– Позвоните отсюда, – повторил я.
– Вы не понимаете, – быстро заговорила она. – Они упекут меня. Они решат, что ее убила я. Я вся перепачкалась в крови. Даже нож, и тот мой, с моими отпечатками.
Я удивленно поднял брови.
– Я переоделась, – объяснила она жалобным тоном, – потому что я вся перепачкалась. И нож мой. Кроме того, у меня есть мотив.
Я взял ее за руку и потянул к письменному столу.
– Послушайте, – сказал я, – я потратил на вас столько времени только потому, что, когда вы пришли, я еще не проснулся, и потому, что сначала не поверил в вашу историю про острый нож. Кроме того, вчера вечером я надрался, и у меня еще и сейчас в крови много алкоголя. Но вы немедленно позвоните в полицию, потому что чем скорее приедет полиция, тем лучше будет для всех, кроме убийцы.
Она попыталась вырвать свою руку, как упрямый мул, и зацепилась каблуком за палас.
– Дурак, паршивый мусор, – произнесла она, – это еще не все. В квартире есть наркотики, а в погребе полно бомб.
– Прекрасно, – сказал я. – На чердаке фальшивые деньги, в холодильнике похищенные украшения, а в чемодане труп китайца с микропленкой в зубах. Звоните!
– Хорошо, – вздохнула она и перестала сопротивляться.
Она направилась мимо меня к телефону и неожиданно схватила меня за шею. Я решил, что за этим последует эротический поцелуй, как в американском кино, и схватил ее за бедро. Я не понял, был ли это прием дзюдо или что-то другое, но я оторвался от пола и стукнулся головой об электрический радиатор. Мне было больно. Мои ноги зацепились за провод настольной лампы, которая упала, не выключившись, и я слегка запутался в проводе. Это и задержало меня. Плутовка в это время успела схватить телефонную трубку и стала ею орудовать, как молотком. Она прекрасно знала, куда бить. Мои отношения с пространством и временем неожиданно были прерваны.
Глава 4
Как только я открыл глаза и увидел потолок, то сразу все вспомнил. Я немного сомневался в том, как это произошло в реальности, но не сомневался в самих фактах. Я потрогал голову и почувствовал боль, которую нельзя было отнести целиком на счет виски. Однако я лежал на канапе на спине, под головой у меня была подушка. Я находился в темном кабинете, дверь в переднюю была открыта, и там горел свет. Я попытался сначала сесть, а потом и встать. За окном была ночь. Я взглянул на часы: половина четвертого. Я осмотрел квартиру – никого.
На подносе стояла бутылка сливового ликера, и моим первым желанием было осушить ее. Однако меня бросило в дрожь, и я чуть не умер, но все же удержался на ногах, а через несколько секунд мне стало лучше. На кровати, на месте подушки, лежала записка, написанная на листке, вырванном из моей новой телефонной книжки:
«Очень сожалею, что пришлось вас ударить, но я действительно не могла вызвать полицию. Все, что я сказала вам о наркотиках и бомбах, – чистая правда, так что вы должны понять. Жаль, что вы не смогли мне помочь. Еще раз выражаю сожаление о случившемся».
Записка была написана моей шариковой ручкой и подписана «М. Ш.» заглавными буквами.
Я решил сделать себе компресс и снова лечь спать, но вместо этого достал из-под канапе чемодан и стал его разбирать. Там находились нужные мне телефон и адрес.
Трубку сняли на восьмом гудке и сердитый голос сказал:
– Алло!
– Прошу прощения за беспокойство, мадам, но мне нужно срочно поговорить с Эрве Шапюи по очень важному делу.
Она спросила, знаю ли я, который час, и я ответил, что три часа сорок пять минут, и повторил, что дело очень важное, и на вопрос, кто говорит, я сообщил, что жандарм Эжен Тарпон, и что нет, это не шутка, и что я подожду.
– В чем дело? – спросил некоторое время спустя мужской голос, и я повторил свою литанию, объяснив, кто я и как сожалею о беспокойстве и все такое, но что мне срочно требуется получить кое-какие сведения.
– И вы называете это демократией, – риторически спросил Эрве Шапюи, – когда бывший жандарм может себе позволить беспокоить честных людей в четыре часа утра?
– Я ничего не говорил о демократии.
– Тем лучше для вас. Какая у вас проблема?
– Вы помните, во время интервью на съемки приехала девушка, хрупкая шатенка, которая владеет рукопашной. Вы понимаете, кого я имею в виду?
– Да, ну и что дальше?
– Мне необходимо знать ее имя и адрес.
– Зачем?
– Я не могу вам это объяснить, – сказал я.
– Ай-ай-ай, – сказал Эрве Шапюи. – Вы хотите меня заинтриговать. Вы могли бы сказать: «Я только что проснулся весь в поту, увидев ее во сне, и страстно возжелал ее. Если я ее сейчас же не увижу наяву, я сдохну». Так было бы намного понятнее. Вы же предпочитаете окутать это тайной, жандарм.
Последовало молчание. Я вздохнул.
– Я не могу вам объяснить, – повторил я. – Я не причиню ей зла – это все, что я могу вам сказать.
– Дело серьезное?
– Да.
Снова молчание.
– Сексуальное? – спросил Эрве Шапюи.
Я крепко сжал трубку в руке. Господи! За что ты сделал его ослом? Я набрал в легкие воздуха, чтобы выдохнуть нечто оскорбительное, но режиссер опередил меня.
– Ладно, – сказал он. – Ее зовут Мемфис Шарль. Будь осторожен. В последний раз, когда я решил соблазнить ее, она плеснула в меня грогом.
– Что это за странное имя? – спросил я.
– Она сама его выбрала, – ответил он и дал мне адрес. – Теперь повесьте трубку, – добавил он, – и оставьте меня наедине с угрызениями. Мне не каждый день приходится выдавать друзей полиции. Вы мне перезвоните и расскажете, а?
– Расскажу что?
Он бросил трубку. Сумасшедший тип.
Наконец-то я нашел ботинки. Они были в чемодане. Алкоголь убивает, подумал я, зашнуровывая ботинки. Я завязал вокруг шеи темно-коричневый трикотажный галстук, надел пиджак, проверил, на месте ли документы, и вышел на улицу.
Я взял такси на Севастопольском бульваре. Мемфис Шарль (ну и имечко!) жила в девятнадцатом округе. Метро еще было закрыто.
Шофер остановил такси на авеню Генерала Леклерка.
– Это напротив, – сказал он. – Вы хотите, чтобы я переехал на противоположную сторону?
– Нет, нормально.
– Тридцать два франка, – сказал он.
– Всего-то?
– Плюс чаевые, – незамедлительно добавил он.
В этом отношении я его разочаровал. Когда я вышел, он высунулся в окошко.
– Не знаю, какого черта я работаю ночью, – сказал он. – Все время нарываешься либо на шпану, либо на жмотов. В следующий раз пойдешь пешком, папа.
Трогаясь с места, он прижал меня к тротуару.
Я благоразумно подождал, когда он уедет, чтобы перейти на другую сторону. Если сведения режиссера точны, то Мемфис Шарль должна жить на вилле «Огюст Вантре». Я подошел к калитке.
– Входите, – сказал властный голос.
Из привратницкой вышел полицейский в форме и потащил меня внутрь виллы, как дрессированная овчарка.
– Здравствуйте, – сказал я.
– Простая проверка, – ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35