Он понимает, как нам всем не терпится, и не станет мучить нас понапрасну. Мы ведь с Филом и его женой много лет знакомы.
Теперь и в голосе Алекса чудилась какая-то фальшь. Как будто за его ласковым тоном что-то скрывается. Что-то, о чем ей знать нельзя.
«А может, у меня начинается паранойя?» – отрешенно подумала она.
– Вот как? Тогда почему он представился как доктор Робертсон?
Марла старалась побороть внезапно нахлынувшее абсурдное чувство тревоги. Это же нелепо – воображать, что все здесь в заговоре! Она, должно быть, просто сходит с ума. Но кет, ведь был же у нее в палате загадочный молчаливый посетитель... или и его тоже не было? Ладони ее вспотели, нервы натянулись, как струны, но она не могла промолчать:
– Почему он не назвал себя Филом, не заговорил со мной, как со знакомой?
– Откуда мне знать? Наверно, у него были какие-то свои соображения. Может быть, он считает нужным со всеми пациентами обращаться одинаково. Знаешь, врачебная этика и все такое. – И Алекс изобразил руками в воздухе что-то неопределенное.
– Странно как-то.
– Может быть, – пожал он плечами.
Итак, расспросы ни к чему не привели. Если не считать смертельной усталости – как будто она весь день бегала кругами со свинцовыми гирями на ногах.
Словно ощутив ее отчаяние, Алекс снова обнял жену.
– Я знаю, ты устала, подавлена, ничего не можешь понять и к тому же плохо себя чувствуешь, – ласково заговорил он, и у нее снова защипало в глазах. – Но послушай: успокойся и не взвинчивай себя. Вот увидишь, все будет хорошо, – прошептал он ей на ухо.
У Марлы заныло сердце – так хотелось в это поверить. Ах, если бы он читал ее будущее в хрустальном шаре, а не просто сыпал расхожими утешениями! Сглотнув слезы, она обняла Алекса и взглянула ему через плечо. Там, на пороге, подпирая плечом дверной косяк, стоял тот человек, что приходил к ней сегодня. Брат-изгой.
Он поднял на нее хмурые глаза из-под густых черных бровей. Не улыбнулся, не произнес ни слова ободрения – просто стоял, скрестив руки на груди и угрюмо наблюдая за трогательной семейной сценой. О чем он думает? Почему так сурово сжимает губы, так презрительно щурит глаза?
Вдруг Марла мысленно выругала себя дурой. Как же сразу не догадалась! И странные взгляды, и недомолвки, и очевидная напряженность родных – все это может иметь очень простое объяснение!
– Есть здесь где-нибудь зеркало? – спросила она. Молчание было ей ответом.
– Может быть, у вас? – Она взглянула на Юджинию. – Или у тебя? – перевела взгляд на Сисси.
– Ручное зеркальце? – Юджиния покачала головой, не колыхнув ни единым волоском в безупречной прическе. – Нет. Разве что в пудренице.
– Можно мне посмотреть?
– Думаю, не стоит этого делать... – занервничала Юджиния, и Марла сообразила, что выглядит, пожалуй, куда хуже, чем предполагает.
– Что, я такая страшная?
– Что ты, дорогая, конечно, нет, но...
– Дай ей зеркало, – послышался голос Ника.
Марла бросила на него осторожный взгляд. В пронзительно синих глазах блестело что-то, подозрительно напоминающее ярость.
– Да, лучше дайте мне зеркало. Иначе мне придется прыгать с этой чертовой кровати и ползти в душевую – там-то оно наверняка есть!
Чтобы подтвердить серьезность своих намерений, она нажала на кнопку, и изголовье поползло вверх.
– Но твоя капельница и... э-э... – Алекс смущенно указал на кровать. Марла догадалась, что он имеет в виду деликатно прикрытый одеялом мочеприемник. Краска залила ей щеки, но она гордо расправила плечи.
– Плевать!
– Дай ей зеркало! – потребовал Ник. Губы его сжались в тонкую линию:
Юджиния сглотнула.
– Ну... хорошо. Только помни, дорогая, ты еще не выздоровела и скоро, очень скоро будешь выглядеть куда лучше. – Недовольно поджав губы, она начала рыться в сумочке. – А, вот она!
И протянула Марле блестящую золотую коробочку. Сисси поморщилась. Юджиния напряглась. Алекс отвернулся. Только Ник не шевелился и не отводил глаз. Дрожащими пальцами Марла раскрыла пудреницу и поднесла крохотное зеркальце к своему лицу.
«О господи!» – подумала она, судорожно втягивая воздух сквозь скрепленные проволокой зубы.
Все хуже, гораздо хуже, чем она ожидала. И дело даже не в том, что из зеркала на нее смотрело страшно изуродованное лицо – безобразно распухшее, покрытое синяками всех цветов радуги.
Дело в том, что лицо это было ей незнакомо.
Глава 4
Глядя на Марлу, Ник все крепче сжимал зубы.
