– Спорить будем потом, если хочешь!
Бруно забрал у меня револьвер и положил его на крышку бара; мы покинули гостиную и по коридору вышли на улицу. Пушка Бруно твердо упиралась в мой хребет.
Себастьян в двух шагах настороже следовал за нами.
Поп ожидал нас в гараже, стоя возле древнего автомобиля.
– Подведите лейтенанта сюда, – спокойно приказал он, когда мы появились в дверном проеме.
Смена ситуации произошла так быстро, что, прежде чем я понял, что что-то не так, все уже закончилось.
Бруно издал пронзительный вопль от страха, и его револьвер со стуком упал на пол.
– Назад, к стене! – приказал жесткий голос. – Быстро!
Я обернулся и увидел высокого мужчину с жесткими чертами лица и с безотказным "магнумом" в руке.
Я догадался, что это и есть Линдстром; рядом с ним стоял Зигмунд Джоунз. В его глазах, защищенных линзами очков, угадывался легкий интерес к развивающимся событиям.
Бруно и Себастьян плотно прижались спинами к стене и оба выглядели так, словно вот-вот умрут от страха, прежде чем что-то худшее с ними произойдет.
Задняя дверь автоколымаги неожиданно распахнулась, и из нее вышел третий человек. Он схватил Попа за руку и с силой толкнул к нам.
– Становись к стене вместе с остальными, – отрывисто-грубо приказал Линдстром и внимательно наблюдал за ним, пока он не встал рядом с Бруно.
– Я знал, что ты не перестанешь совать свой нос не в свои дела, Уилер, – послышался знакомый пасторский голос.
Человеком, только что вылезшим из машины, оказался Священник Джоунз. К счастью или нет, но теперь я окончательно удостоверился, что похищение Священника было специально подстроено.
– Сколько там денег, отец? – напряженно спросил Зигмунд.
– Крысы над ними постарались, – злился Священник. – Нам повезет, если хотя бы сотня уцелела.
– Один из них наверняка убил Эдди Морана, – мрачно предположил Линдстром.
– Они украли у меня триста пятьдесят тысяч. – Священник чуть не задохнулся, осознавая гнусность, с его точки зрения, чудовищного преступления. – А потом они убивают моего старого друга, которого я послал только взглянуть, что да как.
– Вы сможете поплакаться позже. Священник, – оборвал его Линдстром. – У нас есть сто тысяч – и проблема.
– Лейтенант, – тихо сказал Зигмунд.
– В чем проблема? – ощерился Священник. – Уилер – хороший коп, он все понял и пытался поймать их собственными силами. Они оказались в его руках – действительно хороший коп! Но в то же самое время он сам влип в их западню, – и вот четыре трупа, которые никому ни о чем не расскажут. Нам – сотня тысяч, которую мы поделим между собой, – И никаких проблем!
– Хорошая мысль, отец! – восхитился Зигмунд.
– Как в старые добрые времена, – с усмешкой ответил Священник.
– Я вспомнил, – спокойно сказал Линдстром. – Я захватил с собой кое-что специально для вас, Священник. Зигмунд, принеси, пожалуйста.
С минуту Зигмунд отсутствовал, а потом его высокая, худощавая фигура появилась в дверях. Он нес грузный, объемистый сверток. Священник взял у сына сверток, торопливо разорвал обертку и засиял от удовольствия.
– Эдди Моран был вашим старым другом, – доброжелательно заметил Линдстром, – я подумал, что, может, вы захотите отвести душу сами.
– Ты абсолютно правильно подумал. – У Священника от волнения заплетался язык; он почти с нежностью похлопал рукой по металлическому стволу облегченного пулемета.
– Вы что, серьезно? – Я изумленно пялил на него глаза. – Ведь не можете вы без суда и следствия убить…
– Закрой рот, Уилер! – рявкнул Священник. – До тебя очередь еще не дошла, эти трое на особом счету.
Один из них застрелил Эдди Морана.
Вдруг Бруно оторвался от стены и бросился к ним.
– Стоять! – завопил Священник и взял оружие на изготовку.
– Не стреляйте! Не стреляйте! – кричал Бруно. – Выслушайте меня, мистер Джоунз, не убивайте меня – вам нужен только тот, кто застрелил вашего друга, ведь так?
– Может быть! – сказал Священник. – И кто же он?
Бруно судорожно ткнул рукой в Себастьяна.
– Это он, мистер Джоунз! Он убил вашего друга!
Пулемет неожиданно ожил, выплевывая убийственную очередь. В гаражной стене, будто по волшебству, появилась линия дыр, и град пуль ровно прошил грудь Себастьяна. В следующую долю секунды его тело яростно дернулось и рухнуло на цементный пол. Линия из отверстий шла дальше по стене, где неподвижно стоял успокоившийся было Поп Ливви. Словно в припадке, он резко затрясся и свалился замертво.
