А косичку я пока оставлю. Вдруг снова вернутся старые времена?
Шуфэнь. Не упрямься, Санье! Благодаря переменам у нас теперь республика. Можем ли мы не идти в ногу со временем? Ты только посмотри, какой у нас тут порядок, какая чистота! Не то что прежде. Красиво! Обслуживаем только людей культурных. Честь какая! А ты носишься со своей косичкой. Куда это годится? Даже смотреть не– -приятно!
Ли. Госпожа, тебе одно не нравится, мне – другое.
Шуфэнь. Другое? Что же именно?
Ли. А то, что и чайная и гостиница на хозяине да на мне. Вдвоем, как бы там ни было, трудно управляться.
Шуфэнь. Верно! Чайная – на хозяине, но в гостинице я ведь тебе помогаю!
Ли. Ну, помогаешь. Но надо же убрать больше двадцати номеров, накормить больше двадцати человек! То за покупками сбегать, то на почту – письма отправить! Сама посуди, легко это?
Шуфэнь. Ты прав, нелегко! Но в это смутное время всевышнего надо благодарить, что есть хоть такая работа. И терпеть.
Ли. Я не железный. Совсем из сил выбился. Сплю пять часов в сутки, а то и еще меньше.
Шуфэнь. Послушай, Санье, кому сейчас хорошо? Вот пройдут каникулы, а там, глядишь, старший закончит начальную школу, подрастет младший, начнут помогать, нам и полегчает. Ты ведь еще при старике Ване, отце Ван Лифа, служил, ты старый наш друг, верный помощник.
С важным видом входит Ван Лифа.
Ли. Верный помощник? Двадцать лет прослужил, пора бы жалованье прибавить. Везде перемены, а заработок прежний.
Ван. Зачем так говорить, старина?! Если дела пойдут лучше, будешь получать больше. Завтра открываем чайную, и да сопутствует нам удача! Только не сердись, ладно?
Ли. Не прибавишь – работать не буду!
Слышен голос.
Голос. Ли Сань, Ли Сань!
Ван. Поспеши, господин зовет! Потом поговорим, на досуге.
Ли. Да! Гм!
Шуфэнь. Вчера закрыли городские ворота, не знаю, открыли их или нет. Хозяин тут сам управится, а ты, Санье, сходи за овощами. Главное – солений купи хоть немного.
Снова слышен голос.
Голос. Ли Сань, Ли Сань!
Ли. Вот-вот! Там зовут, тут в лавку гонят, хоть разорвись! (Возмущенный, уходит.)
Ван. Мать Шуаньцзы, стар Ли Сань стал, ты должна…
Шуфэнь. Санье давно недоволен. И не напрасно. Ему я не могу сказать, а тебе скажу, что думаю: надо искать еще одного человека.
Ван. Еще одного? А где взять средства ему на жалованье? Доход у нас и так мизерный. Можно бы, конечно, заняться чем-нибудь другим. Но чайная досталась мне по наследству,– и я не могу ее бросить!
Издалека доносятся пушечные выстрелы… 636
Ван. Слышишь? Опять палят, черт бы их побрал! А ты все шумишь, шумишь! Счастье, если завтра можно будет открыть чайную. Что ты на это скажешь?
Шуфэнь. Умный человек глупости не скажет! Из-за моих разговоров, что ли, палят?
Ван. Хватит молоть чепуху! Лучше делом займись!
Шуфэнь. Не свалишься от усталости, так пристрелят! Все ясно как дважды два! (Медленно уходит.)
Ван (уже не так резко). Мать Шуаньцзы, не бойся! Не первый день палят – а не убили! Пекин – благословенное место!
Шуфэнь. Благословенное! Как же! Сердце колотится так, что вот-вот выскочит. Пойду дам Санье денег на овощи.
У входа беженцы, мужчины и женщины, просят о помощи.
Беженец. Сжалься над нами, хозяин! Войди в наше положение!
Ван. Идите! Идите! Нечем мне вам помочь, и чайная еще закрыта.
Беженцы (хором). Да пожалей ты нас! Мы ведь беженцы!
Ван. Некогда мне разговаривать с вами! Я сам себе не могу помочь!
