Все эти размышления определили решение Вилли. Он глубоко вдохнул, нагнул голову и шагнул в окно.
Сцена, которая представилась его взору, была прискорбна и комична одновременно. Энди лежал на спине на полу, напоминая Вилли опрокинутую морскую черепаху, которую он когда-то видел на берегу в Брайтоне. Руки и ноги друга были подняты, чтобы защитить себя. Над Энди, вооруженная зловеще выглядевшими пяльцами, стояла маленькая, очень толстая женщина неопределенного возраста, а ее тяжелая белая хлопковая ночная рубашка развевалась как парус на судне в попутный ветер.
Вилли вытащил из-под плаща длинную веревку, но, бросив оценивающий взгляд на объемы женщины, сразу же извлек вторую.
– Вы грязное, противное чудовище, вы, – женщина была так поглощена своей жертвой, что не заметила присутствия Вилли. Она говорила с рычащим акцентом и каждое свое слово сопровождала ударом пяльцев, – вы не окружите меня, недостайные!
– Достойные, госпожа, – исправил Вилли, подойдя к ней, и слегка похлопал женщину по плечу. – Правильно говорить – «достойные». А теперь прекратите, пока вы не травмировали беднягу.
Прежде чем Вилли смог перебросить веревку за спину женщины, она, чуть не задев пяльцами его ухо, качнулась, и они вместе упали, приземлившись на уже и без того побитого Энди, все еще пытавшегося восстановить дыхание.
Секунду спустя Вилли сцепился с женщиной, и они покатились по полу, сшибая на своем пути маленькие столики и расставленные повсюду безделушки. Вилли отчаянно взывал о помощи, пока полная женщина окончательно не вытрясла из него дух.
Энди, понимая вею серьезность ситуации и взвешивая шансы, могла ли дочь Сомервилля услышать крик и позвать на помощь – что явно было бы не на руку двум взломщикам, – немедленно принялся помогать другу. Схватив упавшую веревку, он попытался связать женщине хотя бы лодыжки.
Энди был разочарован тем, что его друг так дискредитировал себя. Его самый лучший друг, который в безобразном ликовании подпрыгивал на шатающемся балконе, уже был готов распрощаться с жизнью.
– Я уже и не мечтал, что ты вмешаешься, мой дорогой друг, – спокойно сказал Энди. – Ты, кажется, делаешь успехи, действуя самостоятельно. Вас ведь там двое, катающихся по полу, не так ли? Странно, но кажется, там целая толпа.
Прислонившись к столу, на который он так неудачно приземлился при входе в комнату, Энди перевязал женщине лодыжки и, скорчив гримасу, наблюдал за действиями своего друга.
– Ты будешь использовать нож или молоток, мой дорогой мальчик? – словно поддерживая светскую беседу, спросил он, когда через несколько секунд увидел, что Вилли изо всех сил пытается достать что-нибудь из своего арсенала. Последовавший за этим обмен любезностями между друзьями был настолько нецензурным, что его невозможно передать, но эта перебранка вызвала дикий смех Энди. Посмеиваясь, приятели уже вдвоем связали бедную женщину.
Пришлось еще немного попотеть, прежде чем платок Энди наконец-то заткнул женщине рот. Она, чьи надежды, опасения и оценка собственного шарма были значительно выше, чем представления этих двух мальчиков, – осталась лежать связанной на полу. Ее большие голубые глаза смотрели на тех, кто, как ей казалось, должен был стать будущим обладателем её «дабрадетели».
– Вот так, – сказал Энди, поправляя растрепанную одежду и завязывая последний узел, – это ее удержит. Я же сказал, что это будет несложно. Может, мы, наконец, пойдем искать спальню мисс Сомервилль?
Слова Энди, казалось, вдохнули новую жизнь в связанную женщину, которая до сих пор почти спокойно лежала и – одно из двух: стоически ожидала или нетерпеливо ждала свою судьбу. Женщина начала дергаться из стороны в сторону, а из заткнутого платком рта донеслись неразборчивые звуки.
Вилли посмотрел на женщину, его молодое сердце сжалось от жалости, и он поспешил объясниться.
– Предполагаю, что вы, должно быть, горничная мисс Сомервилль. Нет, пожалуйста, не пытайтесь ответить. Я убежден, что это вы. Хорошо! Мадам, не стоит волноваться. Мы здесь только для того, чтобы похитить вашу подопечную для моего брата, чтобы он смог ей воспользоваться, ну, вы понимаете. Но он – герцог, так что, возможно, он влюбится в нее, и тогда мы все будем счастливы. Даже если сейчас все это выглядит не очень хорошо, не так ли?
– Да, это, конечно, должно ее успокоить, – саркастически заметил Энди, наблюдая, как округлились голубые глаза горничной и как ее старания освободиться увеличились десятикратно. – Ну и зачем ты рассказал ей о герцоге? Почему бы и не назвать его имя? Это бы облегчило работу констеблю, тогда ему не нужно будет спешить, переворачивать все вверх дном и объезжать все окрестности в поисках герцога.