– Вы попали в него, мистер Джоунз! – восторженно заорал Бруно. – Это он… – Его исступленный крик сменился воплем ужаса, когда снова заработал пулемет.
Грохот выстрелов стих так же резко, как и начался, и Священник Джоунз отвернулся, не желая созерцать судорожно бьющиеся в агонии тела.
– С этими тремя молодчиками все ясно, – сказал он. – Теперь остается только Уилер.
– Сначала вы, Священник, – гаркнул Линдстром, нажимая на спусковой крючок.
Разумеется, представившегося мгновения было явно недостаточно, но это была единственная возможность, которой я мог попытаться воспользоваться. Пока Линдстром сосредоточил все свое внимание на расстреле Священника, я одним прыжком покрыл расстояние, разделявшее нас, сильно ударил его, и мы грузно упали.
Мы катались по полу, и в пылу борьбы я все же услышал короткое стакатто пулеметной очереди и слабый вскрик.
При падении Линдстром выронил револьвер, и это уравняло наши шансы. Мы продолжали яростно кататься по полу, то один из нас оказывался сверху, то другой; мы наносили удары кулаками, выдавливали друг другу глаза, били ногами, потом что-то толкнуло меня в плечо, и в следующий миг я уже быстро летел по полу в противоположном от Линдстрома направлении.
Наконец я уперся во что-то тяжелое и замер. И тут же понял, что остановило меня тело Зигмунда Джоунза. Его умирающий отец в последний миг судорожно нажал на спуск, и пулеметная очередь пробила ровный ряд дыр в груди сына.
Мне с трудом удалось встать на колени и посмотреть, что за чертовщина так легко отделила меня от Линдстрома, а потом отбросила ярдов на десять, как мяч.
Она стояла ко мне спиной, ее густые рыжеватые волосы рассыпались веером и спадали до талии. Одетая в длинную, до пят, ночную сорочку, при тусклом освещении она казалась на десять футов выше и была похожа на разгневанную языческую богиню возмездия.
Она плакала, как плачут дети, – жалобный, безутешный плач.
– Плохо! – причитала Антония с нарастающей истерикой. – Ты убил Попа! Ты убил моего друга!
Пошатываясь, я поднялся на ноги и увидел, что она наклонилась вперед и крепко схватила Линдстрома за правую лодыжку. Затем она резко выпрямилась и, размахивая им, как дубиной, методично вышибла мозги Линдстрома о каменную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Бруно забрал у меня револьвер и положил его на крышку бара; мы покинули гостиную и по коридору вышли на улицу. Пушка Бруно твердо упиралась в мой хребет.
Себастьян в двух шагах настороже следовал за нами.
Поп ожидал нас в гараже, стоя возле древнего автомобиля.
– Подведите лейтенанта сюда, – спокойно приказал он, когда мы появились в дверном проеме.
Смена ситуации произошла так быстро, что, прежде чем я понял, что что-то не так, все уже закончилось.
Бруно издал пронзительный вопль от страха, и его револьвер со стуком упал на пол.
– Назад, к стене! – приказал жесткий голос. – Быстро!
Я обернулся и увидел высокого мужчину с жесткими чертами лица и с безотказным "магнумом" в руке.
Я догадался, что это и есть Линдстром; рядом с ним стоял Зигмунд Джоунз. В его глазах, защищенных линзами очков, угадывался легкий интерес к развивающимся событиям.
Бруно и Себастьян плотно прижались спинами к стене и оба выглядели так, словно вот-вот умрут от страха, прежде чем что-то худшее с ними произойдет.
Задняя дверь автоколымаги неожиданно распахнулась, и из нее вышел третий человек. Он схватил Попа за руку и с силой толкнул к нам.
– Становись к стене вместе с остальными, – отрывисто-грубо приказал Линдстром и внимательно наблюдал за ним, пока он не встал рядом с Бруно.
– Я знал, что ты не перестанешь совать свой нос не в свои дела, Уилер, – послышался знакомый пасторский голос.
Человеком, только что вылезшим из машины, оказался Священник Джоунз. К счастью или нет, но теперь я окончательно удостоверился, что похищение Священника было специально подстроено.
– Сколько там денег, отец? – напряженно спросил Зигмунд.
– Крысы над ними постарались, – злился Священник. – Нам повезет, если хотя бы сотня уцелела.
– Один из них наверняка убил Эдди Морана, – мрачно предположил Линдстром.
– Они украли у меня триста пятьдесят тысяч. – Священник чуть не задохнулся, осознавая гнусность, с его точки зрения, чудовищного преступления. – А потом они убивают моего старого друга, которого я послал только взглянуть, что да как.
– Вы сможете поплакаться позже. Священник, – оборвал его Линдстром. – У нас есть сто тысяч – и проблема.
– Лейтенант, – тихо сказал Зигмунд.
