Развеяли его прах по воде. Все было очень по-семейному. Так, как надо.
– Кто такой Бадди?
– О, это партнер Терри. Они занимались чартерными рейсами.
– Ах да, припоминаю.
Я машинально кивнул, пытаясь понять, что все же привело ко мне Грасиэлу.
– А анализ крови при вскрытии? – спросил я. – Он что показал?
Она покачала головой.
– Понимаете, важнее то, чего он не показал.
– Как это?
– Вы, наверное, помните, что Терри принимал кучу всяких лекарств. Каждый день, таблетку за таблеткой, капли за каплями. Благодаря им он и держался на плаву – до самого конца. Так что результаты анализа крови заняли полторы страницы.
– Вам их прислали?
– Мне – нет. Их получил доктор Хансен. И позвонил мне, потому что в крови не оказалось следов того, что должно было быть. Селсепта и прографа.
– А это необходимые лекарства?
– Вот именно! – воскликнула Грасиэла. – Терри принимал семь капсул прографа в день и две селсепта. Это самые главные препараты. Они защищали его сердце.
– И без них – конец?
– Да, три-четыре дня – и наступает гиперемия. Как раз от этого-то Терри и умер.
– И почему же он отказался от этих лекарств?
– А он и не отказывался. Именно поэтому я к вам и обращаюсь. Кто-то посторонний приложил к этому руку. Убил Терри.
Я быстро прокрутил в голове полученные сведения.
– Прежде всего, вы уверены, что Терри принимал лекарства?
– Я сама видела, и Бадди видел, даже их пассажир, что шел тем последним рейсом, подтвердил. Я всех расспросила. К тому же, повторяю, я медсестра. И если бы Терри отказался от лекарств, я бы заметила.
– Итак, вы утверждаете, что он принимал лекарства, только какие-то другие. Кто-то их подменил. Откуда такая уверенность?
Жесты гостьи свидетельствовали, что Грасиэла разочарована. Я не делал тех логических выводов, к которым, по ее мнению, должен был прийти.
– Позвольте мне вернуться в прошлое, – заговорила она. – Через неделю после отпевания я попыталась было начать нормальную жизнь. Прежде всего освободила аптечку Терри. Видите ли, лекарства дорогие, очень дорогие, чего же им даром пропадать? Ведь есть люди, которые не могут их покупать. Мы и сами едва справлялись. У Терри кончилась страховка, и, чтобы платить за лекарства, мы присоединились к специальной программе.
– В общем, вы передали лекарства в дар?
– Ну да, такова традиция, принятая среди людей с пересаженными органами. Когда кто-то... – Грасиэла опустила взгляд.
– Ясно, – вздохнул я. – Все отдают.
– Да. Чтобы помочь другим. Все так дорого. У Терри оставался запас недель на девять. Такое стоит не одну тысячу.
– Ясно.
– Короче, я села на паром и добралась до больницы. Меня поблагодарили, и я решила: все, с этим покончено. Ведь у меня двое детей, мистер Босх, и как ни тяжело, но надо жить дальше. Ради них.
Их дочь... Я никогда не видел ее, но слышал от Терри. Он даже назвал мне ее имя, объяснил, почему именно такое выбрал. Интересно, Грасиэла в курсе?
– Вы рассказали об этом доктору Хансену? – осведомился я. – Если кто-то совершил подмену, надо было предупредить...
Грасиэла покачала головой:
– Все гораздо сложнее. Ведь это целая процедура. Исследуются все капсулы, проверяются все печати на флаконах, сроки действия лекарств, номера партий и так далее. Все оказалось в порядке. По крайней мере никто не прикасался к лекарствам, которые я передала в больницу.
– Так в чем же дело?
Грасиэла передвинулась на самый край кушетки. Похоже, мы подходили к самому главному.
– Яхта. Открытые упаковки, которые в больнице не взяли. Не положено.
– Вот тут-то вы и обнаружили подмену.
– Прографа оставалось на день, селсепта – на два. Я положила капсулы в целлофановые пакеты и отправилась в клинику, где когда-то работала. Даже историю придумала: будто бы приятельница во время стирки обнаружила эти штуки у сына в карманах. И ей нужно знать, что это он такое принимает. В клинике сделали анализ. Выяснилось, что капсулы – все до единой – пустышки. В них оказался просто белый порошок. Точнее говоря, растертый акулий хрящ. Его продают в специальных магазинах и по Интернету. Вроде бы он используется при лечении раковых заболеваний. Мягкий, легко усваивается. Терри на вкус не отличил бы его от своих лекарств, тем более в капсуле. Ни за что бы не заметил разницы.
Грасиэла извлекла из кошелька сложенный вдвое конверт и передала мне. В нем лежали две капсулы. Обе белые, с розовой надписью во всю длину.
– Это из последних доз?
– Да. Две я оставила себе, а четыре отнесла в клинику.
