Я сама доберусь…
Машина, мигнув фарами, быстро отъехала, а Наталья вернулась в подъезд. Она поднялась на лифте до шестого этажа и несколько минут постояла перед опечатанной квартирой Литвиновой. Точно так же перед ней, должно быть, стоял и Денис.
Денис!
Она забрала из квартиры все, что могло напоминать о компьютерщике, — фотографию со стола, кассету из автоответчика. Она забыла лишь об одном — его визитка, которую он сам дал ей и которая осталась в заднем кармане джинсов Литвиновой. Наверняка они нашли ее и наверняка приобщили к делу… Нужно же быть такой дурой!..
В самом паршивом расположении духа Наталья спустилась к Воронову и позвонила в дверь.
Он открыл почти сразу же.
— Вы? Я даже соскучиться не успел.
— Простите меня, ради бога. Я забыла сумку… Я все время что-то забываю… Плохой бы из меня разведчик получился.
— Отвратительный.
— Я сейчас уйду. Спасибо вам большое. Вы меня просто спасли.
— Да уж!
— Владимир Владимирович, — Наталья понизила голос до шепота, — вы будете держать меня в курсе?
Воронов поскреб щеку и дернул подбородком. И только потом, набрав в легкие побольше воздуха, выдохнул:
— Слушайте, куда вы поедете?
— К себе, на Петроградку.
— Уже ночь.
— Ничего, возьму машину.
— А я вас проводить не смогу. У меня и так миндалины увеличены до безобразия, и подозрение на паракоклюш…
— На что?
— На паракоклюш. А паракоклюш никакого иммунитета к самому коклюшу не дает.
— Вообще-то я всегда думала, что коклюш — это детская болезнь.
— Я тоже так думал. Но дело не в этом. Завтра я должен встретиться с племянницей следователя. Пообедать. Это важно. У меня к этому следователю шкурный интерес… Вы бы не могли сегодня остаться? Помочь мне подготовиться. Никогда не общался с шестнадцатилетними девочками.
Наталья не выдержала и прыснула:
— Это несложно, честное слово. Слушайте, а если я все-таки останусь — вы опять положите меня в ванной?
— Нет, — тоном оскорбленной невинности произнес Воронов. — У меня есть раскладушка. Вы можете спать на кухне.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Это не моя прихоть. Я просто ненавижу, когда кто-то занимает мое пространство, когда я работаю.
— Все понятно. Вы просто его метите. По периметру. Как какой-нибудь скунс или мартовский кот.
— Считайте, что так, — великодушно согласился Воронов. — Ну что? Принимаете мое предложение?
Наталья наконец-то вошла в квартиру, по-хозяйски закрыла замки и задвинула все засовы и только потом сказала Воронову:
— Идет.
Весь остаток ночи Наталья подбирала писателю экипировку. Это оказалось довольно хлопотным делом: дом затворника-мизантропа Воронова больше походил на лавку старьевщика, чем на жилище преуспевающего писателя. В изъеденном жуком-короедом шкафу хранилось несколько пар брюк без змеек и несколько пар рубашек без пуговиц: престарелый и давно вышедший из моды лавсан лип к пальцам и покалывал накопившимся в нем за годы электричеством; лен пожелтел, а индийский шелк (времен «Хинди-Руси, бхай, бхай!») расползался под руками. Два имеющихся в наличии пиджака были побиты молью. А самой приличной вещью из всего вороновского гардероба оказалась кепка, невесть как заброшенная в этот старый питерский дом ветром китайской культурной революции.
От запаха всего этого великолепия у Натальи чесалось в носу и слезились глаза. Чтобы хоть как-то избавиться от таких незабываемых галантерейных впечатлений, она отправилась в ванную и долго мыла лицо и руки детским мылом. Единственным мылом, которое не вызывало раздражения капризной вороновской кожи.
— Вы меня убиваете, Владимир Владимирович, — сказала Наталья, выйдя из ванной. — Вы же знаменитый писатель. Преуспевающий человек. И далеко не бедный. Неужели нельзя купить себе что-нибудь приличное?
— Что значит — приличное? — тотчас же взвился Воронов. — Разве я выгляжу неприлично?
— В таком прикиде можно только бутылки собирать. Или распространять газету «На дне». У вас хорошо бы получилось.
— Не ваше дело, — окрысился Воронов.
— Но вы же сами меня попросили. Это был неопровержимый аргумент, и Воронов сдался.
— Вы не подумайте, Наталья. Вещи я покупаю. Вот два года назад жилетку прикупил. Кожаная. Моя любимая…
— Покупать-то вы покупаете. И носите до тех пор, пока они не истлеют. Прямо на вас. Дайте-ка мне телефон вашего литагента.
— Но ведь сейчас три часа ночи…
— Сколько вы ему отстегиваете от ваших гонораров?
— Тридцать процентов…
— Тогда время не имеет значения. Диктуйте номер.