Свободной рукой она осторожно провела по своему лицу – по синякам, ссадинам, уродливым шишкам на выбритой половине головы. К чести Марлы, держалась она молодцом, хотя Ник и подозревал, что в душе она готова разрыдаться. Сглотнув, она пробежала пальцами по аккуратному ряду швов под коротеньким пушком отросших волос.
– Боже мой! – прошептала она, часто заморгав. Но в следующий миг выпрямилась и храбро подняла глаза. – На невесту Франкенштейна я не тяну, а вот на подружку невесты... – Она попыталась улыбнуться, но губы задрожали, и улыбки не вышло.
Много лет назад Ник поклялся ненавидеть эту женщину до конца своих дней. Она обманула его, предала, предпочла ему брата. Но сейчас вся сила воли требовалась ему, чтобы не отводить глаз.
– Все будет хорошо, – тихо произнес Алекс, забирая у нее из рук золотую пудреницу. – Только дай срок.
– Конечно. Пройдет какая-нибудь пара месяцев, и все останется позади. – Юджиния широко улыбнулась, сверкнув золотыми коронками. – И мы вместе посмеемся надо всем этим.
– Смеяться над этим я не стану. Никогда, – отрезала Марла.
– Разумеется, и никто из нас не станет! – И Алекс бросил на мать укоризненный взгляд.
Ник мысленно с ним согласился. На его взгляд, горькая правда всегда лучше слащавой лжи. А правда такова: Марла чудом осталась в живых, выглядит, словно выходец из могилы, должно быть, и чувствует себя так же. Путь к выздоровлению будет для нее долгим и трудным.
– Не знаю... не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова стать собой, – прошептала Марла, и на одно короткое мгновение взгляд ее, бог весть почему, устремился к Нику. – Мне кажется, что я... – Голос ее дрогнул и прервался.
– Что? – подбодрил ее Алекс.
Она молча переводила глаза с одного члена семьи на другого. На Нике ее взгляд остановился, затуманился каким-то смутным чувством, но тут же ушел в сторону.
– Я не знаю, кто я.
– Ой, боже мой! – простонала Сисси и возвела глаза к небу, за что получила свирепый взгляд от отца.
– Ты замечательная женщина, – тихо сказал Алекс. – И такой останешься.
В этом предсказании Ник позволил себе усомниться. Пятнадцать лет назад Марла была бессердечной стервой – с чего бы теперь ей стать ангелом? Однако, взглянув в ее обезображенное лицо, он ощутил укол совести. Многие годы он гнал ее из своих мыслей, а если и думал о ней, то с ненавистью и презрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Теперь и в голосе Алекса чудилась какая-то фальшь. Как будто за его ласковым тоном что-то скрывается. Что-то, о чем ей знать нельзя.
«А может, у меня начинается паранойя?» – отрешенно подумала она.
– Вот как? Тогда почему он представился как доктор Робертсон?
Марла старалась побороть внезапно нахлынувшее абсурдное чувство тревоги. Это же нелепо – воображать, что все здесь в заговоре! Она, должно быть, просто сходит с ума. Но кет, ведь был же у нее в палате загадочный молчаливый посетитель... или и его тоже не было? Ладони ее вспотели, нервы натянулись, как струны, но она не могла промолчать:
– Почему он не назвал себя Филом, не заговорил со мной, как со знакомой?
– Откуда мне знать? Наверно, у него были какие-то свои соображения. Может быть, он считает нужным со всеми пациентами обращаться одинаково. Знаешь, врачебная этика и все такое. – И Алекс изобразил руками в воздухе что-то неопределенное.
– Странно как-то.
– Может быть, – пожал он плечами.
Итак, расспросы ни к чему не привели. Если не считать смертельной усталости – как будто она весь день бегала кругами со свинцовыми гирями на ногах.
Словно ощутив ее отчаяние, Алекс снова обнял жену.
– Я знаю, ты устала, подавлена, ничего не можешь понять и к тому же плохо себя чувствуешь, – ласково заговорил он, и у нее снова защипало в глазах. – Но послушай: успокойся и не взвинчивай себя. Вот увидишь, все будет хорошо, – прошептал он ей на ухо.
У Марлы заныло сердце – так хотелось в это поверить. Ах, если бы он читал ее будущее в хрустальном шаре, а не просто сыпал расхожими утешениями! Сглотнув слезы, она обняла Алекса и взглянула ему через плечо. Там, на пороге, подпирая плечом дверной косяк, стоял тот человек, что приходил к ней сегодня. Брат-изгой.
Он поднял на нее хмурые глаза из-под густых черных бровей. Не улыбнулся, не произнес ни слова ободрения – просто стоял, скрестив руки на груди и угрюмо наблюдая за трогательной семейной сценой. О чем он думает? Почему так сурово сжимает губы, так презрительно щурит глаза?
Вдруг Марла мысленно выругала себя дурой. Как же сразу не догадалась! И странные взгляды, и недомолвки, и очевидная напряженность родных – все это может иметь очень простое объяснение!