Я аккуратно открыл одну из капсул. Белый порошок посыпался в конверт. Да уж, подменить содержимое капсулы проще простого.
– Таким образом, Грасиэла, вы утверждаете, будто во время последнего рейса Терри принимал совсем не то лекарство, которое ему прописали? Он пил что-то совсем другое, то, что в каком-то смысле убивало его?
– Вот именно.
– А где вы брали это лекарство?
– В больничной аптеке. Но подменить капсулы могли где угодно.
Она замолчала, давая мне время переварить эту версию.
– А что намерен предпринять доктор Хансен? – спросил я.
– У него нет выбора. Если лекарство подбросили в больнице, он должен об этом знать. Не подвергать же опасности жизнь других пациентов.
– Ну, это вряд ли. Вы ведь сказали, что подменили два разных препарата. Думаю, это произошло позже, когда ампулы были уже у Терри.
– Наверное, вы правы. И Хансен того же мнения. Он доложит начальству. Это его обязанность. Но я и понятия не имею, что это за начальство и как оно поступит. Больница находится в Лос-Анджелесе, а Терри умер на яхте, в двадцати пяти милях от Сан-Диего. Так кто же...
– Для начала надо, наверное, сообщить в береговую охрану, а потом и в ФБР. Это последний этап. На все про все уйдет несколько дней. Кстати, почему бы вам не заняться этим прямо сейчас? Не понимаю, почему вы, вместо того чтобы обратиться к властям, тратите время на меня.
– Не могу. По крайней мере сейчас.
– Да почему же? Что мешает-то? Вам вообще не стоило сюда приезжать. Звоните в ФБР! Свяжитесь с коллегами Терри, они возьмутся за дело. Поверьте, я знаю, что говорю.
Грасиэла поднялась с кушетки, подошла к раздвижной двери и выглянула наружу. В такие дни, как сегодня, смог сгущается настолько, что кажется – вот-вот высечется искра.
– Подумайте, вы ведь детектив. Кто-то убил Терри. В случайность я не верю – речь идет о двух разных лекарствах в двух разных ампулах. Тут все было рассчитано. Возникает вопрос: кто имел доступ к лекарствам мужа? У кого был мотив? Ясно, что для начала заинтересуются мной, вполне возможно, дальше и копать не будут. У меня двое детей. Рисковать их благополучием я не могу. – Грасиэла посмотрела на меня. – А моей вины тут нет.
– А какой у вас мог быть мотив?
– Во-первых, деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Кто такой Бадди?
– О, это партнер Терри. Они занимались чартерными рейсами.
– Ах да, припоминаю.
Я машинально кивнул, пытаясь понять, что все же привело ко мне Грасиэлу.
– А анализ крови при вскрытии? – спросил я. – Он что показал?
Она покачала головой.
– Понимаете, важнее то, чего он не показал.
– Как это?
– Вы, наверное, помните, что Терри принимал кучу всяких лекарств. Каждый день, таблетку за таблеткой, капли за каплями. Благодаря им он и держался на плаву – до самого конца. Так что результаты анализа крови заняли полторы страницы.
– Вам их прислали?
– Мне – нет. Их получил доктор Хансен. И позвонил мне, потому что в крови не оказалось следов того, что должно было быть. Селсепта и прографа.
– А это необходимые лекарства?
– Вот именно! – воскликнула Грасиэла. – Терри принимал семь капсул прографа в день и две селсепта. Это самые главные препараты. Они защищали его сердце.
– И без них – конец?
– Да, три-четыре дня – и наступает гиперемия. Как раз от этого-то Терри и умер.
– И почему же он отказался от этих лекарств?
– А он и не отказывался. Именно поэтому я к вам и обращаюсь. Кто-то посторонний приложил к этому руку. Убил Терри.
Я быстро прокрутил в голове полученные сведения.
– Прежде всего, вы уверены, что Терри принимал лекарства?
– Я сама видела, и Бадди видел, даже их пассажир, что шел тем последним рейсом, подтвердил. Я всех расспросила. К тому же, повторяю, я медсестра. И если бы Терри отказался от лекарств, я бы заметила.
– Итак, вы утверждаете, что он принимал лекарства, только какие-то другие. Кто-то их подменил. Откуда такая уверенность?
Жесты гостьи свидетельствовали, что Грасиэла разочарована. Я не делал тех логических выводов, к которым, по ее мнению, должен был прийти.
– Позвольте мне вернуться в прошлое, – заговорила она. – Через неделю после отпевания я попыталась было начать нормальную жизнь. Прежде всего освободила аптечку Терри. Видите ли, лекарства дорогие, очень дорогие, чего же им даром пропадать? Ведь есть люди, которые не могут их покупать. Мы и сами едва справлялись. У Терри кончилась страховка, и, чтобы платить за лекарства, мы присоединились к специальной программе.
