнуть ее силой было затруднительно. Если бы палец-затычка запоздал хоть на миг, обеих сладкоежек тут же осадил рой разъяренных ос.
Раздосадованная неудачница как будто решила отказаться от борьбы. Она бесшумно поднялась на макушку пальмы, повисла на хвосте головою вниз и несколько минут исступленно раскачивалась. Над головой любительницы «кинжальных мух» вторая обезьянка заметила большую тяжелую гроздь спелых плодов. Прикинув на глазок расстояние до земли, обезьянка громко заверещала, быстро перелезла на новое место и принялась грызть черенок, на котором держалась гроздь. Очень скоро гроздь полетела вниз, увлекая за собой и обломки полуразрушенного осиного гнезда, и маленькую эгоистку, которая распласталась на земле с переломленным хребтом.
Автор смертельной шутки, весьма довольная собственной выходкой, рассчитывала быстро спрятаться от разъяренных ос. К несчастью, завистница позабыла о птицах. А пернатые, возмущенные покушением на своих союзников, подняли страшный крик и окружили агрессора плотным кольцом. Напрасно проказница перепрыгивала с ветки на ветку, стремясь удрать. Ведомые птицами осы набросились на нее и искусали так, что она вся раздулась, упала с дерева и разбилась насмерть.
Робинзоны присутствовали при этой маленькой трагедии, которая сильно их взволновала. Казимир молча, не делая резких движений, приблизился к погибшим животным. Он опасался привлечь внимание ос, уже занятых восстановлением разрушенного жилища. Старый негр поднял тело первой обезьянки-матери, в которую отчаянно вцепился осиротевший малыш. Шарль мог больше не завидовать своим братьям: его мечта осуществилась. Он стал владельцем маленького четверорукого друга.
* * *
Минул год с того дня, как отважная семья Робена воссоединилась со своим отцом и мужем. Наступил сезон дождей. Благодаря дружной совместной работе гвианские робинзоны могли не бояться ни голода, ни ненастья. Их дом был в отличном состоянии. Разнообразные запасы заполняли просторные склады, надежно укрытые, с хорошей вентиляцией. В одном из уголков птичьего двора сделали навес. Гокко росли как нельзя лучше. К ним присоединились лесные куропатки, цесарки, фазаны… Все они жили в мире и согласии. Земляные черепахи, которых Казимир называл «тоти-ла-те», — будущие вкусные супы — обосновались неподалеку от птичьего двора в обществе диких поросят-пекари, которые еще сосали материнское молоко. Материальная база колонистов росла.
Период дождей в тропиках тягостен для человека, но нашим друзьям скучать было некогда. Требовалось обновить одежду — вот когда пригодился запас хлопка, собранного в свое время. Робен и Никола соорудили простой ткацкий станок. Он работал вполне успешно и производил прочную материю. Каждого колониста, за исключением Казимира, всегда ходившего босиком,
снабдили удобной, мягкой и легкой обувью, похожей на мокасиныnote 151 североамериканских индейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Лишь одно темное пятнышко омрачало дни самого юного колониста. Радость маленького Шарля была неполной. Три его брата обзавелись друзьями-животными. Нет, Шарль не претендовал ни на ягуара, ни на муравьеда, ни даже на птицу-трубача. Но ему так хотелось дружить с обезьянкой! Сапажу, макаки, носухиnote 148, даже уиститиnote 149 прибегали время от времени поиграть возле дома, проделывали головокружительные прыжки, но не подпускали к себе, и карапуз Шарль был безутешен.
В сотне шагов от хижины, на макушке великолепной пальмы, если вы помните, целая стая пичужек устроила себе жилище. Эти птички, кассикиnote 150, похожие на европейскую иволгу, желтые, как и она, с черными крылышками и головкой, имеют обыкновение селиться большими колониями. На одном дереве пернатые сооружают пятнадцать, двадцать, тридцать гнезд — длинные сумочки с боковым отверстием-входом, подвешенные с помощью тростинок на самых кончиках ветвей или пальмовых листьев. Такие «сумочки» длиной до метра и шириной у основания до тридцати сантиметров представляют собой любопытное зрелище и дают надежное укрытие умным птичкам. В самом деле, нет такого бродяги, каким бы маленьким и легким, вроде пальмовой крысы или сапажу, он ни был, который в погоне за свежими яйцами отважился бы добраться до оконечности тонких листьев и веточек, где еще более тонкие нити удерживают воздушные постройки.
Для большей надежности кассики вешают свои домики на деревьях, на которых живут «кинжальные мухи», грозные гвианские осы. Этих перепончатокрылых называют также «картонными мухами», поскольку они строят гнезда из вещества, похожего на картон, — растительного волокна, скрепленного клеем, который производят особые железы ос. Гнезда большие, сантиметров сорок в диаметре, а вход один и очень узкий — чтобы одной только осе пролезть. «Кинжальные мухи» и кассики живут в полном согласии, объединяясь против общих врагов.
