Со всей силы. Потом правой резко надавила рядом на вену. Из ранки показалась кровь. Первая капля сорвалась и неожиданно громко ударилась об пол. Не говоря ни слова, Саэки-сан протянула руку мне. Упала еще одна капля. Наклонившись, я прижался к запястью губами и слизнул вытекавшую кровь. Закрыл глаза, пробуя ее на вкус. Подержал во рту и медленно проглотил. Кровь попала в горло, постепенно впитываясь в иссохшую корку моей души. «Сколько мне нужно этой крови?» — вдруг подумал я. Ведь моя душа так страшно далека отсюда. И в то же время тело мое — здесь . Настоящий «живой дух». Захотелось даже высосать всю кровь Саэки-сан, без остатка, но сделать этого я не мог. Оторвавшись от руки женщины, я поднял на нее глаза.
— Прощай, Кафка Тамура, — вымолвила она. — Возвращайся обратно, живи дальше.
— Саэки-сан…
— Ну что?
— Я не понимаю, зачем мне жить.
Она отстранилась, посмотрела на меня и, протянув руку, приложила палец к моим губам.
— Смотри на картину, — тихо сказала она. — Всегда смотри на картину, как я.
Она шагнула к двери, отворила ее и, не оглядываясь, вышла. Дверь закрылась. Я стоял у окна и смотрел ей вслед. Ее силуэт быстро растворился в тени какой-то постройки. Опершись на оконную раму, я долго не мог оторвать взгляд от того места, где она исчезла. А вдруг вспомнит, что забыла мне что-то сказать, и вернется? Но Саэки-сан не вернулась. Осталось пустое место, дырка в пространстве — и больше ничего. Спавшая пчела очнулась и снова закружила по комнате. Наконец, словно что-то вспомнив, вылетела в открытое окно. Солнце светило по-прежнему. Я вернулся за стол, где стояла ее чашка. На донышке еще оставалось немного чая. Трогать ее я не стал. Чашка, казалось, хранила в себе воспоминания, которые теперь должны уйти навсегда.
Сняв рубашку, я натянул свою пропотевшую майку. Нацепил на левую руку мертвые часы. Надвинул задом наперед кепку — подарок Осимы, — посадил на переносицу солнечные очки с синими стеклами. Надел поверх майки рубашку с длинным рукавом. Зашел на кухню, налил из-под крана воды, выпил. Поставил стакан в раковину и огляделся. Обеденный стол, стулья… Тот стул, на котором сидела девушка, сидела Саэки-сан. На столе чашка с недопитым чаем. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. «Ты уже должен знать ответ», — сказала Саэки-сан.
Я вышел из дома, закрыл за собой дверь, спустился по ступенькам с крыльца. Вслед за мной, четко отпечатавшись на земле, скользнула моя тень. Казалось, она приклеилась к ногам. Солнце стояло еще высоко.
Солдаты дожидались меня в лесу, привалясь спиной к деревьям. Увидев меня, не задали ни одного вопроса — похоже, уже знали, что я надумал. Винтовки все так же были закинуты за спины. Долговязый жевал травинку.
— Вход еще открыт, — заявил он, не выпуская травинки изо рта. — Мы только что смотрели. Тогда, во всяком случае, был открыт.
— Ну что? Так же быстро пойдем, как в прошлый раз? Поспеешь за нами? — спросил коренастый.
— Ничего. Поспею.
— Когда мы придем на место, вход закроется. Что тогда делать-то будешь? — поинтересовался долговязый.
— Сюда уже не вернешься. Бесполезно, — предупредил другой солдат.
— Понял, — сказал я.
— Жалеть не будешь? — решил удостовериться долговязый.
— Не буду.
— Тогда вперед.
— И лучше не оглядывайся, — посоветовал коренастый.
— Да уж, — добавил его товарищ. И мы вошли в лес.
Поднимаясь в гору, я все-таки обернулся. Не послушал совета — но не посмотреть назад я не мог. Отсюда еще можно было взглянуть на городок. Дальше за стеной деревьев уже ничего не было видно, она закрывала от меня этот мир, скорее всего — навсегда.
На улицах так никто и не появился. Внизу бежит живописная речушка, домики выстроились рядами, вкопанные через равные промежутки электрические столбы отбрасывают на землю густые тени. На миг я застыл на месте. Надо вернуться, и пусть будет что будет. Побыть там хотя бы до вечера. А вечером явится девушка с рюкзаком. Она всегда на месте, когда мне нужно. Я вдруг почувствовал, как жжет в груди, и меня, будто мощным магнитом, потянуло назад. Ноги точно налились свинцом. Стоит пройти еще немного, миновать это место, и я никогда больше ее не увижу. Я остановился, заметив, что не чувствую хода времени. Попробовал было окликнуть солдат впереди, сказать им: «Пойдем обратно. Я остаюсь». Но голос пропал. Все слова умерли.