Появляется полицейский.
Полицейский. Идите, идите! Убирайтесь!
Беженцы уходят.
Ван. Ну что? Близко идут бои?
Полицейский. Совсем рядом! Потому и беженцев столько. Меня прислало начальство, тебе велено сдать восемьдесят цзиней лепешек – к двенадцати часам. Солдаты не уйдут из города, пока не получат сухой паек.
Ван. Всевышний спаси и помилуй! Вы же умный человек! Мне бы постояльцев накормить, ведь чайная не работает! Мне и один цзинь взять неоткуда, не то что восемьдесят.
Полицейский. Понимаю, но у меня приказ. Сам смотри! (Хочет уйти.)
Ван. Погодите! Истинная правда, чайная не работает, вы же знаете. Откроем, так вы с нами хлопот не оберетесь! Ну ладно, вот вам на чашку чаю. (Дает деньги.) Замолвите за меня словечко, век не забуду!
Полицейский (принимая деньги). Замолвить можно, не знаю только, будет ли от этого толк.
Врываются солдаты в изодранной форме с винтовками наперевес.
Полицейский. Служивые, я тут как раз проверяю прописку, чайная не работает!
Солдат. Мать твою!
Полицейский. Хозяин, дай солдатам на чай, пусть попьют в другом месте.
Ван. Не обессудьте! Чайная еще закрыта! А то с удовольствием напоил бы вас чаем (вручает деньги полицейскому).
Полицейский (передает деньги солдатам). Ну ладно, служивые, вы уж не обижайтесь, он и в самом деле не может вас обслужить.
Солдат. Кому нужны эти бумажки? Серебро гони!
Ван. А где мне его взять, служивые?
Солдат. Дай ему пинка в зад!
Полицейский (Вану). Добавь еще немною!
Ван (достает деньги). Если найдете еще хоть юань, сожгите мой дом! (Передает деньги.)
Солдат забирает деньги и уходит.
Полицейский. Пронесло! Мне скажи спасибо! Крышка бы тебе, если бы не я. Ни одной чашки не осталось бы!
Ван. Вовек не забуду твоей доброты!
Полицейский. А ты не думаешь, что с тебя причитается?
Ван. Конечно! Но обыщите меня, медяка не найдете, верно говорю. (Поднимает халат.) Обыщите! Сделайте милость!
Полицейский. Тебя не перехитришь! До завтра! А что будет завтра, один бог знает! (Уходит.)
Ван. Погодите! (Видя, что полицейский ушел, топает ногами). Черт бы их побрал! Воюют! Воюют! Сегодня воюют! Завтра воюют! Только и делают, что воюют! А какого черта воюют?
Входит Тан Тецзуй, по-прежнему худой, неопрятный, но в шелковом халате.
Ван (сердито). А, это ты, господин Тан? Я больше задаром чаем не пою! (Оглядывает Тана, улыбается.) А ты, видно, хорошо живешь! В шелках ходишь!
Тан. Чуть получше прежнего. Время мне благоприятствует.
Ван. Благоприятствует? Просто не верится.
Тан. Чем хуже времена, тем лучше у меня идут дела. Каждый хочет знать, суждено ему выжить или умереть. Вот и идут ко мне гадать.
Ван. Пожалуй, что так.
Тан. Слышал, ты гостиницу открыл, сдай мне комнату.
Ван. Господин Тан, боюсь, с твоим пристрастием у меня тут…
Тан. А я бросил курить опиум.
Ван. Правда? Ты что, в самом деле разбогател?
Тан. Я курю теперь героин. (Указывая на рекламу, висящую на стене.) Видишь, сигареты марки Хадэмэнь, длинные, не очень туго набитые (вытаскивает сигарету и показывает), высыпешь из нее табачок, набьешь героином, и хорошо. Сигареты великой Британской империи, героин – из Японии, две великие могучие державы – и обе у меня на службе! Ну не счастье ли это?
Ван. Счастье, да еще какое! Только у меня все номера заняты. Освободится какой-нибудь, непременно сдам тебе!
