Случай показал мне, что я еще могу верить в собственные силы. Ты… в тебе много жизни, вот в чем дело,– он повернулся к Шейну.– Я чувствовал себя как в клетке, и вот дверца отворилась. С какой стати мне продолжать отношения с женой? Я не буду их продолжать. Я не обязан платить по счетам моего тестя и его сына. Я могу оставить работу, не заниматься ядерным оружием. Все, что раньше казалось сложным, теперь легко. Спасибо Анне, теперь я могу взглянуть на себя со стороны. Это не значит, что все мои трудности позади, они только начинаются.
– Давайте вернемся к Дессау. Когда все началось?
– Весной. Сначала мы встречались на уик-эндах, когда он приезжал из Лондона. Он представил себя как посредника, который может достать все, что угодно: порнографические фильмы, наркотики, девочек, мальчиков. В общем, тот тип, с которым приятно общаться в пивной. В «Трех источниках» постоянно околачивались три-четыре парня из лаборатории; Пьер их тоже обхаживал. Мы считали его романтиком из тех, что насмотрятся фильмов о Джеймсе Бонде, а потом липнут к физикам в надежде раздобыть какой– нибудь стратегический секрет и продать его русским. Мы не воспринимали его всерьез. Он не скупился на выпивку, а тем, кого это интересовало, предоставлял и другие развлечения. Но, как выяснилось, он охотился вовсе не за стратегическими секретами. Ему нужна была бомба.
– Как вам удалось это узнать?
– Он сам мне сказал об этом.
Литтл замолчал, глядя на свои руки. Морщины в уголках его губ обозначились резче.
– Мне пришлось пройти через унижение, и оно меня добило,– продолжал он.– Я слышал, как мой сын говорит обо мне со своим другом по телефону. Оскорбительно – это не то слово: уничижительно. Я решил, что с меня достаточно. Это было вечером в четверг. Я накачался джином а баре и надел резиновый шланг на выхлопную трубу своего автомобиля. Но оказалось, что Пьер следил за моими приготовлениями.
Литтл встал и принялся ходить по каюте. Его голос звучал более возбужденно, чем прежде.
– Он ждал, пока я проводил шланг в салон, садился в машину и включал зажигание, а потом открыл дверцу и выволок меня наружу. Мы снова принялись пить и пили всю ночь, а потом он раскрыл мне свой фантастический замысел. В самоубийстве, на его взгляд не было ничего дурного. Каждый человек имеет право сделать свой выбор. Но зачем прибегать к такому нелепому способу, как угарный газ? Почему бы не обставить свой уход из жизни достойно? Он хотел знать, что конкретно толкает меня на этот шаг, и я рассказал ему о деньгах, о презрении детей, о сексе – обо всем. По поводу секса он ничего не мог обещать, но он обещал деньги; он обещал мне путь, который оправдает меня морально в глазах детей и позволит к тому же нагреть Национальный Банк США на полмиллиона долларов. Если жизнь для меня – пустой звук, то почему смерть должна быть пустым звуком? Он предложил мне войти в историю.
– Он хоть знал, какую кашу собирается заварить, или придумал этот план той же ночью?
– Думаю, он долго обдумывал свой план, да и газетную вырезку носил с собой неспроста,– озадаченно сказал Литтл.
– У него нет ни малейшего шанса получить премию – эго он понимал? Здесь что-то не так.
– Но вы же не верите, что премия существует.
– Я этого не говорил. Конгресс мог утвердить такой закон, но из этого вовсе не следует, что премия автоматически будет выплачена любому человеку. Ни одно правительство без крайней необходимости не отдаст полмиллиона долларов иностранцу, не имеющему серьезного политического веса. Ему придется обратиться в суд. В ход пойдут бесчисленные крючки и увертки. Если будет хоть малейшее подозрение в сговоре – например, если я обращусь в официальные инстанции и расскажу о нашем разговоре – то он не получит ни цента. Ему очень повезет, если через два года он сумеет отсудить себе двадцать пять тысяч, максимум – пятьдесят.
– Вы должны понять, Шейн, что наш план стал для Пьера навязчивой идеей. Он изучал вопрос со всех сторон. Он уверен, что этот закон все еще имеет силу, включая денежную премию. Потом, у меня как-то сложилось впечатление, что плата информаторам в делах о контрабанде является обычной практикой.
– Суд может присудить в пользу информатора до пятидесяти процентов от стоимости изъятого контрабандного имущества,– объяснил Шейн.– Может, но не обязан. Если они рассчитывают на информатора и в дальнейшем, то у них есть все основания ублажить его. Но тут мы имеем дело с единовременной выплатой, получить единовременное вознаграждение куда труднее. Тем, кто имеет дело с контрабандой, это хорошо известно, вот я и хотел узнать у вас: знал ли об этом Пьер Дессау?
– Уверен, что не знал! Неужели вы всерьез утверждаете, что Конгресс США мог назначить премию в полмиллиона долларов, а выплатить по ней лишь двадцать пять тысяч?
– Звучит невероятно, не правда ли? Литтл поправил очки.
– Если это окажется правдой, то Пьер будет очень разочарован в американской демократии. В мечтах, я уверен, он уже положил полмиллиона долларов в швейцарский банк и считает себя обеспеченным до конца жизни. Что касается сговора, то, разумеется, мы не предполагали, что я разболтаю детали нашего плана незнакомому человеку, например, частному детективу, чьи показания могут быть рассмотрены в суде. Пьер собирался действовать следующим образом: он слышал мои антиамериканские рассуждения, более чем странные для человека в моем положении. Я говорил о политическом фуроре, который я произведу, если взорву Капитолий. Он начал наблюдать за мной и заметил, что я приобрел дорогой «бентли», хотя у меня есть приличный автомобиль. По ночам я часто работал в гараже, и он слышал подозрительные звуки. Когда я получил приглашение работать в Америке и погрузился на теплоход вместе с новой машиной, подозрения усилились. Он вылетает в Майами и предупреждает официальных лиц об опасности: «Следите за этим физиком-экстремистом. Проверьте его автомобиль». Сам я нахожу план превосходным.
– Какова мощность бомбы?
– «Бомба» – слишком благородное название для этой штуковины. Плутоний в мелких металлических шариках плюс грубое пусковое устройство типа полевого военного детонатора с часовым механизмом. Если сбросить его с самолета, она не взорвется, но если вставить капсюли и запустить механизм, то может получиться впечатляющая картина. В общепринятых терминах мощность взрыва составит двадцать килотонн. Ну, само собой, и продукты деления: остаточная радиоактивность будет сохраняться долгое время. Поймите меня правильно – никто не собирается взрывать устройство. Моя задача – напугать людей.
– Как вам удалось вынести плутоний из лаборатории? Литтл пожал плечами.
– Я был ответственным за безопасность лабораторных материалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39