Она рассерженно смахнула их рукавом халата и растерла по щекам. Небо над скалами стало чистым и бесцветным. Похоже, действительно началось.
Птицы, еще недавно парившие над утесами, вынырнули из тронутых багрянцем облаков над ее головой и направились вниз. Вглядевшись пристальнее, она различила сопровождавших их пастухов-дронов. Вне сомнения, то же самое творилось сейчас и на дне морском, под серыми волнами, а также там, в вышине, в царстве сокрушительной жары и нестерпимого давления газового гиганта.
Крылатые существа замерли в воздухе: скалы треснули и раздвинулись перед ними, образуя щель шириной примерно в километр. В раздвигающихся скалах замаячили огни. Лента серо-коричневой насыпи разделилась на восемь гигантских клинов и ссыпалась миллиардами тонн камня в восемь укрепленных отсеков корабля. Такое же будущее ждало море и атмосферу.
Грохот прокатился над башней. Гигантские облака пыли клубились в холодном воздухе. Дейэль тряхнула головой, и ее влажные кудри рассыпались по промокшему халату. Она подошла к дверям, ведущим в башню, собираясь переждать там, пока не осядут облака каменной пыли.
Черная птица Гравиес опустилась ей на плечо. Дейэль сделала нетерпеливый жест, и птица, взлетев, уселась на раскрытой створке двери.
– Мое дер-рево! – прокаркала птица. – Мое деррево! Оно исчезло!
– Да, не поздравишь тебя, – хмуро произнесла женщина. И опять в небе прокатился многотонный грохот. – Держись поближе – нас скоро заберут отсюда, – сказала она птице. – Если, конечно, хочешь со мной. А теперь не мешайся под ногами.
– Но пр-рипас-сы! Припас-сы на зиму! Где они тепер-рь? Мои сочные кусочки!
– Зимы не будет, глупая птица, – сказала она.
Черная птица замерла, подозрительно скосив на нее глаз.
– О, не беспокойся, – добавила Дейэль. – Не сомневаюсь, ты скоро привыкнешь к новым условиям.
Она смахнула птицу с двери, и та улетела куда-то.
Последний раз вздрогнула земля, последний толчок прокатился под башней. Одинокая женщина, Дейэль Гилиан, смотрела на оседающие облака пыли, сквозь которые просматривался свет миллионов лампочек в отсеках. Корабль прятал ландшафт, обнажая собственные внутренности.
Похоже, этот гигант-корабль наконец нашел себе применение. Похоже, он решился на какой-то шаг. Она ожидала его с трепетом.
“Море станет как камень, – вспомнила она, – а небо как сталь”. Она повернулась и спустилась в тепло башни, поглаживая живот, где лежало ее спящее, но все чувствующее дитя. “Да, суровая зима – не сожгла бы закрома”.
VI
Леффид Исфантелли отчаянно пытался вспомнить имя девушки. Джелтри? Аспер? Стемли?
– О, да, да, ах-х! О боги, да! Ну, ну, да – вот! Вот! Ну-о-охх!..
Соули? Гетрин? Эйско?
– Ох-х, черт! Ну же! Еще! Сильнее! Так, так… да… вот! Ах!
Селэс? Сирийер? (Надо же: как неучтиво с его стороны!)
– О, небеса! – Ну же… черт!
Ничего удивительного, что он не мог вспомнить ее имени: девушки врываются в жизнь со скоростью ракеты и так же быстро вырываются из нее. И все же парень не должен ворчать, главное – положили глаз.
Крошечная, нанятая напрокат яхта продолжала содрогаться и брыкаться под ним, лавируя и рассекая волны за несколько сот километров от берега – громадного ступенчатого мира под названием Тир.
Леффид уже не первый раз брал такую яхту-крохотульку: если заложить “рваный” курс в бортовые компьютеры, они так славно трясут постель, что из нее можно не вылезать часами. Программирование на регулярное отключение двигателя дает восхитительные ощущения свободного падения… И потом – новый подъем, когда вжимаясь телом в тело, “ты уходишь от гравитации, соскальзываешь с орбиты, убегаешь прочь от большого мира. Постепенно скорость растет, гравитация слабеет, гигантский конический хабитат медленно вращается перед тобой в иллюминаторах, а на боках его играет свет звезды этой системы. Прекрасное место для секса, при наличии подходящего и знающего толк партнера.
– Ой! Ой! Ой-ей-ей! Сильнее! Ну, ну, ну, да!
Она обнимала его неистовые бедра, гладила перья на голове, второй ладонью поддерживая нижнюю часть его живота. Ее громадные черные глаза сверкали, в них плясали безумные огоньки, они наверное, говорили о степени удовольствия, которое получала женщина.
– Давай, давай! Да! Еще, быстрей, дальше, дальше! А-а-хрр!
Проклятье – так как же было ее имя?