Тан. Нет у тебя ко мне уважения! Боишься, что мне нечем будет платить за постой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Шуфэнь. Не упрямься, Санье! Благодаря переменам у нас теперь республика. Можем ли мы не идти в ногу со временем? Ты только посмотри, какой у нас тут порядок, какая чистота! Не то что прежде. Красиво! Обслуживаем только людей культурных. Честь какая! А ты носишься со своей косичкой. Куда это годится? Даже смотреть не– -приятно!
Ли. Госпожа, тебе одно не нравится, мне – другое.
Шуфэнь. Другое? Что же именно?
Ли. А то, что и чайная и гостиница на хозяине да на мне. Вдвоем, как бы там ни было, трудно управляться.
Шуфэнь. Верно! Чайная – на хозяине, но в гостинице я ведь тебе помогаю!
Ли. Ну, помогаешь. Но надо же убрать больше двадцати номеров, накормить больше двадцати человек! То за покупками сбегать, то на почту – письма отправить! Сама посуди, легко это?
Шуфэнь. Ты прав, нелегко! Но в это смутное время всевышнего надо благодарить, что есть хоть такая работа. И терпеть.
Ли. Я не железный. Совсем из сил выбился. Сплю пять часов в сутки, а то и еще меньше.
Шуфэнь. Послушай, Санье, кому сейчас хорошо? Вот пройдут каникулы, а там, глядишь, старший закончит начальную школу, подрастет младший, начнут помогать, нам и полегчает. Ты ведь еще при старике Ване, отце Ван Лифа, служил, ты старый наш друг, верный помощник.
С важным видом входит Ван Лифа.
Ли. Верный помощник? Двадцать лет прослужил, пора бы жалованье прибавить. Везде перемены, а заработок прежний.
Ван. Зачем так говорить, старина?! Если дела пойдут лучше, будешь получать больше. Завтра открываем чайную, и да сопутствует нам удача! Только не сердись, ладно?
Ли. Не прибавишь – работать не буду!
Слышен голос.
Голос. Ли Сань, Ли Сань!
Ван. Поспеши, господин зовет! Потом поговорим, на досуге.
Ли. Да! Гм!
Шуфэнь. Вчера закрыли городские ворота, не знаю, открыли их или нет. Хозяин тут сам управится, а ты, Санье, сходи за овощами. Главное – солений купи хоть немного.
Снова слышен голос.
Голос. Ли Сань, Ли Сань!
Ли. Вот-вот! Там зовут, тут в лавку гонят, хоть разорвись! (Возмущенный, уходит.)
Ван. Мать Шуаньцзы, стар Ли Сань стал, ты должна…
Шуфэнь. Санье давно недоволен. И не напрасно. Ему я не могу сказать, а тебе скажу, что думаю: надо искать еще одного человека.
Ван. Еще одного? А где взять средства ему на жалованье? Доход у нас и так мизерный. Можно бы, конечно, заняться чем-нибудь другим. Но чайная досталась мне по наследству,– и я не могу ее бросить!
Издалека доносятся пушечные выстрелы… 636
Ван. Слышишь? Опять палят, черт бы их побрал! А ты все шумишь, шумишь! Счастье, если завтра можно будет открыть чайную. Что ты на это скажешь?
Шуфэнь. Умный человек глупости не скажет! Из-за моих разговоров, что ли, палят?
Ван. Хватит молоть чепуху! Лучше делом займись!
Шуфэнь. Не свалишься от усталости, так пристрелят! Все ясно как дважды два! (Медленно уходит.)
Ван (уже не так резко). Мать Шуаньцзы, не бойся! Не первый день палят – а не убили! Пекин – благословенное место!
Шуфэнь. Благословенное! Как же! Сердце колотится так, что вот-вот выскочит. Пойду дам Санье денег на овощи.
У входа беженцы, мужчины и женщины, просят о помощи.
Беженец. Сжалься над нами, хозяин! Войди в наше положение!
Ван. Идите! Идите! Нечем мне вам помочь, и чайная еще закрыта.
Беженцы (хором). Да пожалей ты нас! Мы ведь беженцы!
Ван. Некогда мне разговаривать с вами! Я сам себе не могу помочь!
