Каким же образом вы заменили маршала французским полицейским? Или в этом случае вы оправдываете измену, потому что на нее вы пошли ради себя, а не ради своей страны?
Валентина покраснела от злости.
– Я никогда не была любовницей полковника Де Шавеля, – произнесла она. – Между нами ничего не произошло.
– Почему вы уехали из Чартаца? – спросил Феликс Бодц, юрист, которого она встречала раз или два в Данциге.
Она поняла, куда может привести ее этот вопрос, и секунду колебалась. Потом четко ответила:
– Я уехала, чтобы узнать, что случилось с полковником Де Шавелем.
– Вы знали, что вас могут схватить, если вы вернетесь в Варшаву, вы знали, что ваш муж разыскивает вас? Но вы все равно решили рискнуть. Для человека, который не был вашим любовником?
– Да.
– Почему для вас было так важно узнать об этом французском полковнике?
– Потому что я люблю его, я боялась, что он ранен или убит.
– Вы любите его, – повторил Бодц, – но вы не были его любовницей?
– Нет, – ответила Валентина, – не была. Я сказала, что люблю его. Это правда. И буду любить его до конца моих дней. Я не говорила, что он любит меня. – Впервые ее голос дрогнул.
– Для человека, который вас не любит и не был вашим любовником, он приложил массу усилий, чтобы похитить вас, угрожал вашему мужу и обеспечил вам защиту государства, – заметил адвокат. Он кивнул, чтобы показать, что надо закончить беседу с заключенной. Потоцкий улыбнулся.
– Почему вы сочли необходимым признаться, что мы старались внедрить шпиона во французские круги? – спросил он. – Разве вы не могли убедить этого полковника освободить вас, не компрометируя правительство и не предавая интересов страны?
– Нет, – ответила она, – я уже говорила вам, что он все знал. Весь ваш план был известен; они знали, что именно меня выбрали для того, чтобы соблазнить Мюрата. Мне не пришлось выдавать ни ему, ни кому-либо другому никаких секретов.
– Почему вы позволили ему похитить вас? Разве вы не думали о том, что обязаны вернуться к своему мужу и предупредить его, что план провалился?
– Я боялась за жизнь моей сестры, – сказала Валентина. Она не собиралась бороться с ними, но ей пришлось сделать это, защищая себя от людей, которые ее уже приговорили до того, как она предстала перед судом.
– А не за свою собственную жизнь? – Бодц пронзительно взглянул на нее.
– Нет, – возразила Валентина, – я не боюсь за нее теперь. В данный момент я предпочла бы умереть, но не возвращаться к мужу и страдать от его жестокости.
– Мне кажется, – заметил генерал, – что вы пытаетесь сделать обвиняемым вашего мужа, мадам. Тяжело же нам придется, если все наши жены будут брать с вас пример.
– Тяжело придется Польше, если все наши женщины будут следовать своим интересам и предательству, графиня, – сказал Потоцкий. – Я думаю, мы услышали все, что было необходимо. Вам есть что сказать?
– Нет. – Валентина села. – Мне и так все ясно. Вы можете вынести заранее известный вам приговор и покончить с этим.
– Господа, нам необходимо время для обдумывания? – Потоцкий огляделся. Судьи один за другим качали головами.
– Мы согласны, – произнес адвокат.
– Ваш приговор? – спросил Потоцкий.
– Виновна. – Это слово было сказано девять раз, затем он сам повторил его, не отрывая глаз от лица Валентины.
– Смерть через повешение! Уведите заключенную!
– Можно узнать, зачем меня привезли сюда?
Де Ламбаль и раньше видел разъяренных женщин, и на него все это не производило никакого впечатления. Но он никогда не встречал такого олицетворения ярости, как у княжны Александры Суворовой, когда она предстала перед ним в его кабинете. Офицер, который задержал ее после ее возвращения из Кракова, доложил, что любая битва могла показаться проще этого.
– Я лучше встречусь с австрийцами при Ваграме, чем еще раз возьму под охрану эту женщину! – Побледневший лейтенант сделал это признание лишь несколько минут назад, и майор Де Ламбаль обидел его своим смехом. Но теперь ему самому было не до смеха.
Она стояла перед его письменным столом с бледным от ярости лицом со сверкающими глазами. Княжна начала их встречу с того, что осыпала его непристойной бранью. Он был убежден, что сейчас она начнет крушить мебель, и потому решил ответить на первый же вопрос, который она задаст ему.
– Вы были привезены сюда по моему приказу для вашей же собственной безопасности. Почему бы вам не прекратить ругаться, княжна, и не присесть?