К удивлению Натальи, Марголис оказался дома: очевидно, все ночные клубы были опечатаны, все бары закрыты до особого распоряжения реввоенсовета, все фишки в казино унес тайфун «Энтони», а все карточные столы смыло наводнением….
— Здравствуйте, Семен Борисович, — Наталья сразу же взяла быка за рога. — Это говорит соседка Воронова. Наталья.
— Наталья? Я не знаю…
Наталья не дала ему договорить — какая разница: Наталья, Дарья или Софья, ведь Воронову безразлично любое женское имя.
— Ну, неважно. Вы должны немедленно приехать… — Она вспомнила пижонский вид Марголиса, его стильную рубаху и модные брюки. Вот кому можно поручить подбор одежды!
— Что-нибудь случилось? — не на шутку взволновался Марголис. — У него приступ? Астма? Грудная жаба?
— Да нет. Бог миловал. Пока. Приезжайте и привезите одежду для Владимира Владимировича.
— Какую одежду?
— Новую. Завтра у Владимира Владимировича важная встреча, и он должен отлично выглядеть.
— Встреча? — переполошился Марголис. — Какая встреча? И почему я не поставлен в известность? И кто вы такая? Запомните, дорогуша, всеми встречами в корпорации под торговой маркой «Владимир Воронов» ведаю я.
— Не визжите, Семен Борисович, — с неожиданной злостью в голосе сказала Наталья. — Это частная встреча. По частному поводу. И она очень для него важна. Так что попрошу вас прибыть с соответствующей одеждой. Рубашка, галстук, костюм и туфли. И приличное пальто. И, пожалуй, кашне…
Наталья задумалась: для шестнадцатилетней девочки это чересчур официально. Разговора не получится, она не будет знать, куда деть руки, страшно переживать по поводу прыщика на лбу и теребить салфетку влажными ладонями.
— И вот что еще, Семен Борисович. Вариант одежды номер два. Какие-нибудь демократичные штаны или джинсы на ваше усмотрение. Рубаху — тоже можно джинсовую. И пуловер.
— А свитер не подойдет? — осадил зарвавшуюся «соседку» Марголис. — Или водолазное снаряжение? Или тиара папы римского?
— Можно и свитер, — отрезала Наталья. — Только никакого турецкого ширпотреба. Возьмите приличный, исландский.
— И где же я его возьму в три часа ночи? — задал вполне разумный вопрос Марголис. — И все остальное тоже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Машина, мигнув фарами, быстро отъехала, а Наталья вернулась в подъезд. Она поднялась на лифте до шестого этажа и несколько минут постояла перед опечатанной квартирой Литвиновой. Точно так же перед ней, должно быть, стоял и Денис.
Денис!
Она забрала из квартиры все, что могло напоминать о компьютерщике, — фотографию со стола, кассету из автоответчика. Она забыла лишь об одном — его визитка, которую он сам дал ей и которая осталась в заднем кармане джинсов Литвиновой. Наверняка они нашли ее и наверняка приобщили к делу… Нужно же быть такой дурой!..
В самом паршивом расположении духа Наталья спустилась к Воронову и позвонила в дверь.
Он открыл почти сразу же.
— Вы? Я даже соскучиться не успел.
— Простите меня, ради бога. Я забыла сумку… Я все время что-то забываю… Плохой бы из меня разведчик получился.
— Отвратительный.
— Я сейчас уйду. Спасибо вам большое. Вы меня просто спасли.
— Да уж!
— Владимир Владимирович, — Наталья понизила голос до шепота, — вы будете держать меня в курсе?
Воронов поскреб щеку и дернул подбородком. И только потом, набрав в легкие побольше воздуха, выдохнул:
— Слушайте, куда вы поедете?
— К себе, на Петроградку.
— Уже ночь.
— Ничего, возьму машину.
— А я вас проводить не смогу. У меня и так миндалины увеличены до безобразия, и подозрение на паракоклюш…
— На что?
— На паракоклюш. А паракоклюш никакого иммунитета к самому коклюшу не дает.
— Вообще-то я всегда думала, что коклюш — это детская болезнь.
— Я тоже так думал. Но дело не в этом. Завтра я должен встретиться с племянницей следователя. Пообедать. Это важно. У меня к этому следователю шкурный интерес… Вы бы не могли сегодня остаться? Помочь мне подготовиться. Никогда не общался с шестнадцатилетними девочками.
Наталья не выдержала и прыснула:
— Это несложно, честное слово. Слушайте, а если я все-таки останусь — вы опять положите меня в ванной?
— Нет, — тоном оскорбленной невинности произнес Воронов. — У меня есть раскладушка. Вы можете спать на кухне.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Это не моя прихоть. Я просто ненавижу, когда кто-то занимает мое пространство, когда я работаю.
— Все понятно. Вы просто его метите. По периметру. Как какой-нибудь скунс или мартовский кот.