И на пальме около «Доброй Матушки» также находилось гнездо «кинжальных мух». В одно прекрасное утро симпатичная обезьянка, весьма лакомая до этих «мух», решила начать против них военные действия перед восходом солнца. Насекомые еще спали, но должны были вот-вот проснуться. Невзирая на отчаянные крики птиц, обезьяна забросила своего малыша на плечи, удобно расположилась возле осиного гнезда и поджидала пробуждения его обитателей. Поскольку они не спешили, обезьяну разобрало нетерпение, и она несколько раз шлепнула левой рукой о сухую звонкую стенку, а указательным пальцем правой руки заткнула входное отверстие.
Легкое гудение означало, что колония проснулась. Обезьяна убрала палец, показалась первая осиная головка… крак! Два маленьких черных пальца схватили насекомое на выходе, раздавили ему брюшко, выступило уже бессильное жало, и обезьянка тотчас проглотила осу. Вторая оса разделила судьбу первой, затем третья — и так далее. Поскольку вылет ос мог участиться и опередить их поглощение, обезьяна регулировала процесс, затыкая отверстие пальцем левой руки, в то время, как правая неутомимо отправляла добычу в рот. С полчаса все это выполнялось с большой четкостью. Увлеченная лакомка жевала и глотала и, казалось, не думала прерывать свое занятие. Это приводило в полное отчаяние другую обезьянку, которая бесшумно подобралась к гнезду и завистливо наблюдала за роскошным пиршеством, не имея возможности его разделить.
Первая обезьяна явно не собиралась покидать свое место, а спихнуть ее силой было затруднительно. Если бы палец-затычка запоздал хоть на миг, обеих сладкоежек тут же осадил рой разъяренных ос.
Раздосадованная неудачница как будто решила отказаться от борьбы. Она бесшумно поднялась на макушку пальмы, повисла на хвосте головою вниз и несколько минут исступленно раскачивалась. Над головой любительницы «кинжальных мух» вторая обезьянка заметила большую тяжелую гроздь спелых плодов. Прикинув на глазок расстояние до земли, обезьянка громко заверещала, быстро перелезла на новое место и принялась грызть черенок, на котором держалась гроздь. Очень скоро гроздь полетела вниз, увлекая за собой и обломки полуразрушенного осиного гнезда, и маленькую эгоистку, которая распласталась на земле с переломленным хребтом.
Автор смертельной шутки, весьма довольная собственной выходкой, рассчитывала быстро спрятаться от разъяренных ос. К несчастью, завистница позабыла о птицах. А пернатые, возмущенные покушением на своих союзников, подняли страшный крик и окружили агрессора плотным кольцом. Напрасно проказница перепрыгивала с ветки на ветку, стремясь удрать. Ведомые птицами осы набросились на нее и искусали так, что она вся раздулась, упала с дерева и разбилась насмерть.
Робинзоны присутствовали при этой маленькой трагедии, которая сильно их взволновала. Казимир молча, не делая резких движений, приблизился к погибшим животным. Он опасался привлечь внимание ос, уже занятых восстановлением разрушенного жилища. Старый негр поднял тело первой обезьянки-матери, в которую отчаянно вцепился осиротевший малыш. Шарль мог больше не завидовать своим братьям: его мечта осуществилась. Он стал владельцем маленького четверорукого друга.
* * *
Минул год с того дня, как отважная семья Робена воссоединилась со своим отцом и мужем. Наступил сезон дождей. Благодаря дружной совместной работе гвианские робинзоны могли не бояться ни голода, ни ненастья. Их дом был в отличном состоянии. Разнообразные запасы заполняли просторные склады, надежно укрытые, с хорошей вентиляцией. В одном из уголков птичьего двора сделали навес. Гокко росли как нельзя лучше. К ним присоединились лесные куропатки, цесарки, фазаны… Все они жили в мире и согласии. Земляные черепахи, которых Казимир называл «тоти-ла-те», — будущие вкусные супы — обосновались неподалеку от птичьего двора в обществе диких поросят-пекари, которые еще сосали материнское молоко. Материальная база колонистов росла.
Период дождей в тропиках тягостен для человека, но нашим друзьям скучать было некогда. Требовалось обновить одежду — вот когда пригодился запас хлопка, собранного в свое время. Робен и Никола соорудили простой ткацкий станок. Он работал вполне успешно и производил прочную материю. Каждого колониста, за исключением Казимира, всегда ходившего босиком,
снабдили удобной, мягкой и легкой обувью, похожей на мокасиныnote 151 североамериканских индейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171