Шествовал он неспешно, говорил громко, и мы могли в точности слышать каждое слово из их разговора.
– Людишки – это сиречь смерды. Крестьяне, ремесленники, фабричные рабочие, офисные клерки да прочие бюджетники. Скажешь такому: «Молодец, Данила!» – и у него изо рта розы от счастья посыпятся. А велишь: «Сядь на вертел да изжарься порумяней!» – глазом моргнуть не успеешь, как он уже возле огня проворачивается. И все, заметь, по собственной воле – от усердия.
Дракон кивнул, в такт своим мыслям.
– Таковы людишки. Человечишки – дело совсем иное. Мнят они, будто выше других. Уверены, что сами своей судьбой распоряжаются. А чем они, бескрылый мой, от смердов только и отличаются? Гордыней только, которую они сами грехом считают. Вот и получается, что двуногие разные бывают. Одни место свое под небесами хорошо знают, рабами божьими, червями себя прозывают. Другим же никакой урок впрок не идет.
Дракон остановился перед решеткой.
То, что она была открыта, нимало не привлекло его внимания. Да и что можно было ждать от бескрылых тупиц, которым было поручено охранять пленников? Скажи спасибо, что они не отвезли заложников в Йеллостоунский парк, на экскурсию.
А поелику сам дракон уже был на месте и плотно запечатывал собой выход, беспокоиться о таких мелочах, как распахнутая дверь темницы, не имело никакого смысла.
Рептилию заботило совсем другое.
– Помещение слишком крупное, – произнес он. – Нехорошо. Если сейчас огнем на них дыхнуть – одни обгорят, а другие совсем не прожарятся. Нет, надо найти что-нибудь поменьше. Или кому-нибудь из вас внутрь встать, чтобы толпу равномерно перемешивать.
– Сбоку есть как раз подходящая пещера, – воскликнул один из стражников.
По всей видимости, роль ложки мало его устраивала.
– Ну и славно. Приступим, значится, к трапезе…
Дракон вынул откуда-то огромную салфетку и повязал ее себе на шею.
– Перевести часть пленников в соседнюю камеру? – бодро осведомился охранник.
– Цыц! – шикнул на него дракон. – Ишь, торопыга выискался. Это вы, бескрылые, только и знаете – лишь еду завидят, как тут же трескать начинают. А помолиться?
– Что? – удивилась Френки. – Эта тварь собирается псалмы читать?
– Драконы очень религиозны, – пояснил я. – Странно, что ты не узнала этого, пока воевала с ними здесь, на болоте.
– Знаешь, они как-то не успевали рассказать.
Дракон полуприкрыл глаза и опустил голову.
– «Отче наш», – нараспев произнес он.
– Он прочтет молитву, а потом зажарит людей заживо и сожрет их? – спросила Франсуаз.
– Разумеется. И это еще будет гуманно. Другой священник на его месте обобрал бы своих прихожан до нитки, перепортил всех девственниц, а затем заставил людей всю жизнь страдать, думая о своей греховности. В этом суть любой религии – мучить и обкрадывать людей, называя это «духовностью».
Впрочем, Франсуаз оказалась не единственной, кто счел поведение дракона странным.
– Христианская молитва? – удивился один из стражников.
Дракон дочитал «Отче наш» до конца, потом отвечал:
– Христианство, бескрылый мой, религия древняя, но единственно верная. В чем она заключается? Спустился однажды Господь на землю, в человеческом обличье. Людишки, поди, обрадовались, начали ему поклоняться. Только существа эти, сам знаешь, гнусные, добра не помнят, а в головах у них только злобные мысли бродят. В конце концов, и Бог им не угодил – тогда они его взяли и страшною смертью умертвили.
– Люди Бога убили? – не на шутку перепугался охранник. – И что же, он потом их всех огненным мечом порубил?
Дракон улыбнулся.
– Вижу, главной христианской идеи ты так и не уловил. Ничего, бескрылый. Я поясню. Бог-то он все предвидел заранее. А смысл его поступка такой: если вы, черви ничтожные, даже Господа убили – значит, всех вас, людишек, убить надо. Но не сразу всех, а медленно, через великие страдания.
Чешуйчатый проповедник поднял когтистую лапу.
– Создал тогда Господь чуму, болезни разные неизлечимые, войны, ядерное оружие, химическое и всякое иное. Посеял он меж людей злобу и ненависть. С тех пор они только и знают, что друг другу глотки перерезают. Маленьких детей, и тех, не щадят. В этом главный смысл христианства: возлюби ближнего своего, как самого себя.
Окровавленные зубы дракона оскалились в отеческой улыбке.
– А что человек, букашка жалкая, к себе испытывает? На поверхности, да, гордыня его гложет. Но в глубине души-то людишко понимает, что жалок он, слаб и никому не нужен. Раб он божий, червяк, и больше ничего. Когда гордыня и осознание ничтожности своей сталкиваются, человек начинает себя ненавидеть. Понимаешь теперь?
– То есть Бог велел людям ненавидеть друг друга так же, как они самих себя ненавидят?
– Правильно!
Дракон был доволен.
– Вот и постиг ты, бескрылый, сущность христианства. А теперь давай, не мешкай. Отводи часть обеда в другую камеру, а этих начнем поджаривать потихоньку.
19
Темная туша дракона занимала теперь почти весь вход в подземелье.
По всей видимости, когда они спускались сюда, ни одному из стражников и в голову не пришло возглавить шествие. Тогда оскаленные зубы твари оказались бы прямо за его спиной. Поэтому теперь наемники не могли протиснуться внутрь.
Возникла небольшая заминка.
– Хорошо, что ты успел помолиться, – громко произнесла Франсуаз, выходя вперед. – Скоро ты предстанешь перед своим создателем. Впрочем, сотворить такого уродца можно было разве что по ошибке.
Подслеповатые глаза дракона прищурились.
Как и все его сородичи, он страдал дальнозоркостью и плохо видел то, что находилось вблизи. Пару мгновений тварь рассматривала Франсуаз, затем отчего-то пришла в возбуждение. Длинный хвост дернулся, едва не прищемив пару наемников.
– Я узнал тебя, – в голосе дракона звучало удовлетворение.
Вместе со словами из его пасти вырывались маленькие язычки пламени.
– Ты – демонесса из крепости. Ты убила шесть моих братьев, трех сыновей и еще четырех из нашего племени. Погубила коварно, хитростью. У тебя даже не хватило смелости сойтись с ними в честном бою.
– Что я, дурочка, – пробормотала Френки.
Она добавила громко:
– Все они были кровожадными маньяками. Думали только о том, как сжечь больше кикимор и леших. Не могли дня прожить, чтобы не убить кого-нибудь.
– Это правда, – согласился дракон. – Теперь на болотах правят кентавры и мы уже не можем охотиться так вольготно, как раньше… Но скоро мы соберемся с силами и сровняем с землей их крепость.
Он облизнулся.
– И вот – какое чудесное знамение послано нам Всевышним. Сегодня мне на обед пойдешь ты. Завтра нам будет принадлежать все болото.
Франсуаз улыбнулась.
– Я прикончила твоих когтистых дружков с помощью хитрости. Но не потому, что не хотела биться один на один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96