Тогда Ронга взяла меня за запястья, притянула к себе через гепарда. Она плакала, умоляла, лицо ее исказилось от горя.
— Спасите ее, мсье Рошель… Я не хочу, чтобы ее убили… Что со мной станет без Ньете?..
— Обещаю вам сделать все возможное, — сказал я. — Но когда мадам Элле что-нибудь взбредет в голову…
— Я знаю. Вот уже два дня, как к ней не подступиться!
Ронга поискала платок, чтобы вытереть глаза, и улыбнулась Ньете сквозь слезы.
— Спи, спи! — прошептала она. — С тобой ничего не случится, радость моя! Ронга встала, приоткрыла дверь, прислушалась, затем вновь закрыла.
Я ошибся, она оказалась доброй и мягкосердечной, суровость Мириам ей претила. Я видел, что она испытывает странную радость, когда, вместо того чтобы сказать «Мириам», я говорил «мадам Элле». Мое поведение, бесспорно, возмущало ее, но теперь служанка решила мне довериться. Я щекотал шею Ньете под тяжелой челюстью. Я тоже любил этого зверя, но выхода не видел. Мириам никто не помешает вызвать моего коллегу из Порника, объяснить ему ситуацию так, как она ее понимает. Если она будет упорствовать, гепард обречен.
— К счастью, — прошептал я, — она не может двигаться.
— Да, — произнесла Ронга вполголоса. — Врач запретил ей вставать.
— Держите у себя ключ от прачечной и будете кормить Ньете так, как я вам укажу. Я все беру на себя. Вы будете подчиняться мне, а не ей?
— Да… Прошу прощения, мсье Рошель, за то, что только что вам наговорила… Когда я вас здесь увидела, то подумала, что вы ей уступили… Она всем навязывает свою волю…
Я был чрезвычайно удивлен, услышав, как свободно Ронга выражает свои мысли. Я смотрел на нее как на служанку, в какой-то мере как на рабыню, пригодную лишь вести хозяйство, ходить за покупками, мыть посуду; Мириам всегда с ней разговаривала несколько раздраженно и даже грубо. Но вдруг я обнаружил на ее лишенном привлекательности лице ум и чувство собственного достоинства. Я чуть не протянул ей руку, чтобы скрепить наш союз, но боялся показаться слабым и сентиментальным. Чтобы скрыть стеснение, я нацарапал на странице из блокнота несколько рецептов и протянул ей листок.
— Значит, договорились? Мы не встречались! Ни слова мадам Элле. Кстати, вы присутствовали, когда ее укусила Ньете?
— Да.
— Как это произошло?
— Она хотела научить Ньете ходить на задних лапах, Ньете не понимала, она рассердилась и ударила ее. Тогда Ньете схватила ее за лодыжку и слегка сжала челюсть, чтобы предупредить.
— То есть?
— Ньете гордая. Ей не нравится, когда с ней обращаются таким образом. Это объясняло странную злобу Мириам.
— На почему мадам Элле пошла на такой риск? Она ведь хорошо знает реакцию хищников!
— Ей было скучно! Когда она скучает, она способна на что угодно!
— Затем? Она лежала в постели?
— Да. И вчера тоже весь день.
— Вы не отходили от нее ни на минуту?
— Да. Она звонила мне постоянно. Ей надо было на ком-то сорвать злость.
— Но, помимо этой нервозности, какой она вам показалась?
— До четырех часов такой же, как всегда…
— А после четырех часов?
— Она уснула… Наконец…
— Наконец — что?.. Продолжайте же, Ронга!… Все эти подробности меня интересуют… Я имею в виду с медицинской точки зрения!
— Она спала, если хотите. Но не обычным сном.
— Она приняла какое-нибудь успокоительное?
— Нет, напротив. Она попросила у меня очень крепкого кофе и выпила несколько чашек. Затем она задремала. Страшно бледная, все тело напряжено, во сне она говорила.
— Что она говорила?
— Не знаю. Она говорила на диалекте а-луйи. Этого диалекта я не знаю.
— Но она произносила слова бессвязно, как произносят во сне? Или она составляла предложения?
— Она составляла предложения… не могу вам как следует объяснить.
— Вы к ней прикасались? Ронга, казалось, испугалась.
— Нет… Нельзя… Когда дух бродит, нельзя притрагиваться к телу. Это не разрешено!
Я в бешенстве сжал кулаки. Ронга была, возможно, достаточно цивилизованной служанкой, но продолжала верить во все эти глупости! Но если я задавал вопросы с таким пристрастием, то только потому, что и сам начал верить в этот бред! Боже мой! Я терял голову!
— И этот сон… длился долго?
— Возможно, час. Она пробудилась в пятнадцать минут шестого. Вначале она не понимала, где находится, затем сказала мне, что хочет остаться одна. Когда я поднялась к ней во время ужина, то увидела, что она плакала.
— Часто она спит таким сном?
— Нет. Кажется, нет. Во всяком случае, я ее в этом состоянии видела только раз.
— Давно?
