!
Из коридора, прервав лейтенанта, вдруг раздалось яростное мычание. Сержант вышел посмотреть, но скоро вернулся.
– Вон, еще понятой выискался.
Мыча, Ленинец-Ваня тянул за рукав упирающегося Трупа.
– Чего вы боитесь, гражданин? Под ребра-то вам никто не дает. Быть понятым почетно. Мы ведь вас надолго не задержим… Будьте сознательны… – увещевал сержант. – Вы нам только актик подпишите. А там уж мы сами… Вот покойник. Видите? – Труп и Валентин кивнули. – Ну вот, я тут в бумажке про это напишу про все потом. Подписывайтесь по-быстрому.
Сержант протянул ручку сначала Валентину, потом Трупу. Труп угрюмо взял ручку и подписался Ивановым.
Сержант зафиксировал данные понятых и отпустил их восвояси, а сам, усевшись за стол, принялся заполнять протокол словами о покойнике, о его местоположении, гардеробе…
Когда понятые покинули помещение, глумливый лейтенант снова принялся за допрос. Но Владимир Иванович, находясь в полном смятении ума, вразумительного и стройного ответить ему ничего не мог.
– Значит, ничего стройного и вразумительного ответить мне не можете, – наконец поняв это, сказал милиционер. – Ни зачем покойника притащили, ни зачем в кровать к себе уложили? Ничего, значит?..
Владимир Иванович пожал плечами.
– А я в свою очередь могу вам предложить обратиться в психиатрическую службу здоровья, может быть, вам там помогут… вспомнить. Да, сержант, машину из морга заказали? – повернулся он к сержанту, описывающему труп.
– Так точно. Вызвал. С минуты на минуту быть должна.
– Чего им быть, когда они, считай, через два дома располагаются.
– Вход-то с другой улицы, это проходняками два шага, – бормотал сержант, поглядывая на труп и записывая что-то в бумагу. Взглянет – слово запишет, снова посмотрит… – А если на машине, то квартал объезжать приходится. Не потащишь же покойника проходняками. Да и на машине-то приличнее…
В прихожей вдруг что-то грохнуло, и в комнату, тяжело ступая, вошел маленький-премаленький человек в белом халате с большой копной вьющихся волос, неприятное с виду лицо его было изъедено оспой. Он подошел к бледному и обессиленному допросом Владимиру Ивановичу и, сдвинув брови, пристально стал смотреть ему в лицо. Владимир Иванович не двигался, именно это отсутствие движения в нем и привлекло карлика.
– Легок на помине, мы только что о вас говорили. Вот клиент, забирайте, – сказал сержант.
Карлик, увидев, что Владимир Иванович повернул голову на голос, тут же потерял к нему всякий интерес. Он подошел к покойнику, взял его за руку, вдруг присел и ловким движением вскинул его себе на плечи.
– Я пошел, – сказал сосредоточенный карлик хриплым голосом, взглянув на лейтенанта из-под покойника.
– Может, покрывалом прикрыть? Все ж таки покойник неглиже… – предложил сержант, встав из-за стола и подходя к дивану.
– Ни к чему – здесь рядышком, – прохрипел карлик и закашлялся.
– Кстати, вы через Подъяческую поедете? Захватите меня, – попросил лейтенант.
– Я без катафалка сегодня, тут недалеко. Проходняками донесу.
Карлик укрепил покойника поудобнее на плечах, больше ни слова не говоря и ни на кого не глядя, вдруг засвистел переливчато какую-то очень знакомую Владимиру Ивановичу мелодию и вынес покойника из комнаты. Владимиру Ивановичу сразу стало легче дышать. Сержант собрал бумаги в папку и встал.
– Вы, кстати, никуда отъезжать не собираетесь? – спросил глумливый лейтенант у Владимира Ивановича.
– Нет, дома буду, начальник… – безразлично ответил тот, тупо без мыслей глядя на две красные стоптанные дамские босоножки, в которых пришел Собиратель.
– Вот и чудесно. Мы вас вызовем. И тогда советую признаться, зачем вы покойника к себе притащили.
Когда блюстители закона ушли, Владимир Иванович еще делго сидел одинокий в обстановке комнаты, кроме босоножек ничего не видя, потом встал и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате. Достав из кармана завязанный узлом клетчатый платок, остановился, вспоминая повод… Но так и не вспомнил. Тогда он подошел к шкафу, открыл… и отпрянул.
Глава 13
Некоторое время я сидел, уставившись на исписанный лист, голова не работала. Это чувство опустошенности мне известно: оно приходит неожиданно и на некоторое время полностью отключает сознание. Будильник с потертым циферблатом показывал два часа ночи. Нарезвившиеся за день мухи спали на стенах, мебели, потолке… За три дня жизни в квартире Эсстерлиса я возненавидел этих крылатых насекомых всем существом, и сейчас, когда какая-нибудь из них жужжала, ища место, где бы прикорнуть или падала во сне с потолка, даже находясь в отупленном и расслабленном состоянии, я инстинктивно искал глазами мухобойку.