Вилли выглядел обескураженным. Он хлопнул ладонью по лбу, проклиная себя за длинный язык, но тотчас же у него появилась новая идея:
– Никаких проблем, Энди. Мы возьмем горничную с собой. Так что здесь не останется никого, кто мог бы поднять тревогу.
Энди оценивающе посмотрел на женщину, все еще корчившуюся на полу, а затем на свои длинные, худые руки.
– Кто ее понесет до кареты? – спросил он, соглашаясь с планом.
– Мы вместе и понесем ее, – объявил Вилли. – Ну а теперь пошли. Находим девушку и уходим отсюда. Скоро за нами приедет карета.
Под ярые, но приглушенные протесты горничной друзья продолжили свои поиски и поднялись по лестнице на следующий этаж высокого, узкого дома. Сначала Энди, а за ним, бренча спрятанным под плащом арсеналом, Вилли. Друзья украдкой пробрались в зал и остановились у двери, которую из трех имевшихся на этаже выбрал Энди как наиболее подходящую для спальни мисс Сомервилль.
Свет не пробивался из-под двери, что, собственно, было и понятно в половине пятого утра. Ни одна уважающая себя молодая леди не стала бы зажигать свет после половины второго ночи. Даже если бы это было в середине Сезона. Вилли взялся за металлическую ручку и повернул ее.
С тихим щелчком и небольшим скрипом дверь распахнулась в темноту. Бок о бок, как будто они срослись бедрами, наполовину согнувшись и глазами разыскивая во мраке кровать, два заговорщика на цыпочках вошли в комнату.
То, что они разглядели, потрясло их: перед ними стояла большая высокая кровать, со стеганым ватным одеялом и подушками, среди которых лежали не одна, а две молодые особы.
Энди посмотрел на Вилли. Вилли посмотрел на Энди. Их брови высоко поднялись. По губам читалось: «Две?» Как по команде они снова посмотрели на кровать, а затем снова друг на друга: «Две?»
Ноги Энди одеревенели и будто приросли к полу. Но он был настроен на приключения более решительно, чем приятель, и отважился подойти к кровати и посмотреть на два спящих лица.
Молча он указал на две головы, окруженные, как короной, прекрасными, словно золотая гинея, волосами, на два лица одинаковой формы – или профиля, поскольку это все, что можно было разглядеть, и на цыпочках вернулся назад к другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Сцена, которая представилась его взору, была прискорбна и комична одновременно. Энди лежал на спине на полу, напоминая Вилли опрокинутую морскую черепаху, которую он когда-то видел на берегу в Брайтоне. Руки и ноги друга были подняты, чтобы защитить себя. Над Энди, вооруженная зловеще выглядевшими пяльцами, стояла маленькая, очень толстая женщина неопределенного возраста, а ее тяжелая белая хлопковая ночная рубашка развевалась как парус на судне в попутный ветер.
Вилли вытащил из-под плаща длинную веревку, но, бросив оценивающий взгляд на объемы женщины, сразу же извлек вторую.
– Вы грязное, противное чудовище, вы, – женщина была так поглощена своей жертвой, что не заметила присутствия Вилли. Она говорила с рычащим акцентом и каждое свое слово сопровождала ударом пяльцев, – вы не окружите меня, недостайные!
– Достойные, госпожа, – исправил Вилли, подойдя к ней, и слегка похлопал женщину по плечу. – Правильно говорить – «достойные». А теперь прекратите, пока вы не травмировали беднягу.
Прежде чем Вилли смог перебросить веревку за спину женщины, она, чуть не задев пяльцами его ухо, качнулась, и они вместе упали, приземлившись на уже и без того побитого Энди, все еще пытавшегося восстановить дыхание.
Секунду спустя Вилли сцепился с женщиной, и они покатились по полу, сшибая на своем пути маленькие столики и расставленные повсюду безделушки. Вилли отчаянно взывал о помощи, пока полная женщина окончательно не вытрясла из него дух.
Энди, понимая вею серьезность ситуации и взвешивая шансы, могла ли дочь Сомервилля услышать крик и позвать на помощь – что явно было бы не на руку двум взломщикам, – немедленно принялся помогать другу. Схватив упавшую веревку, он попытался связать женщине хотя бы лодыжки.
Энди был разочарован тем, что его друг так дискредитировал себя. Его самый лучший друг, который в безобразном ликовании подпрыгивал на шатающемся балконе, уже был готов распрощаться с жизнью.
– Я уже и не мечтал, что ты вмешаешься, мой дорогой друг, – спокойно сказал Энди. – Ты, кажется, делаешь успехи, действуя самостоятельно. Вас ведь там двое, катающихся по полу, не так ли? Странно, но кажется, там целая толпа.