— О да! Это случилось… Ронга вдруг запнулась, как если бы признание стоило ей усилия.
— Я ваш друг, Ронга! — сказал я. — Вы знаете, что наш разговор останется между нами. Так когда?
— Ну, это случилось в тот день, когда мсье Элле упал в карьер.
До меня еле донеслись эти слова, которые она прошептала, наклонив голову. Если по правде, то я ожидал услышать подобный ответ. И все же я был потрясен до глубины души. Я долго стоял неподвижно, стиснув зубы, теребя ключи в кармане брюк. Вот оно, доказательство! Мысленно я был там, в гараже, перед открытым люком. Когда я пришел в себя, то увидел почти с удивлением, что гепард лежит у моих ног, а негритянка стоит у двери. Где я? В Африке?.. Я вздрогнул, осознав, что проделывал тот же путь, что проделала во сне Мириам. Я протер глаза и наконец открыл дверь. Солнечный свет окончательно вывел меня из царства теней.
— Вы говорили мадам Элле, что видели, как она спит?..
— Нет.
— И ни слова. Ни ей, ни доктору. Но продолжайте за ней наблюдать.
— Почему? — спросила Ронга. — Чего вы боитесь?
— Ничего… Пока ничего. Просто я не хочу, чтобы мадам Элле заболела из-за этого укуса. Упомянула ли она, что намеревается вернуться в Африку?
— Да, как-то…
— Что же она говорила? Вновь Ронга опустила глаза. Я попытался ей помочь:
— Она сказала, что увезет меня с собой, не так ли? Что настанет день, когда у меня не будут связаны руки?
— Да, мсье.
— Хорошо, я с ней поговорю.
Я вышел, решив теперь все расставить по местам, но в вестибюле остановился. С чего начать? Как сформулировать, в чем конкретно я ее обвиняю? Она рассмеялась бы мне в глаза: «Ты, Франсуа, ты обвиняешь меня в том, что я хотела убить твою жену во сне?» Я буду выглядеть смешным. Ронга по простоте душевной была удивлена странным и беспокойным сном Мириам. Но со всеми нами случается, что мы во сне смеемся, плачем, говорим. Сколько раз мне самому снилось, что за мной гонятся, и я стонал, бежал как безумный или падал в бездонную пропасть, а потом просыпался в поту. Элиан, гладя меня по щеке, говорила: «Ты напугал меня, дорогой!»
Стоя на первой ступеньке лестницы, я перебирал все доводы в пользу того, чтобы хранить молчание. О главном я умалчивал, но иллюзий не строил. Мириам внушала мне страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Спасите ее, мсье Рошель… Я не хочу, чтобы ее убили… Что со мной станет без Ньете?..
— Обещаю вам сделать все возможное, — сказал я. — Но когда мадам Элле что-нибудь взбредет в голову…
— Я знаю. Вот уже два дня, как к ней не подступиться!
Ронга поискала платок, чтобы вытереть глаза, и улыбнулась Ньете сквозь слезы.
— Спи, спи! — прошептала она. — С тобой ничего не случится, радость моя! Ронга встала, приоткрыла дверь, прислушалась, затем вновь закрыла.
Я ошибся, она оказалась доброй и мягкосердечной, суровость Мириам ей претила. Я видел, что она испытывает странную радость, когда, вместо того чтобы сказать «Мириам», я говорил «мадам Элле». Мое поведение, бесспорно, возмущало ее, но теперь служанка решила мне довериться. Я щекотал шею Ньете под тяжелой челюстью. Я тоже любил этого зверя, но выхода не видел. Мириам никто не помешает вызвать моего коллегу из Порника, объяснить ему ситуацию так, как она ее понимает. Если она будет упорствовать, гепард обречен.
— К счастью, — прошептал я, — она не может двигаться.
— Да, — произнесла Ронга вполголоса. — Врач запретил ей вставать.
— Держите у себя ключ от прачечной и будете кормить Ньете так, как я вам укажу. Я все беру на себя. Вы будете подчиняться мне, а не ей?
— Да… Прошу прощения, мсье Рошель, за то, что только что вам наговорила… Когда я вас здесь увидела, то подумала, что вы ей уступили… Она всем навязывает свою волю…
Я был чрезвычайно удивлен, услышав, как свободно Ронга выражает свои мысли. Я смотрел на нее как на служанку, в какой-то мере как на рабыню, пригодную лишь вести хозяйство, ходить за покупками, мыть посуду; Мириам всегда с ней разговаривала несколько раздраженно и даже грубо. Но вдруг я обнаружил на ее лишенном привлекательности лице ум и чувство собственного достоинства. Я чуть не протянул ей руку, чтобы скрепить наш союз, но боялся показаться слабым и сентиментальным. Чтобы скрыть стеснение, я нацарапал на странице из блокнота несколько рецептов и протянул ей листок.
— Значит, договорились? Мы не встречались! Ни слова мадам Элле. Кстати, вы присутствовали, когда ее укусила Ньете?
— Да.