– В общем, вы передали лекарства в дар?
– Ну да, такова традиция, принятая среди людей с пересаженными органами. Когда кто-то... – Грасиэла опустила взгляд.
– Ясно, – вздохнул я. – Все отдают.
– Да. Чтобы помочь другим. Все так дорого. У Терри оставался запас недель на девять. Такое стоит не одну тысячу.
– Ясно.
– Короче, я села на паром и добралась до больницы. Меня поблагодарили, и я решила: все, с этим покончено. Ведь у меня двое детей, мистер Босх, и как ни тяжело, но надо жить дальше. Ради них.
Их дочь... Я никогда не видел ее, но слышал от Терри. Он даже назвал мне ее имя, объяснил, почему именно такое выбрал. Интересно, Грасиэла в курсе?
– Вы рассказали об этом доктору Хансену? – осведомился я. – Если кто-то совершил подмену, надо было предупредить...
Грасиэла покачала головой:
– Все гораздо сложнее. Ведь это целая процедура. Исследуются все капсулы, проверяются все печати на флаконах, сроки действия лекарств, номера партий и так далее. Все оказалось в порядке. По крайней мере никто не прикасался к лекарствам, которые я передала в больницу.
– Так в чем же дело?
Грасиэла передвинулась на самый край кушетки. Похоже, мы подходили к самому главному.
– Яхта. Открытые упаковки, которые в больнице не взяли. Не положено.
– Вот тут-то вы и обнаружили подмену.
– Прографа оставалось на день, селсепта – на два. Я положила капсулы в целлофановые пакеты и отправилась в клинику, где когда-то работала. Даже историю придумала: будто бы приятельница во время стирки обнаружила эти штуки у сына в карманах. И ей нужно знать, что это он такое принимает. В клинике сделали анализ. Выяснилось, что капсулы – все до единой – пустышки. В них оказался просто белый порошок. Точнее говоря, растертый акулий хрящ. Его продают в специальных магазинах и по Интернету. Вроде бы он используется при лечении раковых заболеваний. Мягкий, легко усваивается. Терри на вкус не отличил бы его от своих лекарств, тем более в капсуле. Ни за что бы не заметил разницы.
Грасиэла извлекла из кошелька сложенный вдвое конверт и передала мне. В нем лежали две капсулы. Обе белые, с розовой надписью во всю длину.
– Это из последних доз?
– Да. Две я оставила себе, а четыре отнесла в клинику.
Я аккуратно открыл одну из капсул. Белый порошок посыпался в конверт. Да уж, подменить содержимое капсулы проще простого.
– Таким образом, Грасиэла, вы утверждаете, будто во время последнего рейса Терри принимал совсем не то лекарство, которое ему прописали? Он пил что-то совсем другое, то, что в каком-то смысле убивало его?
– Вот именно.
– А где вы брали это лекарство?
– В больничной аптеке. Но подменить капсулы могли где угодно.
Она замолчала, давая мне время переварить эту версию.
– А что намерен предпринять доктор Хансен? – спросил я.
– У него нет выбора. Если лекарство подбросили в больнице, он должен об этом знать. Не подвергать же опасности жизнь других пациентов.
– Ну, это вряд ли. Вы ведь сказали, что подменили два разных препарата. Думаю, это произошло позже, когда ампулы были уже у Терри.
– Наверное, вы правы. И Хансен того же мнения. Он доложит начальству. Это его обязанность. Но я и понятия не имею, что это за начальство и как оно поступит. Больница находится в Лос-Анджелесе, а Терри умер на яхте, в двадцати пяти милях от Сан-Диего. Так кто же...
– Для начала надо, наверное, сообщить в береговую охрану, а потом и в ФБР. Это последний этап. На все про все уйдет несколько дней. Кстати, почему бы вам не заняться этим прямо сейчас? Не понимаю, почему вы, вместо того чтобы обратиться к властям, тратите время на меня.
– Не могу. По крайней мере сейчас.
– Да почему же? Что мешает-то? Вам вообще не стоило сюда приезжать. Звоните в ФБР! Свяжитесь с коллегами Терри, они возьмутся за дело. Поверьте, я знаю, что говорю.
Грасиэла поднялась с кушетки, подошла к раздвижной двери и выглянула наружу. В такие дни, как сегодня, смог сгущается настолько, что кажется – вот-вот высечется искра.
– Подумайте, вы ведь детектив. Кто-то убил Терри. В случайность я не верю – речь идет о двух разных лекарствах в двух разных ампулах. Тут все было рассчитано. Возникает вопрос: кто имел доступ к лекарствам мужа? У кого был мотив? Ясно, что для начала заинтересуются мной, вполне возможно, дальше и копать не будут. У меня двое детей. Рисковать их благополучием я не могу. – Грасиэла посмотрела на меня. – А моей вины тут нет.
– А какой у вас мог быть мотив?
– Во-первых, деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81