Появляется полицейский.
Полицейский. Идите, идите! Убирайтесь!
Беженцы уходят.
Ван. Ну что? Близко идут бои?
Полицейский. Совсем рядом! Потому и беженцев столько. Меня прислало начальство, тебе велено сдать восемьдесят цзиней лепешек – к двенадцати часам. Солдаты не уйдут из города, пока не получат сухой паек.
Ван. Всевышний спаси и помилуй! Вы же умный человек! Мне бы постояльцев накормить, ведь чайная не работает! Мне и один цзинь взять неоткуда, не то что восемьдесят.
Полицейский. Понимаю, но у меня приказ. Сам смотри! (Хочет уйти.)
Ван. Погодите! Истинная правда, чайная не работает, вы же знаете. Откроем, так вы с нами хлопот не оберетесь! Ну ладно, вот вам на чашку чаю. (Дает деньги.) Замолвите за меня словечко, век не забуду!
Полицейский (принимая деньги). Замолвить можно, не знаю только, будет ли от этого толк.
Врываются солдаты в изодранной форме с винтовками наперевес.
Полицейский. Служивые, я тут как раз проверяю прописку, чайная не работает!
Солдат. Мать твою!
Полицейский. Хозяин, дай солдатам на чай, пусть попьют в другом месте.
Ван. Не обессудьте! Чайная еще закрыта! А то с удовольствием напоил бы вас чаем (вручает деньги полицейскому).
Полицейский (передает деньги солдатам). Ну ладно, служивые, вы уж не обижайтесь, он и в самом деле не может вас обслужить.
Солдат. Кому нужны эти бумажки? Серебро гони!
Ван. А где мне его взять, служивые?
Солдат. Дай ему пинка в зад!
Полицейский (Вану). Добавь еще немною!
Ван (достает деньги). Если найдете еще хоть юань, сожгите мой дом! (Передает деньги.)
Солдат забирает деньги и уходит.
Полицейский. Пронесло! Мне скажи спасибо! Крышка бы тебе, если бы не я. Ни одной чашки не осталось бы!
Ван. Вовек не забуду твоей доброты!
Полицейский. А ты не думаешь, что с тебя причитается?
Ван. Конечно! Но обыщите меня, медяка не найдете, верно говорю. (Поднимает халат.) Обыщите! Сделайте милость!
Полицейский. Тебя не перехитришь! До завтра! А что будет завтра, один бог знает! (Уходит.)
Ван. Погодите! (Видя, что полицейский ушел, топает ногами). Черт бы их побрал! Воюют! Воюют! Сегодня воюют! Завтра воюют! Только и делают, что воюют! А какого черта воюют?
Входит Тан Тецзуй, по-прежнему худой, неопрятный, но в шелковом халате.
Ван (сердито). А, это ты, господин Тан? Я больше задаром чаем не пою! (Оглядывает Тана, улыбается.) А ты, видно, хорошо живешь! В шелках ходишь!
Тан. Чуть получше прежнего. Время мне благоприятствует.
Ван. Благоприятствует? Просто не верится.
Тан. Чем хуже времена, тем лучше у меня идут дела. Каждый хочет знать, суждено ему выжить или умереть. Вот и идут ко мне гадать.
Ван. Пожалуй, что так.
Тан. Слышал, ты гостиницу открыл, сдай мне комнату.
Ван. Господин Тан, боюсь, с твоим пристрастием у меня тут…
Тан. А я бросил курить опиум.
Ван. Правда? Ты что, в самом деле разбогател?
Тан. Я курю теперь героин. (Указывая на рекламу, висящую на стене.) Видишь, сигареты марки Хадэмэнь, длинные, не очень туго набитые (вытаскивает сигарету и показывает), высыпешь из нее табачок, набьешь героином, и хорошо. Сигареты великой Британской империи, героин – из Японии, две великие могучие державы – и обе у меня на службе! Ну не счастье ли это?
Ван. Счастье, да еще какое! Только у меня все номера заняты. Освободится какой-нибудь, непременно сдам тебе!
Тан. Нет у тебя ко мне уважения! Боишься, что мне нечем будет платить за постой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14