А пока она была такой податливой в его объятиях! Затянутая в перчатку ручка легко лежала на плече. Очень немногие женщины были способны плыть по паркету с такой грациозной легкостью, словно она заранее знала, куда поведет ее партнер, еще до того, как он поймет это сам.
Результатом была полная идеальная гармония, позволявшая им порхать по залу, как птицам.
Саймона не удивляла реакция знакомых на его молодую жену: поздравления, жадные взгляды украдкой, ехидный шепоток врагов, утверждающих, что они не завидуют бремени, которое он взвалил на себя. Иметь такую красивую жену означает напрашиваться на неприятности.
В последнее время красота Аннабел расцвела еще больше, возможно, потому, что обычно напряженное выражение лица сменилось спокойным. В постели она охотно принимала его ласки и отвечала на них — вчера, например, оседлала его с грацией игривого тюленя и осыпала поцелуями грудь и плечи. Такого он от нее не ожидал. Обычно красивые женщины лежали неподвижно, ожидая, чтобы мужчины их боготворили. Чтобы им поклонялись. А вот Аннабел дразнила и ласкала его, пока он, не выдержав, не придавил ее к матрацу. Но она, протестуя, шутливо отбивалась и кричала, что еще не покончила с ним.
— Вот сейчас я с тобой покончу, — пригрозил он и вонзался в нее, пока она не застонала, извиваясь от наслаждения.
Он не питал никаких иллюзий относительно того, что их отношения будут вечно гармоничными: оба по натуре были слишком независимы и сильны, чтобы избежать случайных ссор. Отказавшись от шанса выйти замуж за аристократа, Аннабел навсегда закрыла дверь в тот мир, о котором мечтала, и будет вынуждена приспособиться к совершенно иному существованию. За исключением Уэстклифа и нескольких титулованных друзей, Саймон почти не общался с членами высшего общества. Его круг состоял в основном из промышленников, людей отнюдь не утонченных и занятых исключительно проблемой, как сделать больше денег. Аннабел среди них совершенно чужая. Бедняжка не привыкла к тому, что они слишком громко говорят, слишком часто встречаются и не уважают традиции и этикет. Саймон не был уверен, сможет ли Аннабел приспособиться, но она, похоже, готова попробовать. А он… он понимал и ценил ее усилия больше, чем она предполагала.
Он хорошо сознавал, что сцены вроде той, участницей которой она стала два дня назад, довели бы любую хорошо воспитанную женщину до слез стыда и унижения, и все же Аннабел держалась с относительным спокойствием. Они посетили званый вечер, устроенный богатым французским архитектором и его женой: довольно бестолковое событие, на котором было слишком много вина, слишком много гостей, что создало чересчур шумную атмосферу разгула. Оставив Аннабел на несколько минут за столом в обществе знакомых, Саймон вернулся после разговора с хозяином и обнаружил, что растерянную жену осаждают двое мужчин, мечущих жребий, чтобы узнать, кто завоюет честь выпить шампанское из ее туфельки.
Хотя тон игры был явно шутливым, было ясно, что соперники за благосклонность Аннабел испытывают огромное удовольствие от ее смущения. Для пресыщенных развратников не было большего наслаждения, чем оскорбить чью-то скромность, особенно если жертва была так очевидно невинна! Хотя Аннабел пыталась принять беспечный вид, их откровенные приставания раздражали ее, губы были растянуты в фальшивой улыбке. Встав, она поспешно огляделась в поисках подходящего убежища.
Саймон с невозмутимой физиономией шагнул к столу и, ободряюще сжав плечо жены, провел большим пальцем по обнаженной спине. И сразу почувствовал, как она слегка расслабилась. Румянец возбуждения немного погас.
— Они спорят из-за того, кто будет пить розовое шампанское из моей туфли, — выдохнула она. — Я этого не предлагала и не знаю…
— О, эта проблема легко разрешима, — деловито перебил Саймон, заметив, как вокруг собирается толпа, желающая посмотреть, вспылит ли он из-за наглых приставаний мужчин к его жене. Он нежно, но решительно усадил Аннабел на стул: — Садись, дорогая.
— Н-но я не х-хочу… — запинаясь начала она и ахнула, когда Саймон присел на корточки перед ней и, протянув руки, снял обе вышитые бисером атласные туфельки. — Саймон! — воскликнула она, воззрившись на него круглыми от изумления глазами.
Но он быстро встал и с поклоном вручил каждому сопернику по туфельке.
— Можете хранить эти туфли, господа, главное, что та, кто их носит, принадлежит мне!
И, подхватив свою босую жену, вынес из комнаты, сопровождаемый смехом и аплодисментами. По пути к выходу они столкнулись с официантом, посланным за бутылкой шампанского.
— А это мы возьмем с собой, — объявил Саймон сбитому с толку бедняге, которому пришлось вручить Аннабел тяжелую ледяную бутылку.
Она схватила бутылку одной рукой, а другой обняла мужа за шею. Тот отнес ее к экипажу и усадил.
— Ты, кажется, будешь мне стоить целого состояния. Бог знает, сколько я уже потратил на твою обувь! — шутливо упрекнул он. В глазах Аннабел вспыхнули смешливые искорки.
— В отеле у меня еще есть несколько пар, — жизнерадостно сообщила она. — Собираешься пить шампанское из них?
— Нет, любовь моя. Собираюсь пить его из тебя.
Она бросила на мужа растерянный взгляд, но, запоздало поняв истинный смысл его слов, уткнулась лицом в его плечо, а уши мгновенно побагровели.
Вспомнив сейчас этот эпизод и несколько приятных часов, что за ним последовали, Саймон улыбнулся женщине, которую держал в своих объятиях. В ее глазах отражались огоньки люстр, как звезды в синей летней ночи. Она тоже смотрела на него, так пристально, как никогда раньше, словно жаждала нечто такое, чего никогда не получит. Этот взгляд будоражил его, возбуждал сильнейшее желание сделать для нее все на свете. В этот момент он дал бы ей все, о чем бы она ни попросила.
Теперь они мешали остальным парам, потому что все окружающее внезапно исчезло и Саймон не мог заставить себя сосредоточиться и не понимал, куда идет. Они танцевали вместе до тех пор, пока окружающие не стали перешептываться, что мужу и жене неприлично выказывать столь нежные чувства на балу и, как только медовый месяц кончится, они устанут друг от друга. Саймон, услышавший это, ухмыльнулся и прошептал Аннабел:
— Теперь ты жалеешь, что раньше не танцевала со мной?
— Ну уж нет! Если бы я не бросала тебе постоянный вызов, ты скоро потерял бы интерес.
Тихо рассмеявшись, Саймон обнял ее за талию и увлек в сторонку.
— Такого никогда не будет. Мне интересно все, что ты делаешь и говоришь.
— Да неужели? — скептически хмыкнула она. — Но как насчет лорда Уэстклифа? Он утверждает, что я пуста и эгоистична, верно?
Саймон облокотился рукой на стену и, наклонившись над Аннабел, очень тихо сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80