Джелдри? Шоукас? Эсиэль?
А что, если это имя не из Культуры? Вообще, он был уверен в обратном, но сейчас начинал все больше сомневаться. Такое имя вспомнить куда как сложнее. Конечно, такое имя и забыть куда проще, но определенно, он должен его вспомнить.
Они познакомились на вечеринке в посольстве Гомомданы на праздновании начала 645 Тирского Карнавала. Он как раз за месяц до этого удалил нейродетектор, поскольку лозунгом этого года стал Примитивизм. Он просто должен был внести соответствующие изменения в свой стиль жизни. Его выбор пал именно на нейродетектор – для этого не надо было менять внешний облик, а ощущения становились совершенно иными.
Так оно и случилось. Появилась странная легкость: теперь ему приходилось все вспоминать самому, спрашивать, как куда пройти и как то или это называется, никогда не знать в точности, который час и в каком месте обиталища он находится согласно карте. Постоянно приходилось полагаться на собственную память, со скрипом вспоминая такие мелочи, как, например, имена знакомых. Как, оказывается, несовершенна человеческая память!
Он даже подумывал об удалении крыльев – чтобы хотя бы отчасти продемонстрировать свое единодушие с карнавалом. Но, в конце концов, решил, что это невозможно. Он ведь сросся с ними. И, наверное, не зря – вот и эта девчонка явно запала на его крылья. Она сразу направилась к нему, с лицом, закрытым маской, с ослепительным открытым телом. Ростом она была почти вровень с ним, великолепно сложена, и к тому же у нее было целых четыре руки! И, естественно, в каждой по коктейлю. Это была женщина в его вкусе, он это сразу понял, пока она восхищенно разглядывала его сложенные белоснежные крылья. На ней было что-то вроде гелевого спецкостюма; темно-голубого цвета с вкраплениями золотых нитей, обвивающих тело, для контраста усеянного маленькими бриллиантами. Ее полумаска была фарфорово-белой, с рубиновыми заклепками, отделанной радужными перьями бадры. От нее исходил ошеломляющий запах.
Девушка вручила ему стакан и сняла маску, демонстрируя глаза, большие, как два голодных рта. В них отражался звездный купол дискотеки, переливаясь волшебным калейдоскопом. Гелевый скафандр покрывал ее тело целиком, не считая этих загадочно изменчивых глаз и небольшого отверстия на затылке, откуда выливалась коса сверкающих золотисто-каштановых волос.
Она первой назвала свое имя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Птицы, еще недавно парившие над утесами, вынырнули из тронутых багрянцем облаков над ее головой и направились вниз. Вглядевшись пристальнее, она различила сопровождавших их пастухов-дронов. Вне сомнения, то же самое творилось сейчас и на дне морском, под серыми волнами, а также там, в вышине, в царстве сокрушительной жары и нестерпимого давления газового гиганта.
Крылатые существа замерли в воздухе: скалы треснули и раздвинулись перед ними, образуя щель шириной примерно в километр. В раздвигающихся скалах замаячили огни. Лента серо-коричневой насыпи разделилась на восемь гигантских клинов и ссыпалась миллиардами тонн камня в восемь укрепленных отсеков корабля. Такое же будущее ждало море и атмосферу.
Грохот прокатился над башней. Гигантские облака пыли клубились в холодном воздухе. Дейэль тряхнула головой, и ее влажные кудри рассыпались по промокшему халату. Она подошла к дверям, ведущим в башню, собираясь переждать там, пока не осядут облака каменной пыли.
Черная птица Гравиес опустилась ей на плечо. Дейэль сделала нетерпеливый жест, и птица, взлетев, уселась на раскрытой створке двери.
– Мое дер-рево! – прокаркала птица. – Мое деррево! Оно исчезло!
– Да, не поздравишь тебя, – хмуро произнесла женщина. И опять в небе прокатился многотонный грохот. – Держись поближе – нас скоро заберут отсюда, – сказала она птице. – Если, конечно, хочешь со мной. А теперь не мешайся под ногами.
– Но пр-рипас-сы! Припас-сы на зиму! Где они тепер-рь? Мои сочные кусочки!
– Зимы не будет, глупая птица, – сказала она.
Черная птица замерла, подозрительно скосив на нее глаз.
– О, не беспокойся, – добавила Дейэль. – Не сомневаюсь, ты скоро привыкнешь к новым условиям.
Она смахнула птицу с двери, и та улетела куда-то.
Последний раз вздрогнула земля, последний толчок прокатился под башней. Одинокая женщина, Дейэль Гилиан, смотрела на оседающие облака пыли, сквозь которые просматривался свет миллионов лампочек в отсеках. Корабль прятал ландшафт, обнажая собственные внутренности.
Похоже, этот гигант-корабль наконец нашел себе применение. Похоже, он решился на какой-то шаг. Она ожидала его с трепетом.