Прислонившись к столу, на который он так неудачно приземлился при входе в комнату, Энди перевязал женщине лодыжки и, скорчив гримасу, наблюдал за действиями своего друга.
– Ты будешь использовать нож или молоток, мой дорогой мальчик? – словно поддерживая светскую беседу, спросил он, когда через несколько секунд увидел, что Вилли изо всех сил пытается достать что-нибудь из своего арсенала. Последовавший за этим обмен любезностями между друзьями был настолько нецензурным, что его невозможно передать, но эта перебранка вызвала дикий смех Энди. Посмеиваясь, приятели уже вдвоем связали бедную женщину.
Пришлось еще немного попотеть, прежде чем платок Энди наконец-то заткнул женщине рот. Она, чьи надежды, опасения и оценка собственного шарма были значительно выше, чем представления этих двух мальчиков, – осталась лежать связанной на полу. Ее большие голубые глаза смотрели на тех, кто, как ей казалось, должен был стать будущим обладателем её «дабрадетели».
– Вот так, – сказал Энди, поправляя растрепанную одежду и завязывая последний узел, – это ее удержит. Я же сказал, что это будет несложно. Может, мы, наконец, пойдем искать спальню мисс Сомервилль?
Слова Энди, казалось, вдохнули новую жизнь в связанную женщину, которая до сих пор почти спокойно лежала и – одно из двух: стоически ожидала или нетерпеливо ждала свою судьбу. Женщина начала дергаться из стороны в сторону, а из заткнутого платком рта донеслись неразборчивые звуки.
Вилли посмотрел на женщину, его молодое сердце сжалось от жалости, и он поспешил объясниться.
– Предполагаю, что вы, должно быть, горничная мисс Сомервилль. Нет, пожалуйста, не пытайтесь ответить. Я убежден, что это вы. Хорошо! Мадам, не стоит волноваться. Мы здесь только для того, чтобы похитить вашу подопечную для моего брата, чтобы он смог ей воспользоваться, ну, вы понимаете. Но он – герцог, так что, возможно, он влюбится в нее, и тогда мы все будем счастливы. Даже если сейчас все это выглядит не очень хорошо, не так ли?
– Да, это, конечно, должно ее успокоить, – саркастически заметил Энди, наблюдая, как округлились голубые глаза горничной и как ее старания освободиться увеличились десятикратно. – Ну и зачем ты рассказал ей о герцоге? Почему бы и не назвать его имя? Это бы облегчило работу констеблю, тогда ему не нужно будет спешить, переворачивать все вверх дном и объезжать все окрестности в поисках герцога.
Вилли выглядел обескураженным. Он хлопнул ладонью по лбу, проклиная себя за длинный язык, но тотчас же у него появилась новая идея:
– Никаких проблем, Энди. Мы возьмем горничную с собой. Так что здесь не останется никого, кто мог бы поднять тревогу.
Энди оценивающе посмотрел на женщину, все еще корчившуюся на полу, а затем на свои длинные, худые руки.
– Кто ее понесет до кареты? – спросил он, соглашаясь с планом.
– Мы вместе и понесем ее, – объявил Вилли. – Ну а теперь пошли. Находим девушку и уходим отсюда. Скоро за нами приедет карета.
Под ярые, но приглушенные протесты горничной друзья продолжили свои поиски и поднялись по лестнице на следующий этаж высокого, узкого дома. Сначала Энди, а за ним, бренча спрятанным под плащом арсеналом, Вилли. Друзья украдкой пробрались в зал и остановились у двери, которую из трех имевшихся на этаже выбрал Энди как наиболее подходящую для спальни мисс Сомервилль.
Свет не пробивался из-под двери, что, собственно, было и понятно в половине пятого утра. Ни одна уважающая себя молодая леди не стала бы зажигать свет после половины второго ночи. Даже если бы это было в середине Сезона. Вилли взялся за металлическую ручку и повернул ее.
С тихим щелчком и небольшим скрипом дверь распахнулась в темноту. Бок о бок, как будто они срослись бедрами, наполовину согнувшись и глазами разыскивая во мраке кровать, два заговорщика на цыпочках вошли в комнату.
То, что они разглядели, потрясло их: перед ними стояла большая высокая кровать, со стеганым ватным одеялом и подушками, среди которых лежали не одна, а две молодые особы.
Энди посмотрел на Вилли. Вилли посмотрел на Энди. Их брови высоко поднялись. По губам читалось: «Две?» Как по команде они снова посмотрели на кровать, а затем снова друг на друга: «Две?»
Ноги Энди одеревенели и будто приросли к полу. Но он был настроен на приключения более решительно, чем приятель, и отважился подойти к кровати и посмотреть на два спящих лица.
Молча он указал на две головы, окруженные, как короной, прекрасными, словно золотая гинея, волосами, на два лица одинаковой формы – или профиля, поскольку это все, что можно было разглядеть, и на цыпочках вернулся назад к другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42