– В чем проблема? – ощерился Священник. – Уилер – хороший коп, он все понял и пытался поймать их собственными силами. Они оказались в его руках – действительно хороший коп! Но в то же самое время он сам влип в их западню, – и вот четыре трупа, которые никому ни о чем не расскажут. Нам – сотня тысяч, которую мы поделим между собой, – И никаких проблем!
– Хорошая мысль, отец! – восхитился Зигмунд.
– Как в старые добрые времена, – с усмешкой ответил Священник.
– Я вспомнил, – спокойно сказал Линдстром. – Я захватил с собой кое-что специально для вас, Священник. Зигмунд, принеси, пожалуйста.
С минуту Зигмунд отсутствовал, а потом его высокая, худощавая фигура появилась в дверях. Он нес грузный, объемистый сверток. Священник взял у сына сверток, торопливо разорвал обертку и засиял от удовольствия.
– Эдди Моран был вашим старым другом, – доброжелательно заметил Линдстром, – я подумал, что, может, вы захотите отвести душу сами.
– Ты абсолютно правильно подумал. – У Священника от волнения заплетался язык; он почти с нежностью похлопал рукой по металлическому стволу облегченного пулемета.
– Вы что, серьезно? – Я изумленно пялил на него глаза. – Ведь не можете вы без суда и следствия убить…
– Закрой рот, Уилер! – рявкнул Священник. – До тебя очередь еще не дошла, эти трое на особом счету.
Один из них застрелил Эдди Морана.
Вдруг Бруно оторвался от стены и бросился к ним.
– Стоять! – завопил Священник и взял оружие на изготовку.
– Не стреляйте! Не стреляйте! – кричал Бруно. – Выслушайте меня, мистер Джоунз, не убивайте меня – вам нужен только тот, кто застрелил вашего друга, ведь так?
– Может быть! – сказал Священник. – И кто же он?
Бруно судорожно ткнул рукой в Себастьяна.
– Это он, мистер Джоунз! Он убил вашего друга!
Пулемет неожиданно ожил, выплевывая убийственную очередь. В гаражной стене, будто по волшебству, появилась линия дыр, и град пуль ровно прошил грудь Себастьяна. В следующую долю секунды его тело яростно дернулось и рухнуло на цементный пол. Линия из отверстий шла дальше по стене, где неподвижно стоял успокоившийся было Поп Ливви. Словно в припадке, он резко затрясся и свалился замертво.
– Вы попали в него, мистер Джоунз! – восторженно заорал Бруно. – Это он… – Его исступленный крик сменился воплем ужаса, когда снова заработал пулемет.
Грохот выстрелов стих так же резко, как и начался, и Священник Джоунз отвернулся, не желая созерцать судорожно бьющиеся в агонии тела.
– С этими тремя молодчиками все ясно, – сказал он. – Теперь остается только Уилер.
– Сначала вы, Священник, – гаркнул Линдстром, нажимая на спусковой крючок.
Разумеется, представившегося мгновения было явно недостаточно, но это была единственная возможность, которой я мог попытаться воспользоваться. Пока Линдстром сосредоточил все свое внимание на расстреле Священника, я одним прыжком покрыл расстояние, разделявшее нас, сильно ударил его, и мы грузно упали.
Мы катались по полу, и в пылу борьбы я все же услышал короткое стакатто пулеметной очереди и слабый вскрик.
При падении Линдстром выронил револьвер, и это уравняло наши шансы. Мы продолжали яростно кататься по полу, то один из нас оказывался сверху, то другой; мы наносили удары кулаками, выдавливали друг другу глаза, били ногами, потом что-то толкнуло меня в плечо, и в следующий миг я уже быстро летел по полу в противоположном от Линдстрома направлении.
Наконец я уперся во что-то тяжелое и замер. И тут же понял, что остановило меня тело Зигмунда Джоунза. Его умирающий отец в последний миг судорожно нажал на спуск, и пулеметная очередь пробила ровный ряд дыр в груди сына.
Мне с трудом удалось встать на колени и посмотреть, что за чертовщина так легко отделила меня от Линдстрома, а потом отбросила ярдов на десять, как мяч.
Она стояла ко мне спиной, ее густые рыжеватые волосы рассыпались веером и спадали до талии. Одетая в длинную, до пят, ночную сорочку, при тусклом освещении она казалась на десять футов выше и была похожа на разгневанную языческую богиню возмездия.
Она плакала, как плачут дети, – жалобный, безутешный плач.
– Плохо! – причитала Антония с нарастающей истерикой. – Ты убил Попа! Ты убил моего друга!
Пошатываясь, я поднялся на ноги и увидел, что она наклонилась вперед и крепко схватила Линдстрома за правую лодыжку. Затем она резко выпрямилась и, размахивая им, как дубиной, методично вышибла мозги Линдстрома о каменную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28