Пустота зажала меня с двух сторон. Я перестал различать, что правильно, а что — нет. Не понимал даже, чего хочу. В одиночку оказался в самом сердце жестокой песчаной бури. Такой сильной, что нельзя разглядеть и кончики пальцев на вытянутой руке. Я не мог сдвинуться с места. Белый, как истолченные в порошок кости, песок засыпал меня с головой. Но тут откуда-то послышался голос Саэки-сан: «И все же тебе надо возвращаться, — четко прозвучали ее слова. — Я так хочу. Хочу, чтобы ты был здесь ».
Морок развеялся. Я опять слился в единое целое. По жилам снова заструилась теплая кровь. Та самая, которую уступила мне она. Ее последние капли. Еще миг — и я сделан шаг вперед и стал догонять солдат. Тропинка сделала поворот, и скрытый в котловине мирок исчез из вида. Его поглотила расщелина между снами. Теперь я целиком сосредоточился на том, как пробиться сквозь лес. Не потерять дороги. Не сбиться с пути. Это было важнее всего.
Вход был еще открыт. До сумерек оставалось еще порядочно. Я поблагодарил провожатых. Они сняли винтовки и снова устроились на большом плоском камне. Долговязый принялся жевать травинку. Солдаты дышали ровно, будто и не было марш-броска по пересеченной местности.
— Про штык не забудь, — сказал долговязый. — Всаживаешь во врага, проворачиваешь. Резко так. Кишки — в клочья. А не то с тобой так сделают. Такие уж порядки там, по ту сторону.
— Ну, не всё же так, все-таки, — заметил коренастый.
— Конечно, — согласился долговязый и кашлянул. — Я всегда только о плохом говорю.
— И еще очень трудно определить, где добро, а где зло, — подхватил коренастый.
— Но без этого нельзя, — сказал долговязый.
— Наверное, — отозвался коренастый.
— И еще. Как отойдешь, больше не оглядывайся, пока до самого места не доберешься, — предупредил долговязый.
— Это очень важно, — поддержал его коренастый.
— Там еще как-то обошлось, — сказал долговязый. — Но сейчас я серьезно: не оборачивайся, пока не дойдешь.
— Ни в коем случае, — добавил коренастый.
— Понял, — сказал я. Еще раз сказал им спасибо и попрощался: — Счастливо оставаться.
Солдаты поднялись со своего камня и, щелкнув каблуками, отдали мне честь. Наверное, мы больше никогда не увидимся. Я это знал. Знали это и они — и так прощались со мной.
Почти не помню, как я добрался до хижины Осимы. Всю дорогу, пробираясь сквозь чащу, я думал о чем-то другом, но с пути не сбился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Прощай, Кафка Тамура, — вымолвила она. — Возвращайся обратно, живи дальше.
— Саэки-сан…
— Ну что?
— Я не понимаю, зачем мне жить.
Она отстранилась, посмотрела на меня и, протянув руку, приложила палец к моим губам.
— Смотри на картину, — тихо сказала она. — Всегда смотри на картину, как я.
Она шагнула к двери, отворила ее и, не оглядываясь, вышла. Дверь закрылась. Я стоял у окна и смотрел ей вслед. Ее силуэт быстро растворился в тени какой-то постройки. Опершись на оконную раму, я долго не мог оторвать взгляд от того места, где она исчезла. А вдруг вспомнит, что забыла мне что-то сказать, и вернется? Но Саэки-сан не вернулась. Осталось пустое место, дырка в пространстве — и больше ничего. Спавшая пчела очнулась и снова закружила по комнате. Наконец, словно что-то вспомнив, вылетела в открытое окно. Солнце светило по-прежнему. Я вернулся за стол, где стояла ее чашка. На донышке еще оставалось немного чая. Трогать ее я не стал. Чашка, казалось, хранила в себе воспоминания, которые теперь должны уйти навсегда.
Сняв рубашку, я натянул свою пропотевшую майку. Нацепил на левую руку мертвые часы. Надвинул задом наперед кепку — подарок Осимы, — посадил на переносицу солнечные очки с синими стеклами. Надел поверх майки рубашку с длинным рукавом. Зашел на кухню, налил из-под крана воды, выпил. Поставил стакан в раковину и огляделся. Обеденный стол, стулья… Тот стул, на котором сидела девушка, сидела Саэки-сан. На столе чашка с недопитым чаем. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. «Ты уже должен знать ответ», — сказала Саэки-сан.
Я вышел из дома, закрыл за собой дверь, спустился по ступенькам с крыльца. Вслед за мной, четко отпечатавшись на земле, скользнула моя тень. Казалось, она приклеилась к ногам. Солнце стояло еще высоко.