– Вы арестовали меня, – закричала она. – Вы отказались помочь мне, а затем послали своих солдат схватить меня, когда я вернулась! Вы низкий, грязный…
Майор закрыл уши руками и подождал, когда она замолчит.
– Вы были в Кракове и виделись с Чарторицким, не правда ли? – внезапно выкрикнул он.
Она ответила ему в том же тоне: – Да! А вам какое дело? Он не является другом Франции!
– Он предложил вам помощь, не так ли?
– Чарторицкий не просто предложил, он сделал больше! Он написал Потоцкому, требуя освобождения моей сестры. Он угрожал парламенту местью царя, если с нами что-нибудь случится. Это не то что обещания французов! Ха!
– Они не так бесполезны, как вы предполагаете, – возразил Де Ламбаль. – Вашей сестре была оказана наша поддержка. Я пытался объяснить вам, каким образом обстоятельства сложились так, что это оказалось возможным, особенно если учесть тот факт, что она нарушила важное правило: тихо оставаться в вашем имении. Вы должны помнить об этом! Вам не следует забывать, что я посоветовал вам обратиться к Чарторицкому, и это был хороший совет.
– Почему же вы меня задержали? – потребовала ответа Александра. – Разве вы не понимаете, что сейчас дорога каждая секунда – мне нужно как можно скорее добраться до сестры?
– В этом все и дело, – ответил майор. – Когда вы повезете письмо к Потоцкому, вам будет необходим французский эскорт, лишь в этом случае вы благополучно заберете сестру из Любинской тюрьмы. Одна женщина, хоть и очень грозная, – он улыбнулся, – значит все-таки меньше, чем полдюжины мужчин и низкий, грязный, незаконнорожденный майор. Через час мы выедем к графу Потоцкому. До того времени, княжна, вам придется подождать за дверью и постарайтесь не оскорблять моих людей, которые будут ждать вместе с вами. К несчастью, я не могу сказать прощайте, лишь au revoir! Фаншон! Идите!
Лейтенант последовал приказу и вышел. Он очень уважал своего майора. Если бы он его не так боялся, то можно было бы сказать, что он к нему привязан. Не делом лейтенанта было вникать, по каким причинам он должен беспокоиться об этой русской мегере. Она пугала молодого человека, который любил женщин нежных и беспомощных, он воображал, что и майор должен чувствовать то же самое. Тем не менее в отношении майора он заметил нечто большее, чем простое выполнение обязанностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Валентина покраснела от злости.
– Я никогда не была любовницей полковника Де Шавеля, – произнесла она. – Между нами ничего не произошло.
– Почему вы уехали из Чартаца? – спросил Феликс Бодц, юрист, которого она встречала раз или два в Данциге.
Она поняла, куда может привести ее этот вопрос, и секунду колебалась. Потом четко ответила:
– Я уехала, чтобы узнать, что случилось с полковником Де Шавелем.
– Вы знали, что вас могут схватить, если вы вернетесь в Варшаву, вы знали, что ваш муж разыскивает вас? Но вы все равно решили рискнуть. Для человека, который не был вашим любовником?
– Да.
– Почему для вас было так важно узнать об этом французском полковнике?
– Потому что я люблю его, я боялась, что он ранен или убит.
– Вы любите его, – повторил Бодц, – но вы не были его любовницей?
– Нет, – ответила Валентина, – не была. Я сказала, что люблю его. Это правда. И буду любить его до конца моих дней. Я не говорила, что он любит меня. – Впервые ее голос дрогнул.
– Для человека, который вас не любит и не был вашим любовником, он приложил массу усилий, чтобы похитить вас, угрожал вашему мужу и обеспечил вам защиту государства, – заметил адвокат. Он кивнул, чтобы показать, что надо закончить беседу с заключенной. Потоцкий улыбнулся.
– Почему вы сочли необходимым признаться, что мы старались внедрить шпиона во французские круги? – спросил он. – Разве вы не могли убедить этого полковника освободить вас, не компрометируя правительство и не предавая интересов страны?
– Нет, – ответила она, – я уже говорила вам, что он все знал. Весь ваш план был известен; они знали, что именно меня выбрали для того, чтобы соблазнить Мюрата. Мне не пришлось выдавать ни ему, ни кому-либо другому никаких секретов.
– Почему вы позволили ему похитить вас? Разве вы не думали о том, что обязаны вернуться к своему мужу и предупредить его, что план провалился?
– Я боялась за жизнь моей сестры, – сказала Валентина. Она не собиралась бороться с ними, но ей пришлось сделать это, защищая себя от людей, которые ее уже приговорили до того, как она предстала перед судом.