— Как это произошло?
— Она хотела научить Ньете ходить на задних лапах, Ньете не понимала, она рассердилась и ударила ее. Тогда Ньете схватила ее за лодыжку и слегка сжала челюсть, чтобы предупредить.
— То есть?
— Ньете гордая. Ей не нравится, когда с ней обращаются таким образом. Это объясняло странную злобу Мириам.
— На почему мадам Элле пошла на такой риск? Она ведь хорошо знает реакцию хищников!
— Ей было скучно! Когда она скучает, она способна на что угодно!
— Затем? Она лежала в постели?
— Да. И вчера тоже весь день.
— Вы не отходили от нее ни на минуту?
— Да. Она звонила мне постоянно. Ей надо было на ком-то сорвать злость.
— Но, помимо этой нервозности, какой она вам показалась?
— До четырех часов такой же, как всегда…
— А после четырех часов?
— Она уснула… Наконец…
— Наконец — что?.. Продолжайте же, Ронга!… Все эти подробности меня интересуют… Я имею в виду с медицинской точки зрения!
— Она спала, если хотите. Но не обычным сном.
— Она приняла какое-нибудь успокоительное?
— Нет, напротив. Она попросила у меня очень крепкого кофе и выпила несколько чашек. Затем она задремала. Страшно бледная, все тело напряжено, во сне она говорила.
— Что она говорила?
— Не знаю. Она говорила на диалекте а-луйи. Этого диалекта я не знаю.
— Но она произносила слова бессвязно, как произносят во сне? Или она составляла предложения?
— Она составляла предложения… не могу вам как следует объяснить.
— Вы к ней прикасались? Ронга, казалось, испугалась.
— Нет… Нельзя… Когда дух бродит, нельзя притрагиваться к телу. Это не разрешено!
Я в бешенстве сжал кулаки. Ронга была, возможно, достаточно цивилизованной служанкой, но продолжала верить во все эти глупости! Но если я задавал вопросы с таким пристрастием, то только потому, что и сам начал верить в этот бред! Боже мой! Я терял голову!
— И этот сон… длился долго?
— Возможно, час. Она пробудилась в пятнадцать минут шестого. Вначале она не понимала, где находится, затем сказала мне, что хочет остаться одна. Когда я поднялась к ней во время ужина, то увидела, что она плакала.
— Часто она спит таким сном?
— Нет. Кажется, нет. Во всяком случае, я ее в этом состоянии видела только раз.
— Давно?
— О да! Это случилось… Ронга вдруг запнулась, как если бы признание стоило ей усилия.
— Я ваш друг, Ронга! — сказал я. — Вы знаете, что наш разговор останется между нами. Так когда?
— Ну, это случилось в тот день, когда мсье Элле упал в карьер.
До меня еле донеслись эти слова, которые она прошептала, наклонив голову. Если по правде, то я ожидал услышать подобный ответ. И все же я был потрясен до глубины души. Я долго стоял неподвижно, стиснув зубы, теребя ключи в кармане брюк. Вот оно, доказательство! Мысленно я был там, в гараже, перед открытым люком. Когда я пришел в себя, то увидел почти с удивлением, что гепард лежит у моих ног, а негритянка стоит у двери. Где я? В Африке?.. Я вздрогнул, осознав, что проделывал тот же путь, что проделала во сне Мириам. Я протер глаза и наконец открыл дверь. Солнечный свет окончательно вывел меня из царства теней.
— Вы говорили мадам Элле, что видели, как она спит?..
— Нет.
— И ни слова. Ни ей, ни доктору. Но продолжайте за ней наблюдать.
— Почему? — спросила Ронга. — Чего вы боитесь?
— Ничего… Пока ничего. Просто я не хочу, чтобы мадам Элле заболела из-за этого укуса. Упомянула ли она, что намеревается вернуться в Африку?
— Да, как-то…
— Что же она говорила? Вновь Ронга опустила глаза. Я попытался ей помочь:
— Она сказала, что увезет меня с собой, не так ли? Что настанет день, когда у меня не будут связаны руки?
— Да, мсье.
— Хорошо, я с ней поговорю.
Я вышел, решив теперь все расставить по местам, но в вестибюле остановился. С чего начать? Как сформулировать, в чем конкретно я ее обвиняю? Она рассмеялась бы мне в глаза: «Ты, Франсуа, ты обвиняешь меня в том, что я хотела убить твою жену во сне?» Я буду выглядеть смешным. Ронга по простоте душевной была удивлена странным и беспокойным сном Мириам. Но со всеми нами случается, что мы во сне смеемся, плачем, говорим. Сколько раз мне самому снилось, что за мной гонятся, и я стонал, бежал как безумный или падал в бездонную пропасть, а потом просыпался в поту. Элиан, гладя меня по щеке, говорила: «Ты напугал меня, дорогой!»
Стоя на первой ступеньке лестницы, я перебирал все доводы в пользу того, чтобы хранить молчание. О главном я умалчивал, но иллюзий не строил. Мириам внушала мне страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41