И предупреждаю: если вы, как обычно, проявите свойственные вам мягкость и либерализм, я не пожалею времени - буду соответственно информировать ваше прямое начальство и соответствующие инстанции! - Он хлопнул тяжелой ладонью по столу и вышел.
Андрей молча проводил его взглядом и посмотрел на Вовку.
- Дядя Андрей, мы ничего красть не собирались - врет он все! Мы там одну вещь искали. Но она не его. Ничья.
- Клад, что ли? - усмехнулся Андрей.
- Вроде, - уклонился Вовка. - Не спрашивай, дядя Андрей, все равно не скажу. Эта тайна не моя, и я не предатель.
- Вовка, да разве можно в чужом доме клады искать? Соображаешь?
- Соображаю. Мы ему грядки поправим. И пол заколотим, всего-то одну доску и успели поднять.
- И извинишься как следует, да?
- Ладно, постараюсь.
- Что-то ты больно легко согласился, - сказал участковый. - Мне это подозрительно. Смотри, Владимир, не подведи меня.
Вовка покивал головой и исчез.
Дверь за ним не успела закрыться, супруги Кошелкины пришли разводиться наконец решили. Они давно уже не ладили, то сходились с песнями, то расходились с руганью и слезами, а в чем дело, никто понять не мог. Да, они и сами, видно, не знали.
- Вы, милые граждане, совсем уж одурели, - сказал им участковый. Они ему соседями были, сам Кошелкин не раз у Андрея ночевал после семейных объяснений, и он мог с ними так разговаривать. - По таким делам в милицию не ходят, подавайте заявление в загс, в сельсовет или в суд, если надо.
Супруги - молодые еще, высокие и сильные - переглянулись, потоптались.
- Ты хоть рассуди нас, посоветуй, - попросила Зинаида. - Невозможно так дальше жить. Что ни день, то ругань.
- Точно, - подтвердил Кошелкин. - Лаемся как собаки, а из-за чего, не спрашивай. Сами не знаем. С жиру ты, Зинка, бесишься, счастья своего не понимаешь: не пью, не гуляю, зарплату - вовремя и до копейки, по дому тебе помогаю...
- Помогает он! - завизжала Зинаида. - Лучше бы не помогал! Андрюш, он мне даже посуду моет, правда. Только в кухне перед тем занавеску задергивает, чтоб соседи его за этим бабьим делом не видали. Мне от такой помощи плакать хочется!
- А как же! Буду я на все село позору набирать!..
И пошло дальше, как обычно, под крутую горку. Андрей еле разнял их, сказал, что нашел нужным сказать, а Кошелкину уже в спину добавил:
- Ты, если жену любишь, не стыдись этого перед людьми. Позору тут нет, и любви исподтишка не бывает...
Потом Зайченкова явилась и тоже кричать начала:
- Свалился на мою голову, черт незваный! Отдохнуть от него не успела! Только хозяйство в порядок привела, а он - нате! - явился. Трех курей уже пропил, телогрейку новую где-то задевал и отцовы сапоги загнал. Сажай его, участковый, поскорее, до большой беды!
Паршутин пришел с бумажкой, в разорванной по вороту рубахе.
- Вот, гражданин участковый, прими по всей форме заявление потерпевшего от хулиганских действий бывшего алкоголика Тимофея Петровича Елкина.
Андрей заявление взял (сердце упало - неужели сорвался Тимофей), прочитал, посмотрел на Паршутина и возмутился:
- Ты зачем к нему пошел? Он звал тебя?
- Принципиально хотел высказать личное мнение об его двухличном поведении, выразить словесный протест против его публичного оскорбления.
- И сильно он тебя оскорбил?
- При народе пьяницей и треплом обозвал. И когда я ему протест высказал, он меня форменно за рубашку стащил с крыльца и нанес таким образом трамву, а также материальный и моральный ущерб.
Паршутин встал, повернулся и показал свою "трамву" - след сзади на штанах от сапога, - а потом оттянул ворот порванной рубахи.
- Прошу принять меры и достойно наказать хулигана Елкина (кличка Дружок) за оскорбление моей личности.
Каждая грязная морщинка на лице Паршутина словно светилась, мутные маленькие глазки плавали в довольстве как в масле.
- Вот что, личность... - Андрей перевел дыхание. - Если ты еще раз сунешься к Елкину, я тебя направлю на две недели вагоны разгружать. Все! Кругом! Шагом марш!
- Вот как? - удивился Паршутин. - Вот, значит, как? Ну, погоди, участковый, погоди! Плохо ты меня знаешь, чтоб я не отомстил...
Андрей встал - Паршутин выскочил за дверь.
Участковый уж было вздохнул, но тут забарабанили в окно, и Паршутин, расплющив о стекло нос, прокричал: "Нянькайся с ним, нянькайся, он тебе за добро и заботу найдет чем отплатить!"
Вредный по-глупому Паршутин все старался Тимофея разозлить, до гнева довести и морду свою немытую под его кулак подставить, а потом шум поднять, жалобу устроить. Андрей, чтобы этого не случилось последствия-то могли весьма чреватыми для Тимофея оказаться, - особо его предупредил, чтобы не соблазнялся Паршутина проучить. Елкин его успокоил:
- Не боись, Сергеич, пусть себе лает, верблюд все равно идет и ноль внимания на него оказывает. Это он от зависти все.
Но Андрей все-таки тревожился (он Паршутина хорошо знал) и потому так грубо с ним обошелся. Нехорошо, конечно, но надо.
За всеми этими и другими обычными делами незаметно день прошел.
Андрей посмотрел на часы - пора в клуб: сегодня танцы - школьный оркестр, наверняка со всех деревень молодежь соберется. За своих-то он был спокоен, а вот козелихинские парни на танцы как в бой ходили. А все потому, что своих девчонок мало, да и чужие всегда лучше кажутся. Надо приглядеть...
На сцене серьезные музыканты еще свои инструменты расставляли, уборщица мокрым веником полы брызгала, а уж по стеночкам самые нетерпеливые топтались - девчонки завитые и подкрашенные, парни приодетые, с влажными волосами.
Андрей прошел в игровые комнаты, посмотрел на окаменевших шахматистов, послушал, как стучат шары в бильярдной и прыгает над зеленым столом белый теннисный мячик, предупредил Куманькова-старшего, чтобы убрал карты, которые тот уже ловко раскидывал на широкой скамейке.
В спортивном зале дельтапланеристы свои крылья разложили, что-то с ними ладили и чему-то смеялись. Посторонних здесь не было - не пускали, только в углу пыхтел над штангой Василий Кочкин.
В зале грохнуло, завизжало, затопало - танцы понеслись. Андрей зашел еще в курилку - глянуть, не звенят ли там стаканы, а уж потом вернулся в зал. Наметанным взглядом окинул бушующую толпу. Сразу и не поймешь, что творится, кто с кем и как танцует.
К нему подошли дружинники, доложили, кого пришлось вывести и домой проводить, кто в опорном пункте объясняется с командиром Богатыревым и за кем надо присмотреть.
Андрей вышел на улицу, постоял на крыльце. Народ все еще шел в клуб, и все с ним здоровались, многие издалека уже руку тянули.
- Джон Клей убийца, вор, взломщик
и мошенник, - сказал Джонс. Он еще
молод... но это искуснейший вор в
стране: ни на кого другого я не надел
бы наручников с такой охотой, как на
него.
А. К о н а н Д о й л.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21