– А не за свою собственную жизнь? – Бодц пронзительно взглянул на нее.
– Нет, – возразила Валентина, – я не боюсь за нее теперь. В данный момент я предпочла бы умереть, но не возвращаться к мужу и страдать от его жестокости.
– Мне кажется, – заметил генерал, – что вы пытаетесь сделать обвиняемым вашего мужа, мадам. Тяжело же нам придется, если все наши жены будут брать с вас пример.
– Тяжело придется Польше, если все наши женщины будут следовать своим интересам и предательству, графиня, – сказал Потоцкий. – Я думаю, мы услышали все, что было необходимо. Вам есть что сказать?
– Нет. – Валентина села. – Мне и так все ясно. Вы можете вынести заранее известный вам приговор и покончить с этим.
– Господа, нам необходимо время для обдумывания? – Потоцкий огляделся. Судьи один за другим качали головами.
– Мы согласны, – произнес адвокат.
– Ваш приговор? – спросил Потоцкий.
– Виновна. – Это слово было сказано девять раз, затем он сам повторил его, не отрывая глаз от лица Валентины.
– Смерть через повешение! Уведите заключенную!
– Можно узнать, зачем меня привезли сюда?
Де Ламбаль и раньше видел разъяренных женщин, и на него все это не производило никакого впечатления. Но он никогда не встречал такого олицетворения ярости, как у княжны Александры Суворовой, когда она предстала перед ним в его кабинете. Офицер, который задержал ее после ее возвращения из Кракова, доложил, что любая битва могла показаться проще этого.
– Я лучше встречусь с австрийцами при Ваграме, чем еще раз возьму под охрану эту женщину! – Побледневший лейтенант сделал это признание лишь несколько минут назад, и майор Де Ламбаль обидел его своим смехом. Но теперь ему самому было не до смеха.
Она стояла перед его письменным столом с бледным от ярости лицом со сверкающими глазами. Княжна начала их встречу с того, что осыпала его непристойной бранью. Он был убежден, что сейчас она начнет крушить мебель, и потому решил ответить на первый же вопрос, который она задаст ему.
– Вы были привезены сюда по моему приказу для вашей же собственной безопасности. Почему бы вам не прекратить ругаться, княжна, и не присесть?
– Вы арестовали меня, – закричала она. – Вы отказались помочь мне, а затем послали своих солдат схватить меня, когда я вернулась! Вы низкий, грязный…
Майор закрыл уши руками и подождал, когда она замолчит.
– Вы были в Кракове и виделись с Чарторицким, не правда ли? – внезапно выкрикнул он.
Она ответила ему в том же тоне: – Да! А вам какое дело? Он не является другом Франции!
– Он предложил вам помощь, не так ли?
– Чарторицкий не просто предложил, он сделал больше! Он написал Потоцкому, требуя освобождения моей сестры. Он угрожал парламенту местью царя, если с нами что-нибудь случится. Это не то что обещания французов! Ха!
– Они не так бесполезны, как вы предполагаете, – возразил Де Ламбаль. – Вашей сестре была оказана наша поддержка. Я пытался объяснить вам, каким образом обстоятельства сложились так, что это оказалось возможным, особенно если учесть тот факт, что она нарушила важное правило: тихо оставаться в вашем имении. Вы должны помнить об этом! Вам не следует забывать, что я посоветовал вам обратиться к Чарторицкому, и это был хороший совет.
– Почему же вы меня задержали? – потребовала ответа Александра. – Разве вы не понимаете, что сейчас дорога каждая секунда – мне нужно как можно скорее добраться до сестры?
– В этом все и дело, – ответил майор. – Когда вы повезете письмо к Потоцкому, вам будет необходим французский эскорт, лишь в этом случае вы благополучно заберете сестру из Любинской тюрьмы. Одна женщина, хоть и очень грозная, – он улыбнулся, – значит все-таки меньше, чем полдюжины мужчин и низкий, грязный, незаконнорожденный майор. Через час мы выедем к графу Потоцкому. До того времени, княжна, вам придется подождать за дверью и постарайтесь не оскорблять моих людей, которые будут ждать вместе с вами. К несчастью, я не могу сказать прощайте, лишь au revoir! Фаншон! Идите!
Лейтенант последовал приказу и вышел. Он очень уважал своего майора. Если бы он его не так боялся, то можно было бы сказать, что он к нему привязан. Не делом лейтенанта было вникать, по каким причинам он должен беспокоиться об этой русской мегере. Она пугала молодого человека, который любил женщин нежных и беспомощных, он воображал, что и майор должен чувствовать то же самое. Тем не менее в отношении майора он заметил нечто большее, чем простое выполнение обязанностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56