Солдаты дожидались меня в лесу, привалясь спиной к деревьям. Увидев меня, не задали ни одного вопроса — похоже, уже знали, что я надумал. Винтовки все так же были закинуты за спины. Долговязый жевал травинку.
— Вход еще открыт, — заявил он, не выпуская травинки изо рта. — Мы только что смотрели. Тогда, во всяком случае, был открыт.
— Ну что? Так же быстро пойдем, как в прошлый раз? Поспеешь за нами? — спросил коренастый.
— Ничего. Поспею.
— Когда мы придем на место, вход закроется. Что тогда делать-то будешь? — поинтересовался долговязый.
— Сюда уже не вернешься. Бесполезно, — предупредил другой солдат.
— Понял, — сказал я.
— Жалеть не будешь? — решил удостовериться долговязый.
— Не буду.
— Тогда вперед.
— И лучше не оглядывайся, — посоветовал коренастый.
— Да уж, — добавил его товарищ. И мы вошли в лес.
Поднимаясь в гору, я все-таки обернулся. Не послушал совета — но не посмотреть назад я не мог. Отсюда еще можно было взглянуть на городок. Дальше за стеной деревьев уже ничего не было видно, она закрывала от меня этот мир, скорее всего — навсегда.
На улицах так никто и не появился. Внизу бежит живописная речушка, домики выстроились рядами, вкопанные через равные промежутки электрические столбы отбрасывают на землю густые тени. На миг я застыл на месте. Надо вернуться, и пусть будет что будет. Побыть там хотя бы до вечера. А вечером явится девушка с рюкзаком. Она всегда на месте, когда мне нужно. Я вдруг почувствовал, как жжет в груди, и меня, будто мощным магнитом, потянуло назад. Ноги точно налились свинцом. Стоит пройти еще немного, миновать это место, и я никогда больше ее не увижу. Я остановился, заметив, что не чувствую хода времени. Попробовал было окликнуть солдат впереди, сказать им: «Пойдем обратно. Я остаюсь». Но голос пропал. Все слова умерли.
Пустота зажала меня с двух сторон. Я перестал различать, что правильно, а что — нет. Не понимал даже, чего хочу. В одиночку оказался в самом сердце жестокой песчаной бури. Такой сильной, что нельзя разглядеть и кончики пальцев на вытянутой руке. Я не мог сдвинуться с места. Белый, как истолченные в порошок кости, песок засыпал меня с головой. Но тут откуда-то послышался голос Саэки-сан: «И все же тебе надо возвращаться, — четко прозвучали ее слова. — Я так хочу. Хочу, чтобы ты был здесь ».
Морок развеялся. Я опять слился в единое целое. По жилам снова заструилась теплая кровь. Та самая, которую уступила мне она. Ее последние капли. Еще миг — и я сделан шаг вперед и стал догонять солдат. Тропинка сделала поворот, и скрытый в котловине мирок исчез из вида. Его поглотила расщелина между снами. Теперь я целиком сосредоточился на том, как пробиться сквозь лес. Не потерять дороги. Не сбиться с пути. Это было важнее всего.
Вход был еще открыт. До сумерек оставалось еще порядочно. Я поблагодарил провожатых. Они сняли винтовки и снова устроились на большом плоском камне. Долговязый принялся жевать травинку. Солдаты дышали ровно, будто и не было марш-броска по пересеченной местности.
— Про штык не забудь, — сказал долговязый. — Всаживаешь во врага, проворачиваешь. Резко так. Кишки — в клочья. А не то с тобой так сделают. Такие уж порядки там, по ту сторону.
— Ну, не всё же так, все-таки, — заметил коренастый.
— Конечно, — согласился долговязый и кашлянул. — Я всегда только о плохом говорю.
— И еще очень трудно определить, где добро, а где зло, — подхватил коренастый.
— Но без этого нельзя, — сказал долговязый.
— Наверное, — отозвался коренастый.
— И еще. Как отойдешь, больше не оглядывайся, пока до самого места не доберешься, — предупредил долговязый.
— Это очень важно, — поддержал его коренастый.
— Там еще как-то обошлось, — сказал долговязый. — Но сейчас я серьезно: не оборачивайся, пока не дойдешь.
— Ни в коем случае, — добавил коренастый.
— Понял, — сказал я. Еще раз сказал им спасибо и попрощался: — Счастливо оставаться.
Солдаты поднялись со своего камня и, щелкнув каблуками, отдали мне честь. Наверное, мы больше никогда не увидимся. Я это знал. Знали это и они — и так прощались со мной.
Почти не помню, как я добрался до хижины Осимы. Всю дорогу, пробираясь сквозь чащу, я думал о чем-то другом, но с пути не сбился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138