“Море станет как камень, – вспомнила она, – а небо как сталь”. Она повернулась и спустилась в тепло башни, поглаживая живот, где лежало ее спящее, но все чувствующее дитя. “Да, суровая зима – не сожгла бы закрома”.
VI
Леффид Исфантелли отчаянно пытался вспомнить имя девушки. Джелтри? Аспер? Стемли?
– О, да, да, ах-х! О боги, да! Ну, ну, да – вот! Вот! Ну-о-охх!..
Соули? Гетрин? Эйско?
– Ох-х, черт! Ну же! Еще! Сильнее! Так, так… да… вот! Ах!
Селэс? Сирийер? (Надо же: как неучтиво с его стороны!)
– О, небеса! – Ну же… черт!
Ничего удивительного, что он не мог вспомнить ее имени: девушки врываются в жизнь со скоростью ракеты и так же быстро вырываются из нее. И все же парень не должен ворчать, главное – положили глаз.
Крошечная, нанятая напрокат яхта продолжала содрогаться и брыкаться под ним, лавируя и рассекая волны за несколько сот километров от берега – громадного ступенчатого мира под названием Тир.
Леффид уже не первый раз брал такую яхту-крохотульку: если заложить “рваный” курс в бортовые компьютеры, они так славно трясут постель, что из нее можно не вылезать часами. Программирование на регулярное отключение двигателя дает восхитительные ощущения свободного падения… И потом – новый подъем, когда вжимаясь телом в тело, “ты уходишь от гравитации, соскальзываешь с орбиты, убегаешь прочь от большого мира. Постепенно скорость растет, гравитация слабеет, гигантский конический хабитат медленно вращается перед тобой в иллюминаторах, а на боках его играет свет звезды этой системы. Прекрасное место для секса, при наличии подходящего и знающего толк партнера.
– Ой! Ой! Ой-ей-ей! Сильнее! Ну, ну, ну, да!
Она обнимала его неистовые бедра, гладила перья на голове, второй ладонью поддерживая нижнюю часть его живота. Ее громадные черные глаза сверкали, в них плясали безумные огоньки, они наверное, говорили о степени удовольствия, которое получала женщина.
– Давай, давай! Да! Еще, быстрей, дальше, дальше! А-а-хрр!
Проклятье – так как же было ее имя?
Джелдри? Шоукас? Эсиэль?
А что, если это имя не из Культуры? Вообще, он был уверен в обратном, но сейчас начинал все больше сомневаться. Такое имя вспомнить куда как сложнее. Конечно, такое имя и забыть куда проще, но определенно, он должен его вспомнить.
Они познакомились на вечеринке в посольстве Гомомданы на праздновании начала 645 Тирского Карнавала. Он как раз за месяц до этого удалил нейродетектор, поскольку лозунгом этого года стал Примитивизм. Он просто должен был внести соответствующие изменения в свой стиль жизни. Его выбор пал именно на нейродетектор – для этого не надо было менять внешний облик, а ощущения становились совершенно иными.
Так оно и случилось. Появилась странная легкость: теперь ему приходилось все вспоминать самому, спрашивать, как куда пройти и как то или это называется, никогда не знать в точности, который час и в каком месте обиталища он находится согласно карте. Постоянно приходилось полагаться на собственную память, со скрипом вспоминая такие мелочи, как, например, имена знакомых. Как, оказывается, несовершенна человеческая память!
Он даже подумывал об удалении крыльев – чтобы хотя бы отчасти продемонстрировать свое единодушие с карнавалом. Но, в конце концов, решил, что это невозможно. Он ведь сросся с ними. И, наверное, не зря – вот и эта девчонка явно запала на его крылья. Она сразу направилась к нему, с лицом, закрытым маской, с ослепительным открытым телом. Ростом она была почти вровень с ним, великолепно сложена, и к тому же у нее было целых четыре руки! И, естественно, в каждой по коктейлю. Это была женщина в его вкусе, он это сразу понял, пока она восхищенно разглядывала его сложенные белоснежные крылья. На ней было что-то вроде гелевого спецкостюма; темно-голубого цвета с вкраплениями золотых нитей, обвивающих тело, для контраста усеянного маленькими бриллиантами. Ее полумаска была фарфорово-белой, с рубиновыми заклепками, отделанной радужными перьями бадры. От нее исходил ошеломляющий запах.
Девушка вручила ему стакан и сняла маску, демонстрируя глаза, большие, как два голодных рта. В них отражался звездный купол дискотеки, переливаясь волшебным калейдоскопом. Гелевый скафандр покрывал ее тело целиком, не считая этих загадочно изменчивых глаз и небольшого отверстия на затылке, откуда выливалась коса сверкающих золотисто-каштановых волос.
Она первой назвала свое имя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113