Роман временно отвлек меня от жизненных неприятностей. Но сейчас я почувствовал, что былая тревога возвращается. Припомнился морг, Эсстерлис, перебирающий покойников, карлик… Одно дело карлик, придуманный мною, а другое – настоящий… Я бросил взгляд на темное окно. "Кто же прошлой ночью там стоял? Или действительно померещилось?.."
Я встал и взял из угла швабру – малонадежное, но, пожалуй, единственное оружие, которым я мог защищаться. "Эх, зря кирпич с собой с улицы не прихватил. Эх, зря…"
За дверью вдруг что-то звякнуло, тихо, нежно. Я вздрогнул, задержал дыхание, постояв несколько мгновений в полной тишине, на цыпочках подкрался к двери и стал слушать, что происходит в прихожей, но ничего не услышал.
Сейчас, прислонившись ухом к двери, я проклинал себя за то, что легкомысленно остался на ночь в этой ужасной квартире и знал наверняка, что не усну ни за что на свете и что завтра же соберу вещи – и пропади она пропадом… Вместе с ее покойниками и…
Дверная ручка медленно опустилась… Я в ужасе отпрянул от двери. Так же медленно и бесшумно ручка вернулась в прежнее положение, потом опять вниз… За дверью кто-то стоял и, наверное, так же, как и я, прислушивался. Кто?! Зачем он хочет войти без спроса?!! Труп в прихожей!! Боже мой! Боже мой!! Неужели настала моя очередь?! Как же я сразу-то не догадался? Ведь они следили за мной! Они знают, что я видел покойника… И теперь… Я свидетель! Боже мой!!
За дверью кто-то кашлянул, постучал тихонько, потом посильнее.
Я крепко до боли сжал швабру: кроме себя мне не на кого было надеяться.
– Николай, ты не спишь? – раздался за дверью голос Эсстерлиса. – У тебя свет горит.
Я не отвечал.
– Николай, мне очень нужно с тобой поговорить… У меня к тебе дело. Срочное! Слышишь?! Николай…
Я вдруг почувствовал, что больше не могу таиться и не отвечать, напряжение достигло своего пика.
– Ну что? Кто там?! Что надо?! – бодрясь, как можно более грубым голосом, крикнул я. – Уже ночь! Я сплю!
– Мне нужно поговорить с тобой, обязательно.
– Давайте, Казимир Платоныч, завтра утром поговорим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Из коридора, прервав лейтенанта, вдруг раздалось яростное мычание. Сержант вышел посмотреть, но скоро вернулся.
– Вон, еще понятой выискался.
Мыча, Ленинец-Ваня тянул за рукав упирающегося Трупа.
– Чего вы боитесь, гражданин? Под ребра-то вам никто не дает. Быть понятым почетно. Мы ведь вас надолго не задержим… Будьте сознательны… – увещевал сержант. – Вы нам только актик подпишите. А там уж мы сами… Вот покойник. Видите? – Труп и Валентин кивнули. – Ну вот, я тут в бумажке про это напишу про все потом. Подписывайтесь по-быстрому.
Сержант протянул ручку сначала Валентину, потом Трупу. Труп угрюмо взял ручку и подписался Ивановым.
Сержант зафиксировал данные понятых и отпустил их восвояси, а сам, усевшись за стол, принялся заполнять протокол словами о покойнике, о его местоположении, гардеробе…
Когда понятые покинули помещение, глумливый лейтенант снова принялся за допрос. Но Владимир Иванович, находясь в полном смятении ума, вразумительного и стройного ответить ему ничего не мог.
– Значит, ничего стройного и вразумительного ответить мне не можете, – наконец поняв это, сказал милиционер. – Ни зачем покойника притащили, ни зачем в кровать к себе уложили? Ничего, значит?..
Владимир Иванович пожал плечами.
– А я в свою очередь могу вам предложить обратиться в психиатрическую службу здоровья, может быть, вам там помогут… вспомнить. Да, сержант, машину из морга заказали? – повернулся он к сержанту, описывающему труп.
– Так точно. Вызвал. С минуты на минуту быть должна.
– Чего им быть, когда они, считай, через два дома располагаются.
– Вход-то с другой улицы, это проходняками два шага, – бормотал сержант, поглядывая на труп и записывая что-то в бумагу. Взглянет – слово запишет, снова посмотрит… – А если на машине, то квартал объезжать приходится. Не потащишь же покойника проходняками. Да и на машине-то приличнее…
В прихожей вдруг что-то грохнуло, и в комнату, тяжело ступая, вошел маленький-премаленький человек в белом халате с большой копной вьющихся волос, неприятное с виду лицо его было изъедено оспой. Он подошел к бледному и обессиленному допросом Владимиру Ивановичу и, сдвинув брови, пристально стал смотреть ему в лицо. Владимир Иванович не двигался, именно это отсутствие движения в нем и привлекло карлика.