– Есть здесь где-нибудь зеркало? – спросила она. Молчание было ей ответом.
– Может быть, у вас? – Она взглянула на Юджинию. – Или у тебя? – перевела взгляд на Сисси.
– Ручное зеркальце? – Юджиния покачала головой, не колыхнув ни единым волоском в безупречной прическе. – Нет. Разве что в пудренице.
– Можно мне посмотреть?
– Думаю, не стоит этого делать... – занервничала Юджиния, и Марла сообразила, что выглядит, пожалуй, куда хуже, чем предполагает.
– Что, я такая страшная?
– Что ты, дорогая, конечно, нет, но...
– Дай ей зеркало, – послышался голос Ника.
Марла бросила на него осторожный взгляд. В пронзительно синих глазах блестело что-то, подозрительно напоминающее ярость.
– Да, лучше дайте мне зеркало. Иначе мне придется прыгать с этой чертовой кровати и ползти в душевую – там-то оно наверняка есть!
Чтобы подтвердить серьезность своих намерений, она нажала на кнопку, и изголовье поползло вверх.
– Но твоя капельница и... э-э... – Алекс смущенно указал на кровать. Марла догадалась, что он имеет в виду деликатно прикрытый одеялом мочеприемник. Краска залила ей щеки, но она гордо расправила плечи.
– Плевать!
– Дай ей зеркало! – потребовал Ник. Губы его сжались в тонкую линию:
Юджиния сглотнула.
– Ну... хорошо. Только помни, дорогая, ты еще не выздоровела и скоро, очень скоро будешь выглядеть куда лучше. – Недовольно поджав губы, она начала рыться в сумочке. – А, вот она!
И протянула Марле блестящую золотую коробочку. Сисси поморщилась. Юджиния напряглась. Алекс отвернулся. Только Ник не шевелился и не отводил глаз. Дрожащими пальцами Марла раскрыла пудреницу и поднесла крохотное зеркальце к своему лицу.
«О господи!» – подумала она, судорожно втягивая воздух сквозь скрепленные проволокой зубы.
Все хуже, гораздо хуже, чем она ожидала. И дело даже не в том, что из зеркала на нее смотрело страшно изуродованное лицо – безобразно распухшее, покрытое синяками всех цветов радуги.
Дело в том, что лицо это было ей незнакомо.
Глава 4
Глядя на Марлу, Ник все крепче сжимал зубы.
Свободной рукой она осторожно провела по своему лицу – по синякам, ссадинам, уродливым шишкам на выбритой половине головы. К чести Марлы, держалась она молодцом, хотя Ник и подозревал, что в душе она готова разрыдаться. Сглотнув, она пробежала пальцами по аккуратному ряду швов под коротеньким пушком отросших волос.
– Боже мой! – прошептала она, часто заморгав. Но в следующий миг выпрямилась и храбро подняла глаза. – На невесту Франкенштейна я не тяну, а вот на подружку невесты... – Она попыталась улыбнуться, но губы задрожали, и улыбки не вышло.
Много лет назад Ник поклялся ненавидеть эту женщину до конца своих дней. Она обманула его, предала, предпочла ему брата. Но сейчас вся сила воли требовалась ему, чтобы не отводить глаз.
– Все будет хорошо, – тихо произнес Алекс, забирая у нее из рук золотую пудреницу. – Только дай срок.
– Конечно. Пройдет какая-нибудь пара месяцев, и все останется позади. – Юджиния широко улыбнулась, сверкнув золотыми коронками. – И мы вместе посмеемся надо всем этим.
– Смеяться над этим я не стану. Никогда, – отрезала Марла.
– Разумеется, и никто из нас не станет! – И Алекс бросил на мать укоризненный взгляд.
Ник мысленно с ним согласился. На его взгляд, горькая правда всегда лучше слащавой лжи. А правда такова: Марла чудом осталась в живых, выглядит, словно выходец из могилы, должно быть, и чувствует себя так же. Путь к выздоровлению будет для нее долгим и трудным.
– Не знаю... не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова стать собой, – прошептала Марла, и на одно короткое мгновение взгляд ее, бог весть почему, устремился к Нику. – Мне кажется, что я... – Голос ее дрогнул и прервался.
– Что? – подбодрил ее Алекс.
Она молча переводила глаза с одного члена семьи на другого. На Нике ее взгляд остановился, затуманился каким-то смутным чувством, но тут же ушел в сторону.
– Я не знаю, кто я.
– Ой, боже мой! – простонала Сисси и возвела глаза к небу, за что получила свирепый взгляд от отца.
– Ты замечательная женщина, – тихо сказал Алекс. – И такой останешься.
В этом предсказании Ник позволил себе усомниться. Пятнадцать лет назад Марла была бессердечной стервой – с чего бы теперь ей стать ангелом? Однако, взглянув в ее обезображенное лицо, он ощутил укол совести. Многие годы он гнал ее из своих мыслей, а если и думал о ней, то с ненавистью и презрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103