— Считайте, что так, — великодушно согласился Воронов. — Ну что? Принимаете мое предложение?
Наталья наконец-то вошла в квартиру, по-хозяйски закрыла замки и задвинула все засовы и только потом сказала Воронову:
— Идет.
Весь остаток ночи Наталья подбирала писателю экипировку. Это оказалось довольно хлопотным делом: дом затворника-мизантропа Воронова больше походил на лавку старьевщика, чем на жилище преуспевающего писателя. В изъеденном жуком-короедом шкафу хранилось несколько пар брюк без змеек и несколько пар рубашек без пуговиц: престарелый и давно вышедший из моды лавсан лип к пальцам и покалывал накопившимся в нем за годы электричеством; лен пожелтел, а индийский шелк (времен «Хинди-Руси, бхай, бхай!») расползался под руками. Два имеющихся в наличии пиджака были побиты молью. А самой приличной вещью из всего вороновского гардероба оказалась кепка, невесть как заброшенная в этот старый питерский дом ветром китайской культурной революции.
От запаха всего этого великолепия у Натальи чесалось в носу и слезились глаза. Чтобы хоть как-то избавиться от таких незабываемых галантерейных впечатлений, она отправилась в ванную и долго мыла лицо и руки детским мылом. Единственным мылом, которое не вызывало раздражения капризной вороновской кожи.
— Вы меня убиваете, Владимир Владимирович, — сказала Наталья, выйдя из ванной. — Вы же знаменитый писатель. Преуспевающий человек. И далеко не бедный. Неужели нельзя купить себе что-нибудь приличное?
— Что значит — приличное? — тотчас же взвился Воронов. — Разве я выгляжу неприлично?
— В таком прикиде можно только бутылки собирать. Или распространять газету «На дне». У вас хорошо бы получилось.
— Не ваше дело, — окрысился Воронов.
— Но вы же сами меня попросили. Это был неопровержимый аргумент, и Воронов сдался.
— Вы не подумайте, Наталья. Вещи я покупаю. Вот два года назад жилетку прикупил. Кожаная. Моя любимая…
— Покупать-то вы покупаете. И носите до тех пор, пока они не истлеют. Прямо на вас. Дайте-ка мне телефон вашего литагента.
— Но ведь сейчас три часа ночи…
— Сколько вы ему отстегиваете от ваших гонораров?
— Тридцать процентов…
— Тогда время не имеет значения. Диктуйте номер.
К удивлению Натальи, Марголис оказался дома: очевидно, все ночные клубы были опечатаны, все бары закрыты до особого распоряжения реввоенсовета, все фишки в казино унес тайфун «Энтони», а все карточные столы смыло наводнением….
— Здравствуйте, Семен Борисович, — Наталья сразу же взяла быка за рога. — Это говорит соседка Воронова. Наталья.
— Наталья? Я не знаю…
Наталья не дала ему договорить — какая разница: Наталья, Дарья или Софья, ведь Воронову безразлично любое женское имя.
— Ну, неважно. Вы должны немедленно приехать… — Она вспомнила пижонский вид Марголиса, его стильную рубаху и модные брюки. Вот кому можно поручить подбор одежды!
— Что-нибудь случилось? — не на шутку взволновался Марголис. — У него приступ? Астма? Грудная жаба?
— Да нет. Бог миловал. Пока. Приезжайте и привезите одежду для Владимира Владимировича.
— Какую одежду?
— Новую. Завтра у Владимира Владимировича важная встреча, и он должен отлично выглядеть.
— Встреча? — переполошился Марголис. — Какая встреча? И почему я не поставлен в известность? И кто вы такая? Запомните, дорогуша, всеми встречами в корпорации под торговой маркой «Владимир Воронов» ведаю я.
— Не визжите, Семен Борисович, — с неожиданной злостью в голосе сказала Наталья. — Это частная встреча. По частному поводу. И она очень для него важна. Так что попрошу вас прибыть с соответствующей одеждой. Рубашка, галстук, костюм и туфли. И приличное пальто. И, пожалуй, кашне…
Наталья задумалась: для шестнадцатилетней девочки это чересчур официально. Разговора не получится, она не будет знать, куда деть руки, страшно переживать по поводу прыщика на лбу и теребить салфетку влажными ладонями.
— И вот что еще, Семен Борисович. Вариант одежды номер два. Какие-нибудь демократичные штаны или джинсы на ваше усмотрение. Рубаху — тоже можно джинсовую. И пуловер.
— А свитер не подойдет? — осадил зарвавшуюся «соседку» Марголис. — Или водолазное снаряжение? Или тиара папы римского?
— Можно и свитер, — отрезала Наталья. — Только никакого турецкого ширпотреба. Возьмите приличный, исландский.
— И где же я его возьму в три часа ночи? — задал вполне разумный вопрос Марголис. — И все остальное тоже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107