– Легок на помине, мы только что о вас говорили. Вот клиент, забирайте, – сказал сержант.
Карлик, увидев, что Владимир Иванович повернул голову на голос, тут же потерял к нему всякий интерес. Он подошел к покойнику, взял его за руку, вдруг присел и ловким движением вскинул его себе на плечи.
– Я пошел, – сказал сосредоточенный карлик хриплым голосом, взглянув на лейтенанта из-под покойника.
– Может, покрывалом прикрыть? Все ж таки покойник неглиже… – предложил сержант, встав из-за стола и подходя к дивану.
– Ни к чему – здесь рядышком, – прохрипел карлик и закашлялся.
– Кстати, вы через Подъяческую поедете? Захватите меня, – попросил лейтенант.
– Я без катафалка сегодня, тут недалеко. Проходняками донесу.
Карлик укрепил покойника поудобнее на плечах, больше ни слова не говоря и ни на кого не глядя, вдруг засвистел переливчато какую-то очень знакомую Владимиру Ивановичу мелодию и вынес покойника из комнаты. Владимиру Ивановичу сразу стало легче дышать. Сержант собрал бумаги в папку и встал.
– Вы, кстати, никуда отъезжать не собираетесь? – спросил глумливый лейтенант у Владимира Ивановича.
– Нет, дома буду, начальник… – безразлично ответил тот, тупо без мыслей глядя на две красные стоптанные дамские босоножки, в которых пришел Собиратель.
– Вот и чудесно. Мы вас вызовем. И тогда советую признаться, зачем вы покойника к себе притащили.
Когда блюстители закона ушли, Владимир Иванович еще делго сидел одинокий в обстановке комнаты, кроме босоножек ничего не видя, потом встал и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате. Достав из кармана завязанный узлом клетчатый платок, остановился, вспоминая повод… Но так и не вспомнил. Тогда он подошел к шкафу, открыл… и отпрянул.
Глава 13
Некоторое время я сидел, уставившись на исписанный лист, голова не работала. Это чувство опустошенности мне известно: оно приходит неожиданно и на некоторое время полностью отключает сознание. Будильник с потертым циферблатом показывал два часа ночи. Нарезвившиеся за день мухи спали на стенах, мебели, потолке… За три дня жизни в квартире Эсстерлиса я возненавидел этих крылатых насекомых всем существом, и сейчас, когда какая-нибудь из них жужжала, ища место, где бы прикорнуть или падала во сне с потолка, даже находясь в отупленном и расслабленном состоянии, я инстинктивно искал глазами мухобойку.
Роман временно отвлек меня от жизненных неприятностей. Но сейчас я почувствовал, что былая тревога возвращается. Припомнился морг, Эсстерлис, перебирающий покойников, карлик… Одно дело карлик, придуманный мною, а другое – настоящий… Я бросил взгляд на темное окно. "Кто же прошлой ночью там стоял? Или действительно померещилось?.."
Я встал и взял из угла швабру – малонадежное, но, пожалуй, единственное оружие, которым я мог защищаться. "Эх, зря кирпич с собой с улицы не прихватил. Эх, зря…"
За дверью вдруг что-то звякнуло, тихо, нежно. Я вздрогнул, задержал дыхание, постояв несколько мгновений в полной тишине, на цыпочках подкрался к двери и стал слушать, что происходит в прихожей, но ничего не услышал.
Сейчас, прислонившись ухом к двери, я проклинал себя за то, что легкомысленно остался на ночь в этой ужасной квартире и знал наверняка, что не усну ни за что на свете и что завтра же соберу вещи – и пропади она пропадом… Вместе с ее покойниками и…
Дверная ручка медленно опустилась… Я в ужасе отпрянул от двери. Так же медленно и бесшумно ручка вернулась в прежнее положение, потом опять вниз… За дверью кто-то стоял и, наверное, так же, как и я, прислушивался. Кто?! Зачем он хочет войти без спроса?!! Труп в прихожей!! Боже мой! Боже мой!! Неужели настала моя очередь?! Как же я сразу-то не догадался? Ведь они следили за мной! Они знают, что я видел покойника… И теперь… Я свидетель! Боже мой!!
За дверью кто-то кашлянул, постучал тихонько, потом посильнее.
Я крепко до боли сжал швабру: кроме себя мне не на кого было надеяться.
– Николай, ты не спишь? – раздался за дверью голос Эсстерлиса. – У тебя свет горит.
Я не отвечал.
– Николай, мне очень нужно с тобой поговорить… У меня к тебе дело. Срочное! Слышишь?! Николай…
Я вдруг почувствовал, что больше не могу таиться и не отвечать, напряжение достигло своего пика.
– Ну что? Кто там?! Что надо?! – бодрясь, как можно более грубым голосом, крикнул я. – Уже ночь! Я сплю!
– Мне нужно поговорить с тобой, обязательно.
– Давайте, Казимир Платоныч, завтра утром поговорим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78